Даже в этой ситуации Инхе не остановилась, а наоборот, начала подготовку к съемкам пятого спецвыпуска. Есть Ыйхён с Ноа или нет, она не собиралась сдаваться и прекращать процесс. В шоу важны не люди, а персонажи. Женщина была уверена, что качественно прописанные герои смогут вытащить шоу из ямы, в которую оно рухнуло. Однако уверенность в успехе резко упала из-за ее непосредственного начальника – генерального продюсера То Чжэсона.
– Инхе, сворачивай съемки.
Сложно передать словами, насколько абсурдно было получить звонок от начальника, прийти в пустой конференц-зал и услышать заявление, что пора положить всему конец. Рейтинг зрителей четвертой серии составил 18,2 % по всей стране. Это был лучший показатель. Идеальный момент, чтобы воскресить былую славу шоу. Все шло настолько гладко, что помимо «Промис» продюсерами телепрограммы хотели стать другие бренды косметики и постельного белья, хоть и в официальных коммерческих бумагах речь об этом пока не шла.
– Скажите, пожалуйста, почему вы хотите закрыть передачу? – спросила Инхе.
– У тебя сердце кровью не обливается? Слезы не наворачиваются на глазах? Ты что, не видишь, как страдает Ыйхён? Не понимаешь, что сама виновата в случившемся?! Ты обязана действовать согласно своей инструкции, как сотрудник телеканала и создатель контента. К тому же мне позвонил Кан Хесон и сказал, что больше не может работать в таких условиях: ему тяжело смотреть на парней.
– Почему этот ублюдок связывается сразу с моим начальником, а не со мной?
– Не в этом дело, черт возьми!
Чжан Инхе встала в закрытую позу и надула щеки. То Чжэсон пытался уговорить, а затем угрозами убедить ее сдаться, но Инхе закрыла оба уха ладонями и сделала вид, что не слышит.
– Ты издеваешься надо мной, что ли? – разозлился начальник.
– Это вы надо мной издеваетесь! Мы не можем отменить все после того, как зашли так далеко! Был шанс закрыть шоу, когда появился убийца-подражатель, но момент упущен. Тогда мы с Санмином всю ночь писали сценарий, а вы заставили меня срочно научить его всему, потому что человек, который курировал репетиции, ушел из проекта!
То Чжэсон застонал и ударил себя в грудь от разочарования, как вдруг он услышал, что Инхе хихикает.
– Скажите мне настоящую причину отмены. Вам дали приказ свыше?
Вспоминая тот день, Чжан Инхе сказала, что обычно разговорчивый продюсер внезапно стал молчалив, из него с трудом можно было вытащить хотя бы одно слово. В итоге она получила условное разрешение на съемки новой серии. То Чжэсон решился на компромисс.
– Еще один эпизод, и мы заканчиваем.
– Это сейчас самая горячая тема среди зрителей, а вы желаете ее разом захлопнуть?
– Хочешь анонсировать новые серии без конкретных дат? На какие деньги будешь снимать? Ты переборщила с постановкой визуальных эффектов в последнем эпизоде. Кстати, ты в курсе, что прямо сейчас тебя разыскивает финансовый отдел?
– Нет, мне сказали, что они предоставят столько средств, сколько потребуется.
– Мне больше нечего добавить. Одна серия. И еще: выбыть должен или Ноа, или Ыйхён. Выбор за тобой.
Чжан Инхе вышла из конференц-зала и начала отчаянно размышлять, что делать дальше. Как ей выбрать между Со Ноа и Лим Ыйхёном? Надо было подготовиться. Выяснить деловые связи каждого агентства, структуру прибыли, дружбу или сговор с политическими, деловыми и государственными учреждениями, рассмотреть лица ответственных людей, домашнюю обстановку каждого участника, узнать об их дружеских и романтических отношениях, школьной жизни, привычках в еде, хобби, болезнях, предпочтениях. Она должна была найти их слабости – то, за что можно взяться, что поможет манипулировать.
В то время Инхе получала 4 % операционной комиссии от нелегального игорного сайта, которым управляла кредитная компания. Так происходило всякий раз, когда связанная со спецвыпусками шоу «Айдол» ставка была успешной. Ей нужно было сделать всего один верный ход, чтобы наконец-то выбраться из этой грязной, мерзкой кучи долгов.
Женщина открыла адресную книгу своего телефона. После трех гудков в динамике послышался хриплый мужской голос.
Глава 21Идиотка
– Чем занимается этот Со Ноа? Айдол-стажер?
Раздался телефонный звонок. Прошло ровно тринадцать часов после того, как Чжан Инхе запросила у частного детективного агентства, которым заправлял господин E., сведения из личных дел Со Ноа и Лим Ыйхёна. Инхе находилась в офисе. Она взяла свой телефон и подошла к запасной лестнице, опасаясь, что окружающие услышат голос господина Е.
– Вы же меня прекрасно знаете. Пару раз я даже прослушивал телефонные разговоры политиков и начальников конгломератов. Но что за новость: этот ваш Со Ноа стоит с ними на одном уровне?
Если подводить итог словам господина E., агентство «Лайм Энтертейнмент» не имело никакой подготовки к незаконным съемкам или прослушиванию телефонных разговоров, как это бывает с небольшими развлекательными компаниями, зато качество личной защиты Со Ноа находилось на полупрофессиональном уровне. Выяснилось, что в своем ежедневном графике он всегда носил с собой портативный детектор прослушивающих устройств, а когда его поместили в ВИП-больницу, он заключил договор с охранной компанией на установку системы защиты от прослушивания. В прошлом Со Ноа попадал в передрягу из-за прослушки в комнате ожидания во время групповых занятий. Чжан Инхе предположила, что, вероятно, подобные меры были приняты из-за того случая.
– Нет, вы знаете, какую компанию нанял Со Ноа? «Тхэсон», самих «Тхэсон»! У них есть контракт с Конституционным судом, который они получили во время последнего инцидента с импичментом. Выше этого уже не прыгнешь. Думаю, у нашего юноши водится много денег.
– Сколько еще я вам должна?
– Обойдемся средним чеком.
Чжан Инхе мысленно подсчитала последние комиссионные от нелегальных игорных сайтов, прибавила деньги, которые она может получить в будущем, и оценила сумму оставшегося долга.
– Я делаю вам одолжение, Инхе, и только потому, что мы давние знакомые.
Чжан Инхе открыла приложение банка в телефоне и сразу же перевела деньги, не завершая разговор. Времени медлить не было.
В тот день Пак Кымчжа (69 лет, имя изменено) вышла на работу в ВИП-отделение на тридцатом этаже больницы общего профиля, широко известной как «Корпус 300». Она взяла необходимое для уборки в подсобном помещении на первом подвальном этаже, доехала на обычном лифте до двадцать девятого этажа, после чего поднялась по запасной лестнице на тридцатый этаж, где дважды проштамповала свой пропуск у двойного турникета и вошла в коридор в 09:41. Уборщикам запрещалось пользоваться лифтом для состоятельных пациентов, поэтому женщине приходилось добираться до «Корпуса 300» именно таким путем. У входа остановилась дежурная медсестра, чтобы проверить припасы. Женщины поприветствовали друг друга. Пак Кымчжа доброжелательно улыбалась.
Она слышала, что медсестер в ВИП-отделение отбирают по опыту работы, среднему баллу аттестата, знанию английского языка и многим другим критериям, но, похоже, внешний вид тоже являлся важным, хоть и негласным условием – все девушки, как правило, были симпатичные. По сравнению с не очень красивыми медсестрами хорошенькие медсестры зачастую относились добрее к Пак Кымчже, у которой была небольшая хромота на правую ногу и шрам от ожога на лице. Но ей это никак не мешало жить.
Пак Кымчжа мыла пол в коридоре, как вдруг дверь во внутреннюю палату открылась. Оттуда вышла старшая медсестра с подносом в руках. Стоящая на нем фарфоровая чаша, наверное, была довольно тяжелой, но на лице медсестры сияла яркая улыбка, словно она ничего не несла в руках. В той палате, откуда только что вышла сотрудница, лежал родственник главы больницы. Ходили слухи, что старшая медсестра лично приносила подносы, открывала крышки каждой миски и даже разрезала фрукты, болтая с пациентом. Как только дверь больничной палаты закрылась, улыбка исчезла с лица старшей медсестры. Она заметила, что Пак Кымчжа держит в руках швабру, поморщилась и отпрянула к стене.
– Идиотка, – пробормотала Пак Кымчжа себе под нос. – Это кто от кого шарахаться должен?
Закончив уборку, женщина спустилась на один этаж по аварийной лестнице и на лифте вернулась в подсобное помещение. Пак Кымчжа стояла перед шкафом, на котором было написано ее имя. Она открыла незапертую дверцу, достала пачку купюр в пятьдесят тысяч вон и начала пересчитывать их одну за другой. Закончив, уборщица аккуратно сложила деньги в одну пачку и спрятала в сумку.
Пак Кымчжа работала в ВИП-отделении только девять лет. Вот уже около пятнадцати лет она регулярно приносила заведующей сестринским отделением капусту кимчхи и обрядовую еду для поминовения предков, а также время от времени различные рагу и закуски. Руководитель отделения медсестер сказала, что еда Пак Кымчжи на вкус напоминает стряпню ее покойной матери. ВИП-пациенты были богатыми, томными и очень щедрыми. Они жалели уборщицу, которая с трудом передвигалась из-за хромоты, и охотно давали ей деньги. Пак Кымчжа научилась ходить с меньшей нагрузкой на больную ногу, хотя та с каждым годом становилась более тяжелой. На накопленные за девять лет деньги и оформленный кредит она приобрела квартиру в новом городе недалеко от столицы. Жизнь текла плавно и мягко, как вода, льющаяся вниз по стеклу. И только когда ей исполнилось 70 лет, женщина наконец почувствовала, что познала радость жизни. Все было хорошо, но два месяца назад в больницу пришла новая старшая медсестра.
Она напомнила всем о профессиональной этике медработника и пообещала искоренить культуру «чаевых за хорошую работу» в отделении, что было секретом среди всего медперсонала. Пак Кымчжа, не являющаяся медицинским работником, серьезно пострадала. Именно с ней связался генеральный директор Е. из частного детективного агентства как раз в тот момент, когда уборщица с трудом могла найти деньги на погашение основной суммы кредита.