— Я почти справился! П-почти! У меня есть г-герои! У меня есть с-сюжет! Есть к-кульминация! Есть всё, кроме ф-финала! Умоляю, доктор, помогите! Я всё н-написал за сутки! А потом целый д-день бился над р-развязкой! С самого утра! И ничего, н-ничего не выходит! Либо эта н-ночь, либо н-ничего! Доррграуморт умрёт! И я т-тоже умру — как п-писатель! Если вы не поможете…
— Конечно, помогу, — прерывает словесное извержение Лит. — У меня есть знакомый специалист, я вам дам телефончик, скажете — от меня. Очень хороший специалист, как раз по вашему профилю.
— Мне не нужен п-психиатр, — тощий Гена смотрит с укоризной, — мне нужен д-диагност. Вот, прочитайте это.
И он начинает нервно тыкать пальцем в клавиши ноутбука.
— Вот отсюда прочитайте — сразу всё п-поймёте!
Подчиняясь звенящей в его голосе истовой убеждённости, Айрам Борисович прикипает взглядом к строчкам на экране.
С драконом что-то было не так. Он двигался скованно, дышал тяжело, а когда поднялся на задние лапы, вытягивая под свод пещеры мощную шею, Тубалкейн увидел, что сапфировая чешуя на брюхе чудовища потускнела и отслаивается. Страшные когти чертили в камне глубокие борозды, но делали это не уверенно. Сверкнув на юношу янтарными глазами, дракон распахнул пасть и шумно дохнул… Но зажмуривший глаза Тубалкейн недождался потока всесжигающего пламени, вместо этого его окутало облако густого и исключительно вонючего дыма.
Тогда рептилия осела, съёжилась и будто бы стала меньше. Незадачливый спаситель принцесс подумал, что от кончика хвоста до ноздрей будет от силы два десятка локтей. А дракон, между тем, хмуро поглядел на человека и просипел с натугой:
— Что, рыцарь, бить будешь?
— Н-нет, — пробормотал растерянный Тубалкейн. — Я не драться, я поговорить.
— И то верно, — согласилось чудовище горько, — со мной теперь — только языком почесать. А потом палицей по голове — и вся недолга.
Не веря своим ушам, юноша в изумлении уставился на дракона.
— Ты болен?!
— Уже восемь лет.
— Так долго! Но… разве у вас нет собственных лекарей?
— Лекарей нет, — если бы рептилия была человеком, она бы, наверное, саркастически усмехнулась. — Есть мудрецы. Ты полагаешь, я сам додумался украсть человечью самочку? Они посоветовали. Премудрые.
— Что… — Тубалкейн задохнулся, отыскав взглядом недвижную фигурку у подножия золотой груды. — Что ты с ней сделал?!
— Да пока ничего. Лизнул пару раз — на пробу. Думал, может уже так подействует.
— Ли… лизнул?!
— Не помогло, — дракон вздохнул совсем по-человечески, — даже, как будто, хуже стало. А она в обморок упала. И так оно даже к лучшему — ничего не почувствует.
— Нет! — выкрикнул Тубалкейн, сжимая кулаки. — Ты не посмеешь!
— Выбор-то небогат, парень, — мрачно заметил дракон. — Либо я сожру твою девчонку, либо меня сожрёт моя болячка… Ну, либо ты мне просто дашь по голове палицей, спасёшь её, а меня избавишь от мук совести. Я даже, может быть, почти не буду сопротивляться.
Самозваный рыцарь опустил голову.
— У меня нет палицы, — признался он. — И я скверный боец.
— Что ж… Тогда у нас и правда проблема, — сипло подытожил Доррграуморт.
— «Неуверенно» нужно писать слитно, — машинально поправляет аккуратный по части правописания Лит. — А «не дождался» — раздельно.
Писатель, даром что взволнован, слегка краснеет.
— Это черновик… я… с-спасибо. А по существу дела, д-доктор?
— Да что тут скажешь. Не О’Генри вы, и не Куприн. И мне всё ещё невдомёк, на кой чёрт я вам сдался.
— Сейчас объясню, доктор! Вкратце история т-такая: Альвиц Тубалкейн фон Г-гаспит — паренёк из мелкопоместных н-небогатых дворян Красногории, поступает в столичную м-медицинскую академию. Случайно вместе со знакомым п-попадает на новогодний бал в королевском д-дворце, где выдаёт себя за р-рыцаря. И влюбляется в Анфилину — наследную п-принцессу. Как п-положено, с первого взгляда. Они танцуют, потом выходят на б-балкон есть мороженое, и тут её уносит в когтях внезапно налетевший д-дракон. Все в ужасе и в панике — дракон много лет жил на г-горе неподалёку и людей не беспокоил. К тому же д-драконы — большая редкость: они живут по триста лет и славятся как большие му… мудрецы. В прошлом их почти истребили, п-поэтому теперь уцелевшие оберегаются по всему м-миру, как величайшая ценность. И вот к-король лично просит молодого рыцаря, весь п-праздник ухаживавшего за принцессой, пойти в логово п-похитителя и… ну, как-то договориться с драконом, ведь тот — с-создание разумное. Влюблённый Тубалкейн соглашается и идёт. И узнаёт, что д-дракон болен, п-понимаете?
— Это я уже прочитал, — ворчливо отзывается Лит. — Дыхание затруднено, чешуя отслаивается… Как он вообще летал, да ещё и таскал кого-то?
— Из п-последних сил. Он восемь лет б-болеет, и ему становится всё хуже. От отчаяния б-бедняга решился на крайние меры.
— Взял принцессу в заложницы?
— Нет. Собирается её с-съесть.
— Ор-р-ригинально! — Айрам Борисович, глядя на писателя, приподнимает бровь — левую.
— Да-да! Видите ли, среди д-драконов бытует поверье, будто бы человеческая д-девственница благородных кровей может исцелить даже т-тяжёлые, смертельные раны. Доррграуморт — дракон молодой, п-прогрессивный и не верит в байки ст-тариков, но болезнь измучила его, он умирает и п-потому отчаялся.
— Занятная история, — признаёт нехотя Лит.
— Небанальная, правда?! — глаза Гены восторженно блестят. — Драконов убивают, д-драконов седлают, с ними даже торгуют, но никто их ещё н-не лечил!
— Или вы об этом ещё не читали, — втыкает шпильку мстительный врач. — Но всё-таки, зачем вам я?
— Вылечите его! — пальцы писателя вновь сцепляются, взгляд становится умоляющим. — Я не знаю, чем он б-болен! У меня нет развязки, нет ф-финала! Сутки сидел, ломал голову — либо б-банальщина прёт, либо полный б-бред! А вы — диагност от бога, сп-пециалист, настоящий профи! Спасите моего д-дракона!
— Вы с ума сошли, — беззлобно отвечает Айрам Борисович. — Я даже не ветеринар, я людей лечу. Живых, не придуманных. Нет, любезный, я на вас не злюсь, даже где-то сочувствую вашей беде, но помочь — увы. У вас есть ещё пара дней, что-нибудь да сочините.
— Отказываетесь…
Лит разводит руками — не обессудьте, мол. Тогда лицо у Гены делается необычайно решительным и он заявляет проникновенно:
— Доктор, я на своей фантазии не п-первый день женат, знаю её, как об-блупленную. Если уж она с-сказала «стоп» — тут хоть уб-бейся, толку не выйдет. Если на неделю рассказ за-а… заброшу, тогда что-нибудь, наверное, п-придумаю, но у меня этой недели нет — и значит рассказу к-каюк. И Доррграуморту к-каюк. И моим шансам в «Полночи» напечататься — т-тоже. А вы, Айрам Борисович, не просто ненормальному ч-чудаку сейчас отказываете, вы, быть может, на всём моём п-писательстве, крест ставите.
Откровенно говоря, Лита, как человека начитанного и обладающего хорошим вкусом, не слишком пугает перспектива загубить карьеру молодому фантасту. Между нами говоря, он даже считает, что борьба с графоманией — есть святая обязанность каждой культурной личности. Убедил хотя бы одного начинающего писателя или поэта бросить сочинительство до того, как его писанина впервые уйдёт в печать — можешь считать свою жизнь прожитой не зря. Но будучи вместе с тем человеком добрым и отзывчивым, Айрам Борисович никогда в этом не признается. И потому сейчас даёт слабину.
— Чёрт знает, что такое… Да господь с вами, юноша, вы делаете из мухи слона. У вас же фантазия, так придумайте любое название с любыми симптомами! Кто возьмётся опровергать, будто у драконов такой болезни нет? Напишите: драконье бешенство. Или какой-нибудь… ползучий ящур — отлично звучит.
— Нет, доктор, не в-выйдет, — Гену аж перекашивает от отвращения к себе.
— Отчего же?
— Логика… чтоб её. Логика п-повествования. Тубалкейн тоже не в-ветеринар, он тоже людей лечить б-будет. И в драконьих болячках — ни бум-бум. А потом, сами п-посудите, уж если драконы за восемь лет не подсказали Доррграум-морту средство излечения, то это едва ли б-болезнь известная. Нет, здесь что-то другое.
— Наследственное, — ворчит Айрам Борисович. — Достались бедняге гены дурные… от одного писателя.
А Гена так расстроен, что даже не возражает. И глядя на него, Лит вдруг начинает кое-что понимать.
— Послушайте, — говорит он, — если гора не идёт к Магомету, то, может, это и правда гора, а не слон? Вам ведь, в сущности, не нужен диагноз, чтобы написать финал. Пойдите другим путём.
— Каким? — с надеждой спрашивает писатель.
— А вот таким: народное средство может же и впрямь оказаться действенным. Дракон ест принцессу — и чудесным образом выздоравливает. Финал.
— Да что вы такое г-говорите! Вы же врач!
— Именно. И задачу свою, как врач, я выполняю. Спасаю вашего придуманного дракона. Придуманную девушку вы спасать не предлагали.
— Но Доррграуморт не хочет её есть! Ему даже х-хуже стало — потому, что не х-хочет он!
— Вот Тубалкейн ваш, как будущий врач, и должен наступить на горло собственным эмоциям, убедить больного. Девушку жалко, но дракона — ещё жальче. Он — редкость, вы сами сказали, государственное достояние. Его сберечь нужно. Между прочим, под этим соусом можно отличную драму завернуть — про ответственность врача, про тяжесть выбора. Если в вашей «Полночи» не дураки сидят, они такую историю у вас с руками оторвут.
— Ну, как же так… Ведь н-новогодний рассказ… — бормочет Гена, но в голосе его звучит неуверенность.
— Новогодний — не значит весёлый, — нравоучительно возвещает Лит. — Получится трагично, но красиво: очнувшаяся принцесса проникается ситуацией и сама предлагает себя в жертву. Как вариант — тронутый её словами дракон отказывается эту жертву принять и умирает на руках у рыдающих героев. Каждый делает свой выбор — вот вам и развязка, и финал.