– Что дальше? – спрашивает он, глядя на часы на телефоне.
Я вопросительно смотрю на любимого. Он качает головой, и мы стараемся не расстраиваться от того, что еще не наступило время заселения.
А дальше у нас Саграда-Фамилия. Благодаря карте мы с легкостью находим дорогу к ближайшей станции. Хоть «métro» и отличается от «metro» ударением, барселонский метрополитен очень похож на своего парижского собрата. Когда мы выходим со станции, ливень сменяется противной моросью. И тогда мы видим это. Каса-Батльо, может, и выглядит необычно, но Саграда-Фамилия!..
Это самый настоящий монстр.
Кажется, собор так и ждет, что я съежусь от страха. Ждет, что я разрыдаюсь. Жаждет вырвать мою душу. Гауди начал работать над этой церковью в конце девятнадцатого века, но, судя по всему, строительство закончится только лет через десять. Собор раза в два выше самых высоких соборов Франции и выглядит как сказочный замок, который создан из песка, просочившегося сквозь пальцы самого Бога. Его подсвечивают яркие прожекторы, укрепленные на строительных лесах. На одной из высоченных башен я замечаю крохотные фигурки рабочих.
Мы обходим собор и, прикрыв глаза от дождя, рассматриваем фигуры, которые вытесаны на каждом сантиметре фасада. Здесь столько всего изображено, что сложно как-то сразу выделить что-то одно. Некоторые башни украшены гроздьями винограда. Один из фасадов аскетичен и буквально сочится тоской и болью, его главный элемент – изможденный Иисус Христос на железном кресте, у ног которого над кучей черепов рыдают женщины. Восточный фасад наполнен жизнью – людьми, ангелами, животными и снопами пшеницы – и увенчан зеленым деревом с голубями.
– Так красиво, – говорит Джош. – Черт, это так красиво!
Мне кое-что приходит в голову, и я убегаю.
– Запомни эту мысль! – кричу я Джошуа на ходу.
– Ты куда? – кричит он мне в ответ.
– Сейчас вернусь! Не двигайся!
Мне приходится преодолеть два квартала, пока я не замечаю магазин с выставленными у входа зонтиками. Схватив первый попавшийся, я расплачиваюсь и лишь на бегу замечаю, что он детский.
Джош озадачен и расстроен.
– Тебе не кажется, что уже слишком поздно? – спрашивает он.
Я роюсь в его рюкзаке, удерживая зонтик над головой, а затем протягиваю Джошу сменную футболку:
– Вытирай руки. – Он подчиняется, и я заменяю футболку блокнотом и ручкой. – Ты должен это нарисовать. Когда еще представится такая возможность?
– Айла, я… – бормочет он.
Я застегиваю рюкзак и отодвигаюсь в сторону, продолжая удерживать зонт над головой Джошуа.
Он смотрит, как по моему лицу стекает дождь.
– Спасибо, – тихо говорит он.
Я лучезарно улыбаюсь, и Джош целует меня в щеку и, склонившись над страницами, чтобы уж точно защитить листы, зубами снимает с ручки колпачок. Он так быстро рисует, что я даже прошу его не торопиться. Меня не пугает дождь. Джош сосредоточенно прорисовывает дерево с голубями.
– У нас, наверное, два часа до заката, – нарушая повисшую тишину, говорит он минут через двадцать. – Как ты? Замерзла?
– Немного, но все нормально, – киваю я. – На нашей карте отмечено еще одно место.
– А мы получим приз, если посетим их все? – смеется он.
– Главный приз, – игриво улыбаюсь я в ответ.
Джошуа закрывает ручку и насмешливо выгибает бровь:
– Тогда лучше нам поторопиться.
Мы любуемся его рисунком. Саграда Фамилия в исполнении Джошуа мне нравится даже больше, чем оригинал. Рисунок передает лишь красоту, в нем и намека нет на тот благоговейный страх, который охватывает тебя, когда ты стоишь рядом с громадой собора. Впрочем, все, чего касается Джошуа, кажется мне красивым.
Он убирает блокнот, пока я ищу карту.
– О, нет! – сокрушаюсь я, бросая взгляд в сторону магазина. – Наверное, выронила ее, пока бежала.
– Ты помнишь название? – Джош забирает зонт и держит его над моей головой. – Не магазина, конечно. Название последнего места.
– Да, конечно.
Джош улыбается. Расстегивает мое пальто, прижимает пальцы к моей ключице и достает из-под платья мой кулон.
Это невероятно сексуально.
Он поднимает компас.
– Тогда мы найдем правильный путь, – шепчет он.
Глава 17
Спустившись в метро, мы направляемся на север и оказываемся в более пустынном и грязном районе. На этой станции вышли только мы, а на улице нет ни одного знака, который бы указывал, куда нам идти.
– Мы точно приехали куда надо? – спрашиваю я.
– Думаю, да. – Джош проводит рукой по волосам. – Давай поищем там.
Он показывает в менее пустынную часть района. Мы бредем по улице, стараясь втиснуться под один зонт. Морось сменилась туманом. Сквозь трещины на тротуаре проглядывает трава. Здесь все выглядит заброшенным. Наконец мы выходим к высокому холму, на вершину которого ведут несколько лестниц и эскалаторов, расположенных группами. Эскалаторы! Никогда не видела, чтобы их устанавливали на улице, втискивая между домами и сувенирными магазинами.
Пока мы поднимаемся на поскрипывающих эскалаторах, туман постепенно рассеивается, а когда достигаем вершины холма, он испаряется, и нас заливает солнечный свет. Мы запрокидываем головы и любуемся безбрежным голубым небом.
Через квартал мы оказываемся у холма поменьше.
– Кажется, нам туда, – говорю я.
Джошуа неожиданно подхватывает меня на руки, закидывает меня на плечо и бежит к нему. Я громко смеюсь, а Джош победно кричит. Я колочу его по спине, но Джош опускает меня лишь тогда, когда мы проходим сквозь ворота и оказываемся на вершине. Он триумфально вскидывает руки:
– Победа за мной! – А затем сгибается. – Сейчас сдохну.
– Так тебе и надо. – Я улыбаюсь.
Джош склоняет голову:
– Вот так, да?
И тут он замечает, как меняется выражение моего лица. Джош поворачивается и выпрямляется от изумления.
Мы не просто на вершине холма. Мы на самой верхней точке Барселоны.
Паутина городских улиц с четкими прямоугольниками коричневого, серого, желтого и красного цветов заполняет все пространство вплоть до горизонта. Над крышами домов возвышаются шпили и строительные краны Саграда-Фамилия, а прямо под нами начинает свой бесконечный путь зеленое море – Парк Гуэль.
Неподалеку мы видим башенки и скульптуры, созданные для этого парка самим Гауди – возле них собрались толпы народа, – но здесь, наверху, царят покой и безмятежность. Воздух такой свежий и чистый, что даже дышится легче. Впервые за несколько месяцев мир вокруг меня затихает. Еще до Парижа, еще до Нью-Йорка… вообще-то, не могу вспомнить, когда в последний раз я ощущала настолько безмерное спокойствие.
– Похоже, мы пришли сюда окольным путем, – говорю я. – Надо почаще терять карту.
Мы молча, взявшись за руки, бредем по главной дорожке. Я в восторге. Проходит несколько минут, прежде чем нам на глаза попадаются другие люди: девушка, пытающаяся продать двум японкам серьги с перьями, которые разложены на небольшом покрывале перед ней. Джош кивает на узкую тропинку, петляющую между деревьями, и мы сворачиваем на нее.
Я выжимаю волосы, а он энергично трет голову. Капли разлетаются в разные стороны.
– Эй, – говорю я. – Смотри, куда целишься.
Джош склоняет голову в мою сторону и трет сильнее.
– Это так по-мальчишески, – фыркаю я.
– И ты меня за это любишь, – парирует Джош.
– Люблю, – Я улыбаюсь.
В воздухе пахнет озоном и хвоей. Здесь так много зелени, что кажется, будто ты оказался далеко-далеко за городом. Кипарисы, оливковые деревья, пальмы, какие-то экзотические кустарники с сочными красными ягодами…
Вдруг Джошуа останавливает меня. И я слышу звуки. Воспользовавшись дождливой погодой, распугавшей посетителей, какая-то парочка решила уединиться в близлежащих кустах и теперь страстно там занимается сексом. Шокированная, я открываю рот, а Джош тихонько смеется. Мы идем дальше, чтобы не беспокоить влюбленных. Не удивлюсь, если они наши ровесники. В Европе у многих подростков нет машин, и они часто живут с родителями до окончания колледжа. Поэтому парки среди влюбленных чрезвычайно популярны.
Джош показывает на укромный уголок в стороне от тропинки. Сейчас он выглядит таким трогательно робким, что у меня от умиления сжимается сердце.
А еще, Джошуа и не догадывается, что я тоже заприметила это место.
Мысли, что мы могли так же, как и та парочка, заняться любовью, посещают нас обоих. Мы пробираемся сквозь кустарник. Я встаю на цыпочки, и наши губы встречаются, а тела опускаются на землю. Наши сердца бьются в унисон как сумасшедшие. Джош расстегивает мое пальто и скользит рукой под платье. Жаль, что я в колготках. Но тут Джошуа отстраняется:
– Это плохая идея. Не здесь. А если зайдем дальше, остановиться будет невероятно сложно. И так мне уже нелегко…
– Извини. – Я тянусь, чтобы дотронуться до него, но он откатывается:
– Нет, все нормально. Просто… дай мне минутку.
В просвете между листьями мы видим еще одну парочку на тропинке. Они замечают наше присутствие и хихикают. Еще одна причина дождаться заселения в отель. Я накидываю пальто на толстую ветку, чтобы просушить его. Затем расстегиваю ботинки и снимаю мокрые колготки.
Джошуа прикрывает лицо рукой.
– Ты меня убиваешь, – стонет он.
Я улыбаюсь и выкручиваю подол платья.
Он стонет громче:
– Так нечестно. Девчонки такие вредные.
– Дай мне твою толстовку. – Я смеюсь. – Я тоже повешу ее просушиться.
Джош послушно стягивает толстовку. От этого задирается его футболка, и, пока он не поправляет ее, я не свожу взгляда с самой нижней части его живота. Мой парень не знает, что он тоже убивает меня. Я развешиваю его толстовку и ложусь рядом. Мы смотрим на небо. Джош кладет голову на свой рюкзак, а я – на его грудь. Шелестит ветерок, окружая наше временное пристанище ароматом хвои.
– Твои глаза напоминают мне о соснах, – говорит Джош.
– Я всегда хотела, чтобы они были более зелеными, – вздыхаю я. – Мой цвет такой скучный.