н пытается излить всю боль, что скопилась в ее душе.
Во время перекрестного допроса девушки СМИ писали, как Вон Чжэрён передала Кан Хесону следующее сообщение: «Я скучаю по тебе, любимый», но вскоре выяснилось, что это был вымысел журналистов.
Глава 27Он безмерно страдает
С самого раннего утра около дверей районного суда Ыйчжонбу столпились репортеры и фанаты со всех уголков мира. Прошлым вечером к зданию суда подъехали два туристических автобуса с логотипами турфирмы, откуда высыпали поклонники из Таиланда. Они заняли места около ступеней и начали размахивать транспарантами и плакатами. Их единомышленники из Японии прибыли на рассвете и поделились со всеми шоколадом, конфетами и прочими закусками. Опоздавшие на общую сходку филиппинские фанаты начали петь хором хиты «Пи-Эл-Оу» и песни из сольного альбома Кан Хесона. Безусловно, присутствовали там и корейские группы поддержки. Отличить их было нетрудно: если человек скрывал лицо под темными очками, кепкой и медицинской маской – это точно был кореец.
Настал день первого слушания по делу телеведущего.
Я спросил господина И., входящего в число поклонников артиста с момента дебюта и до сих пор рьяно поддерживающего его, что он чувствовал, когда посетил зал суда.
– Все прошло лучше, чем предполагалось. Я не мог спать несколько дней из-за переживаний, но как только добрался туда, то почувствовал, что все будет хорошо. Так много людей болеют за Хесона. Может, из этого что-то выйдет? Раньше я чувствовал себя таким одиноким и беспомощным.
Он попытался оправдаться, хотя я не проявлял к нему агрессии.
– Не подумайте, что я считаю Хесона непричастным к убийству. Конечно, после преступления всегда следует наказание. Просто стремлюсь быть рядом и придать ему сил, чтобы он смог заплатить должную цену за свои грехи и перейти на новый этап жизни. Я уважаю свободу критиковать и осуждать, но также хочу сказать: пожалуйста, люди, уважайте свободу поддерживать и любить. Грубо говоря, Хесон виновен, но это не умаляет достоинства нас, его фанатов.
Голос господина И. постепенно становился громче, а в конце своего монолога мужчина и вовсе заплакал. Похоже, ему пришлось пережить много оскорблений только из-за того, что он был поклонником Кан Хесона. Я задал господину И., который только перестал всхлипывать, довольно жестокий вопрос.
– Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы выбрать себе другого кумира и стать так называемым де-фанатом Кан Хесона?
– Я очень хочу выйти из этого фандома, – грустно сказал господин И., закрывая лицо руками. – Я тоже человек и хочу быть счастливым. Хочу просто покупать рисовые лепешки и есть, ни о чем не беспокоясь. Но что делать, если сердце не дает мне уйти? Насколько трудно будет нашему Хесону? Сейчас он в агонии. От одной только мысли, как он безмерно страдает, у меня разрывается сердце. Но что я могу сделать?
В девять часов утра к зданию подъехала колонна полицейских автомобилей, в одном из которых сидел Кан Хесон. Около здания суда началась невообразимая суматоха. Поклонники собрались, скандируя имя ведущего, с ними столкнулись репортеры и сопровождающие их сотрудники телеканалов, начался беспорядок. Полицейский вывел закованного в наручники Кан Хесона. Заключенный был одет в коричневую тюремную робу. В здание он смог попасть только после того, как переступил двух упавших на землю фанатов и оператора.
По просьбе Кан Хесона судебный процесс был проведен с участием присяжных. Господин Д. участвовал в качестве присяжного заседателя. Он являлся офисным работником примерно 40 лет и проживал в городе Намянчжу. По его словам, он впервые выступал в суде с присяжными. Я спросил, было ли что-нибудь запоминающееся в процессе вынесения приговора.
– Наверное, то, что Кан Хесон много плакал?
Вина телеведущего была неоспоримой, и ключевым моментом стало то, какой именно будет вынесен приговор. Адвокат Кан Хесона утверждал, что преступление было совершено полностью по указанию Ли Мингю, и в качестве доказательства даже предоставил текстовые сообщения из переписки между артистом и председателем. Обвинение, в свою очередь, представило отрывок из телефонного разговора, в ходе которого Кан Хесон дал конкретные инструкции Вон Чжэрён, чьими руками был отравлен Ян Чжуну, относительно метода и времени убийства, указав, что ведущий активно планировал и руководил всем делом. Очевидцы утверждали, что во время последнего заявления Кан Хесон так разрыдался, что не мог себя контролировать.
– Точно не помню, что он сказал. Вроде про то, как совершил много ошибок, умолял пощадить, клялся всю жизнь искупать грех – примерно так. Странная была картина. Всего несколько месяцев назад я видел Кан Хесона по телевизору, а тут он сидел в костюме заключенного и рыдал.
Господин Д. сказал, что первоначально судья рассматривал возможность пожизненного заключения, как рекомендовал прокурор, но изменил решение, увидев состояние Кан Хесона во время суда. Присяжные вынесли приговор в виде тридцати лет лишения свободы, и на основании этого суд первой инстанции приговорил артиста к указанному сроку. По заявлению судьи, обвиняемый Кан Хесон «тщательно продумал ход преступления, в том числе заранее указывал, какой препарат будет использоваться» и «занимал должность с большим социальным влиянием и совершил преступление исключительно ради личной выгоды». Хотя характер преступления был чрезвычайно серьезным, при принятии решения судом учитывался факт «психологического давления со стороны председателя Ли Мингю, занимавшего вышестоящую должность» и то, что подсудимый «долго размышлял» после подстрекательства к преступлению.
Приговор был вынесен в 22:00 в тот же день. Поклонники Кан Хесона в зале, а также ожидавшие перед зданием суда иностранные фанаты начали плакать, когда услышали новость о приговоре. Крики и стенания продолжались около часа, пока на место собрания не прибыла полиция после жалобы на нарушение тишины.
Неделю спустя состоялся суд по обвинению Со Ноа в пособничестве преступным действиям и шантаже. В итоге молодой человек был оправдан по обоим обвинениям из-за нехватки доказательств.
Ли Санмён (41 год, имя изменено) работал фельдшером в одной из сеульских пожарных частей. В тот вечер его отправили на вызов после сообщения о том, что человек не может дышать. Звонивший назвал адрес. Оказалось, их ждали в семиэтажном здании, расположенном на главной улице в центре города. Несмотря на обветшалый фасад без вывески, внутри строение выглядело иначе: на входе медиков встретил великолепный вестибюль с богато украшенным интерьером. Создавалось впечатление, что врачей перенесло в другой мир. Женщина в черном костюме провела фельдшера и его напарника в прямоугольную комнату без окон. На вид комнатка была площадью не больше десяти пхёнов[13]. В центре комнаты было сооружено небольшое возвышение наподобие сцены. Там лежал полураздетый мужчина. К счастью, он был в сознании, но на шее виднелись красные следы, будто его душили веревкой, а тело было усыпано серьезными ранами. Ли Санмён подбежал и проверил состояние потерпевшего, как вдруг чья-то рука грубо схватила фельдшера за плечо.
– Мне очень жаль, что вас вызвали. Должно быть, вы были заняты своими делами. Парень, как видите, просто в обморок упал. Думаю, мы все убедились, что он в порядке, так что можете идти.
«Ничего тут не в порядке», – подумал Ли Санмён, поочередно смотря то на находящегося в обмороке мужчину, который дышал из последних сил, то на громилу. Рука говорившего все еще сжимала плечо Ли Санмёна. Фельдшер наконец отвлекся от пострадавшего и заметил, что в комнате есть и другие люди. Позади крепкого мужчины, который медленно начал наступать на него, держа руку на плече, стояли два человека примерно такого же роста. Один из них был одет в яркую одежду, похожую на наряд для Хеллоуина. В противоположной стороне стоял диван, на котором сидели двое мужчин и одна женщина.
– С вами все хорошо?
Фельдшер снова обратился к пострадавшему. Вмешался крупный мужчина:
– Эй, Чжичхан, ты в порядке?
– Все… нормально, – ответил мужчина по имени Чжичхан. Изо рта у него текли слизь и кровь.
– Вам нужно было везти его в больницу, а потом написать заявление в полицию…
– Но вы ведь пожарные. Тоже крутые ребята.
Грузный мужчина громко рассмеялся и похлопал по щеке лежащего Чжичхана.
– Жить будет. Понимаете, мы тут… играем.
Ли Санмён знал, что некоторые люди предпочитают чувствовать сексуальное возбуждение, когда их шлепают или даже избивают до крови. Еще он заметил, что это место было крайне подозрительным увеселительным заведением. Ему было некомфортно, но звонивший человек сказал, что все в порядке, поэтому фельдшеру больше нечего было сказать. Ли Санмён приказал своему подчиненному принести из машины скорой помощи подтверждение об отказе от транспортировки в больницу. Пока он ждал, крепкий мужчина вышел из комнаты и быстро вернулся.
– Вы долго сюда ехали, еще и посреди ночи. Хоть перекусите по дороге.
Увидев конверт в руках мужчины, Ли Санмён отмахнулся и сделал шаг назад.
– Не нужно.
– Сколько хотите? Это от души.
– У меня будут проблемы. Ничего не надо.
Фельдшер спорил с мужчиной из-за конверта и вдруг услышал за спиной смех. Сидевшая на диване женщина рассмеялась, открыв рот так широко, что Ли Санмён смог увидеть язычок в ее гортани. Фельдшер в замешательстве пригляделся, как вдруг крепкий мужчина рядом с ним тоже захохотал, и все в комнате начали смеяться вслед за ним.
– Ха-ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха-ха!
За время, пока напарник Ли Санмёна принес форму, взял подпись у человека по имени Чжичхан и собрал бумаги в папку, люди в комнате давились от хохота, будто задыхались. По дороге в пожарную часть Ли Санмён все никак не мог выбросить из головы этих людей. Им будто что-то овладело. На следующий день он с трудом мог вспомнить события прошлой ночи. Мужчина проснулся, как от отвратительного и болезненного сна, умылся и включил телевизор. Он хлопнул себя по щеке, чтобы удостовериться в том, что не спит. На экране телевизора крупным планом была показана та самая женщина из подозрительного заведения, которая вчера ночью смеялась как сумасшедшая. По телевизору шла новостная передача. Объявили, что генеральный директор «ТМ-Медиа» Ли Саюн была назначена новым председателем «ТМ-Групп» на внеочередном общем собрании акционеров и совете директоров, тем самым сместив с поста бывшего председателя Ли Мингю.