Лин отметил, что у Рэнд действительно были собственные определения общих философских понятий. Он поразил её, сказав однажды, что «не настолько кантианец», насколько Рэнд[387]. Вместо того чтобы полагать, что все вопросы можно решить при помощи фактов и дедуктивной логики (с такой позицией он ассоциировал Канта), Лин считал, что свою роль тут могут сыграть и субъективные факторы. Хосперс говорил о Рэнд то же самое: «Мне приходилось осторожничать, чтобы она не поняла что-то неправильно или не слишком упрощала то, о чём говорил философ; она настолько была «не в курсе событий» от тактики взаимных уступок современных философов, что не могла понять даже основы»[388]. Если ей действительно хотелось оказать на эту сферу какое-то влияние, как говорил ей Хосперс, то нужно было сделать публикацию в каком-нибудь научном журнале в ответ на критику в свой адрес; начнётся диалог, а дальше события будут развиваться сами. Однако обычное продвижение и притяжение академической жизни были чужды Рэнд.
Её дружба с Хосперсом резко прекратилась, когда он пригласил её выступить на встрече Американского эстетического общества в Гарвардском университете, состоявшейся в 1962 г. Рэнд, обращаясь к философам Лиги плюща как к равным, считала, что наконец её заслуги будут признаны. Однако после её речи Хосперс вышел на сцену и начал критиковать Рэнд. Комментируя, Хосперс пользовался своим авторитетом, хвалил её за одно, поправлял за другое, предлагал направления для дальнейших исследований и указывал на моменты, требующие уточнения. Рэнд не ожидала такого отношения и чувствовала, что её сильно задели. Во время приёма после выступлений ни она, ни «Коллектив» будто не видели присутствие Хосперса. Публично критикуя её, Хосперс совершил непростительную ошибку и сделал Рэнд только хуже, учитывая то, насколько она была чувствительной по отношению к своему статусу среди интеллигенции. Он попытался помириться с ней, но она больше с ним не разговаривала. Хосперс продолжал признавать Рэнд как человека, оказавшего на него большое влияние, включив рассуждения о её трудах в своё пособие «Введение в философский анализ». Впрочем, его одного было мало для того, чтобы изменить репутацию Рэнд в научных кругах. Впоследствии он даже придёт к осознанию того, что общение с Рэнд стоило ему работы в UCLA и членства в Фонде Гуггенхайма[389].
Долгие годы упорной работы над «Атлантом», стресс от отношений с Нейтаном и разочарование во Фрэнке, регулярный приём препаратов и вредные привычки – всё это вылилось в ментальную ригидность, которая всё больше овладевала Рэнд. Она не была готова признать даже своё развитие как интеллектуала, выпустив в 1959 г. исправленную версию «Мы, живые», откуда были удалены все фрагменты, противоречившие объективизму[390]. Многие годы она закрывалась от всех внешних раздражителей, за исключением Нейтана и Леонарда, и теперь общение с современниками не представлялось ей возможным. Женщина, которая писала длинные несдержанные письма Изабель Патерсон и Роуз Уайлдер Лейн, которая изо всех сил пыталась понять и быть понятой, исчезла навсегда.
Глава седьмаяРадикалы за капитализм
«Я возвращаюсь к жизни», – объявила Рэнд на второй год существования Института Натаниэля Брэндена. Глядя, как Нейтан собирает всё большую аудиторию, Рэнд начала верить, что ещё может оказать влияние на культуру[391]. Избавившись от отчаяния, она вновь начала писать. В 1961 г. Рэнд опубликовала свой первый научно-популярный труд «Для нового интеллектуала», а в 1962 г. стала выпускать ежемесячное периодическое издание «Новости объективизма». За 10 лет она успела перепечатать все статьи из новостей и своих речей ещё в две книги: «Добродетель эгоизма» и «Капитализм: неизвестный идеал». Несмотря на то что иногда речь заходила о четвёртом романе, Рэнд решила, что с художественной литературой покончила навсегда. Вместо этого она заново открыла в себе публичного интеллектуала. Пропали аллегорические истории, яркие герои и героини, тонкие отсылки к реальным политикам, интеллектуалам и событиям. В «Новостях объективизма» она называла всё своими именами и была прямолинейна, с головой погружаясь в самые злободневные темы. В своих обращениях и статьях она раскрывала подробности этической, политической и художественной сторон объективизма.
Особенно привлекательными идеи Рэнд были для нового поколения университетских консерваторов, считавших противостояние удушающему либеральному консенсусу частью своей идентичности. В отличие от более старших консерваторов, многие студенты колледжей, склонявшиеся в сторону правого крыла, не были обеспокоены атеизмом Рэнд или он даже, наоборот, их привлекал. Когда последователи Рэнд начали собираться в университетские группы консерваторов, клубы Айн Рэнд и классы NBI, её идеи стали одним из видных течений культуры консервативной молодёжи. Посредством своих эссе о правительстве, политике и капитализме Рэнд сама побуждала к политизации своих трудов. В 1963 г. она даже поддерживала нового члена Республиканской партии Барри Голдуотера, что сделало её лидером развивающегося политического и интеллектуального движения[392].
На первый взгляд объективизм мог показаться причудливым продуктом лихих 1960-х, но он во многом был актуален для американской истории. Почти век назад подобные читательские клубы возникали на почве «Взгляда назад» Эдварда Беллами – книги, поразительно похожей на роман «Атлант расправил плечи», только диаметрально противоположной с точки зрения политики. В футуристической истории Беллами, опубликованной в 1887 г., действие разворачивалось в 2000 г. и повествовало о путешественнике во времени, проснувшемся в социалистической утопии и изумлявшемся чудовищному эгоизму и жадности своего времени. Самая знаменитая метафора Беллами – когда один персонаж сравнивает позднее викторианское общество с каретой, которую тянут трудящиеся, пока упаднические капиталисты живут в ней роскошной и лёгкой жизнью. Вдохновлённые ви́дением Беллами планового эгалитарного общества, люди со всех уголков страны начали собираться в организации для продвижения его идей[393]. Теперь примерно то же самое было вызвано утопией Рэнд и исходило от нового поколения образованных состоятельных людей, решивших защитить тянущих карету капиталистов от толпы, ехавшей в ней.
В 1960 г. Рэнд дебютировала на телевидении, дав интервью Майку Уоллесу в его знаменитом шоу. Сияя своими тёмными глазами, она отказывалась пугаться либерально настроенного Уоллеса и с экспертной точностью парировала каждый его вопрос и попытку критики. Благодаря этому она привлекла внимание сенатора Барри Голдуотера, который написал Рэнд письмо с благодарностью за защиту его «консервативной позиции». Рэнд не сразу узнала сенатора по имени, но немедленно распознала схожесть их взглядов. Голдуотер поведал ей: «За всю мою жизнь лишь несколько книг произвели на меня такое же впечатление, как ваш «Атлант расправил плечи». К письму он приложил подписанную копию своего нового бестселлера «Совесть консерватора». Вскоре у них состоялась короткая встреча в Нью-Йорке. После неё Рэнд написала ему длинное письмо с призывом к поддержке капитализма, руководствуясь только разумом[394]. Несмотря на то что Рэнд считала его одним из наиболее многообещающих политиков страны, она расстроилась из-за его постоянного упоминания религии. «Совесть консерватора» по большей части написал Л. Брен Бозелл, зять Уильяма Ф. Бакли, где отразил коалиционистский консенсус National Review.
В своём письме Голдуотеру Рэнд настаивала на отделении религии от политики. Эта тема занимала её на протяжении десятилетий. Для особой критики она выделила National Review, потому что это был якобы светский журнал, незаметно пытавшийся «связать консерватизм с религией, захватив, таким образом, умы американских консерваторов». Если бы у них получилось, спрашивала Рэнд, то что тогда стало бы с религиозными меньшинствами или с ней самой, нерелигиозным человеком? Ответ Голдуотера, отражавший его христианские религиозные взгляды, был коротким, но вежливым[395]. У Рэнд появился могущественный поклонник, но не последователь.
Когда депрессия отступила, Рэнд начала изучать и другие способы, с помощью которых она могла бы оказывать культурное влияние. Она вновь начала интересоваться политикой из-за своего отношения к Голдуотеру и неприязни к претенденту на пост президента «Джеку» Кеннеди, по её мнению, праздному кандидату, не предлагавшему серьёзных идей. Своё возвращение в мир политики она ознаменовала резкой критикой Кеннеди в «JFK: битник из высшего класса» – короткой статье, опубликованной в либертарианском журнале Human Events[396]. Летом 1960 г. она даже вызвала Нейтана, чтобы он разведал возможности организации её собственной политической партии. Было непонятно, видела ли Рэнд в себе потенциального кандидата или просто посредника для других. Нейтан переговорил с несколькими политическими советниками Голдуотера, сообщивших ему, что атеизм Рэнд существенно ограничивал её перспективы. Отказавшись от этой затеи, она вновь вернулась к вопросам интеллектуального характера. Свою статью с критикой JFK она отправила в Национальный комитет Республиканской партии для использования по назначению в республиканской прессе.
Отряхиваясь от апатичности, теперь Рэнд обращала своё внимание на последователей, которыми была обязана «Атланту». Книга мгновенно стала бестселлером, несмотря на преимущественно негативные отзывы. Как и в случае с «Источником», полились отзывы восторженных поклонников. И хотя Рэнд и не могла лично ответить каждому, ей были интересны её читатели, особенно те, что писали вдумчивые или, наоборот, бездумные письма. Зачастую Нейтан вмешивался в дела Рэнд и самых предосудительных авторов, но в начале 1960-х гг. можно было совершенно легко получить письмо от Рэнд в ответ на своё обращение. Иногда она вступала в длительную переписку с поклонниками, которых даже не знала лично, хотя чаще всего рекомендовала им ознакомиться с её остальными работами.