Речь шла о старшем брате Ли Саюн – председателе «ТМ-Групп» Ли Мингю.
– Почему ты так думаешь? Тебе ведь немногое известно.
– Разве вы пришли не для того, чтобы рассказать мне то, чего я не знаю?
Ли Саюн громко рассмеялась, будто они наконец-то заговорили на тему, которую ей давно хотелось обсудить.
– Скоро прокуратура примет необходимые меры. Масштаб убытков составил шестьсот или семьсот миллиардов вон… Ну, это неважно. В любом случае, если его арестуют, в верхушке немедленно будет выдвинуто предложение об увольнении Ли Мингю. Но когда я записала свое предложение, оно показалось мне немного пустым. Хотелось бы кроме затрат получить еще кое-что.
– Вы говорите о кристаллах?
Чжан Инхе призналась, что ей было любопытно, о каком именно камне шла речь в этой части. Выяснилось, что «кристаллы» – одно из жаргонных названий метамфетамина.
– Думаешь, я столько всего сделала только ради одних «кристаллов»?
– …Ян Чжуну?
– Именно. Сможешь достать мне еще улик?
На записи снова зазвучал задорный смех Ли Саюн.
– Ты просто притворяешься, что не услышал. Ноа, играть стало нелегко? Хотя это нормально. Если постоянно практиковаться, то ситуация улучшится. Ни у кого сразу не получается. Может, тебе нравится петь? Честно говоря, сложно будет организовать рекламу на билбордах, но концерты по стране – вполне смогу. Я не занимаюсь этим, потому что голова от такого кругом идет. Но у меня есть деньги, так что это совсем другой разговор.
– Большое спасибо за вашу помощь, но я не этого хочу.
– Тогда что тебе нужно?
– Уверен, что могу вам доверять, госпожа президент.
Послышался скрежет, словно кто-то передвинул стул.
– Можно мы поговорим в другом месте? В последнее время меня беспокоит та коробочка, которая блокирует прослушивающие устройства.
Это была полная запись прослушанного разговора, которую получила Чжан Инхе. На следующий день, в воскресенье утром, Со Ноа через свое агентство «Лайм Энтертейнмент» объявил о своем намерении появиться в финальном выпуске шоу «Айдол: Разоблачение юного нечестивца». Примерно через тридцать минут ему позвонила Инхе.
Затем она пошла в кабинет Ли Саюн. Как только Инхе вошла, генеральный директор сразу задала один короткий вопрос:
– У Пак Чжонхо все в порядке?
Пак Чжонхо был владельцем нелегального игорного сайта.
– Это номер доктора Чжона, – продолжила Ли Саюн.
Доктор Чжон считался лучшим детским кардиологом в Корее. Ли Саюн обещала дать его контакт Чжан Инхе, для которой эта визитка была как морковка для ослика. Связи с хорошими врачами ей были необходимы, поскольку ее единственный племянник появился на свет с врожденным пороком сердца.
Женщина обеими руками взяла визитную карточку доктора из рук Ли Саюн и низко поклонилась в знак благодарности. Чжан Инхе призналась мне, что, если бы ей снова дали выбор, она поступила бы точно так же. С другой стороны, то, как Ли Мингю обращался с продюсером То Чжэсоном, своим подчиненным, ничем не отличалось от отношений Ли Саюн с Инхе.
Впоследствии, когда началось расследование в отношении Ли Мингю, раскрылся «масштабный заговор», организованный Ли Саюн для того, чтобы заполучить права управления «ТМ-Групп». Многие политические и деловые чиновники поражались масштабам планов и упорству этой женщины. Она обладала огромной политической властью: наняла генерального директора «ТМ-Телеком» Ли Чжэхвана, который был союзником Ли Мингю, и переманила на свою сторону родного дядю Ли Сынёна – почетного председателя «ТМ-Электроникс». Затем она получила поддержку и от зятя Ли Мингю – председателя «Хэсон Эф-энд-Би Групп» Кан Чжанхи. В обществе ходили всевозможные слухи о том, какую именно наживку забросила Ли Саюн, что все охотно переходили к ней. На самом деле самая крупная рыба политического и финансового мира не попалась в сети.
Одной из немногих таких «рыбок» была Хан Хисок, директор галереи масляной живописи. Она также являлась матерью Ли Мингю, Ли Саюн и их братьев. Хан Хисок яростно раскритиковала свою дочь и встала на сторону сына в этом «бунте братьев и сестер», что поставил на карту судьбу всего концерна. Разоблачения довольно низкого уровня продолжались, и средства массовой информации были в восторге от вороха увлекательных новостей. В ходе этой семейной склоки выяснилось, что Ли Саюн получила членство в клубе «Эс-Эм Миракл».
Господин Чж. на протяжении трех лет работал в клубе «Миракл» официантом. Он предложил обсудить все подробности в кафе в одном из районов города Инчхон. К моему приходу на его столе уже стояли три пустые кружки. Чж. постукивал по клавишам ноутбука. Обучение на программиста в наши дни хорошо поддерживается за счет государственного финансирования.
Чж. начал зарабатывать на жизнь в двадцать два года, устроившись официантом. Мужчина сказал, что работа была ему в радость, он быстро получал деньги и еще быстрее их тратил. Чж. говорил очень тихо. По его словам, если бы два года назад один из постоянных клиентов, который по какой-то причине был им одержим, не подлил ему кислоту в напиток, то он, вероятно, до сих пор разносил бы заказы. В результате нападения часть голосовых связок Чж. была повреждена, и он с трудом мог говорить.
Во время работы в «Миракл» Чж. видел Ли Саюн в общей сложности около десяти раз. Она проходила туда не по разовым билетам, а по абонементу. Женщина уже была опытным игроком в крупном бизнесе, а новички вроде господина Чж. сидели с краю и наблюдали, а иногда их оболочку в виде тела призывали, чтобы использовать как предмет. Ли Саюн имела хорошую репутацию аккуратного и неприхотливого клиента, умеющего тратить деньги. Он сказал, что алкоголь действовал на нее подобно сыворотке правды, от которой та начинала много говорить.
– Я едва понимал, что происходит. Каковы отношения между компаниями и о каких контрактах шла речь? Это мир, о котором я ничего не знал и не знаю. Несколько раз она говорила об обычных вещах. Вспоминала о своем детстве, семье.
Я решил выяснить, что именно крылось за «воспоминаниями о семье». Принимая во внимание подробный рассказ Чж., становится ясно, что Ли Саюн испытывала сильную антипатию к своим брату, председателю Ли Мингю, и матери, директору галереи Хан Хисок. Это произошло из-за одного инцидента в детстве. Говорят, во времена, когда покойный председатель Ли Чжонсик и директор Хан Хисок отсутствовали дома, а также по ночам, когда прислуга уходила домой, юный Ли Мингю брал на кухне нож и входил в комнату младшей сестры – Ли Саюн. Что там происходило, до сих пор остается тайной. Однако так продолжалось до момента, пока сестра не окончила начальную школу. Когда подросшая Ли Саюн пережила очередную ночь, она рассказала матери, что старший брат с ней делает. Хан Хисок, как сообщается, отреагировала следующим образом: «Никогда не говори об этом Чжонсику. Не смей жаловаться отцу. Он забьет Мингю до смерти».
В конце интервью я спросил о том, что интересовало лично меня, хотя и не имело прямого отношения к истории Ли Саюн. Чж. впервые за весь разговор хихикнул, услышав мой вопрос.
– Ли Саюн никогда не занималась БДСМ. В зале, где проходили основные мероприятия, она спокойно сидела в стороне, не улыбалась и не хмурилась. Была похожа на ученого, который рассматривает бактерии под микроскопом.
Параллельно с расследованием в отношении Кан Хесона следователи взяли на прицел и Ли Мингю. Он признал свою вину в употреблении метамфетамина, но заявил, что ответственность за распространение наркотиков через клуб «Динго» несет его соинвестор. Председатель полностью отрицал свою вину в соучастии в убийстве Ян Чжуну. Показания Со Ноа были оценочными и основывались только на его способности тонко чувствовать запахи, поэтому не считались ключевой уликой.
Все утверждения были косвенными. Кто-то не считал основательной версию того, что Ли Мингю специально подставил Со Ноа, введя паракват в желе, предназначавшееся Ян Чжуну. Кто же был виновен на самом деле? Почему на шприце обнаружились такие же тонкие волокна, как и на тренировочной одежде участников шоу? Расследование снова зашло в тупик. В этот момент настоящий виновник пришел прямо в отделение полиции.
Чжан Инхе была крайне удивлена, узнав, что сдавшимся преступником была Вон Чжэрён, которая работала помощником сценариста в третьем сезоне «Айдола». Она даже забыла о ее существовании, поскольку девушка была временным работником, нанятым через фирму-посредника. Никто бы ее не заподозрил, даже если бы она исчезла из поля зрения редакторов после убийства.
Вон Чжэрён сказала, что Кан Хесон обещал жениться на ней после совершения преступления. По просьбе своего возлюбленного она проникла на склад реквизита и ввела паракват в коробку с закусками для Со Ноа, а шприц собиралась выбросить дома в мешок для мусора. Именно Вон Чжэрён принесла ведущему тренировочную одежду, предназначавшуюся исключительно для участников. Эти костюмы они использовали во время ролевых игр в постели, суть которых заключалась в половых отношениях между участником шоу и наставником. В карман этого костюма Кан Хесон и положил шприц с ядом. В день происшествия он выбросил шприц в мусорное ведро в мужском туалете тренировочного корпуса, тем самым пытаясь избавиться от улик.
Критической ошибкой Кан Хесона было прервать контакт с Вон Чжэрён после преступления. Узнав, что ее использовали, девушка собралась отомстить ведущему, хотя знала, что ее накажут по всей строгости закона за пособничество в убийстве. Она также прекрасно осознавала зрелищность своего поступка: вместе с признанием Чжэрён передала репортерам фотографии, которые она делала в постели, лежа с обнаженным Кан Хесоном.
Как говорилось ранее, Вон Чжэрён училась писать сценарии на курсах в Академии сценарного мастерства, расположенной в сеульском районе Мапогу. Позже, благодаря показаниям ее сокурсников, выяснилось, что она писала выпускную работу на основе дела об убийстве Ян Чжуну. В центре сюжета фигурировал безымянный женский персонаж, который одновременно являлся и преступницей, и главной героиней. Девушка пыталась покончить жизнь самоубийством из-за чувства вины, но с помощью доброго мужского персонажа спасалась и кардинально меняла свою жизнь. Описание этого «доброго мужского персонажа» было похоже на Кан Хесона. Именно в этой части рукописи отчетливо прослеживалось, как Вон Чжэрё