Успех NBI вместе с известностью Рэнд превратили «Коллектив» из маленького, уютного кружка единомышленников в обожаемую, не способную избежать пристального внимания к себе ин-группу. Студенты NBI знали их всех в лицо. Нейтан был «высоким, ярким, его волосы спускались по его лбу светлыми волнами, а глаза блестели, как голубой лёд». (Меньше льстило то, что другие объективисты вспоминали его сходство с Элмером Гантри, называя «великим шоуменом»[453].) Барбара выглядела неприветливой и отстранённой. Она напоминала героинь Рэнд, с тонкими чертами лица и тусклыми светлыми волосами. Робкий и странный, Алан Гринспен иногда читал лекции из курса экономики свободного общества, а Леонард Пейкофф, витавший в тени Нейтана, преподавал историю философии.
Когда в отдалённых городах дебютировали записи курсов, Нейтан, как настоящая звезда, прибывал туда, чтобы прочитать первую лекцию. Однажды Рэнд поехала с ним в Лос-Анджелес, так количество людей, пришедших послушать курс, превысило тысячу, они заполнили несколько аудиторий. Такое турне от NBI не только вдохновляло тех, кто верил в их общее дело, но и помогало Нейтану сохранять контроль над своей огромной империей. Представители организации проходили тщательную проверку; они были официальными представителями NBI для подавляющего большинства студентов Рэнд, которые никогда не увидятся с ней или Нейтаном лично. Турне дало Нейтану возможность нанять новых людей, пообщаться с ними и понаблюдать за работой во всей стране в целом. Получая деньги от ряда студентов, слушавших курсы, представители NBI, уже будучи сторонниками объективизма, были намерены и дальше распространять идеи Рэнд[454].
Отношения в «Коллективе» теперь систематизировались резидентством и занятостью. О’Конноры и Брэндены переехали в одно и то же здание на Восточной 34-й улице, в котором также располагались офисы NBI и личный кабинет Нейтана. На Рэнд или объективистское предприятие работали многие из её близкого окружения. В дополнение к журналу NBI запустил книжную серию репродукций романтического искусства. Барбара Брэнден, исполнительный директор NBI, контролировала деятельность организации и преподавала курс эффективного мышления. Лекции приносили NBI хорошую выручку, как и подобает капиталистической организации. Клиентов для психоаналитических сеансов Нейтан и Аллан Блюменталь брали среди студентов NBI. Роберт Гессен, тогда ещё студент магистратуры исторического отделения Колумбийского университета, стал секретарём Рэнд. Члены «Коллектива» были не просто друзьями, они были соседями, и не просто соседями, а коллегами. Для большинства студентов NBI пробиться в эту компанию было невозможно.
Приглашение на субботние вечера в квартире Рэнд оставались наиболее желанными для объективистского общества. Большинство участников оригинального состава группы продолжали приходить на еженедельные собрания, а также старались всегда быть вместе на Новый год, один из самых любимых праздников Рэнд. Когда часы пробивали полночь, Рэнд демонстративно уходила с Фрэнком в спальню, откуда позже он появлялся со следами помады на лице. Рэнд была благосклонна к тем, кто добивался необычайных профессиональных успехов или обладал интеллектуальными и артистическими талантами, но «Коллектив» оставался прежде всего семейным делом. Единственными людьми извне, кто смог присоединиться к организации, были Мэри Энн Рукавина, студентка, изучавшая искусство и работавшая машинисткой Рэнд, когда та писала «Атлант расправил плечи», и её муж Чарльз Сурес. Вокруг «Коллектива» крутилось несколько непостоянных компаний и более преданных объективистов, которых время от времени приглашали на субботние собрания в квартире Рэнд или на частную вечеринку у одного из членов «Коллектива».
Новичков в NBI направляли на 20-недельный курс лекций Нейтана «Основные принципы объективизма», необходимый к прохождению перед более основательным изучением предмета. Он был самым успешным из того, что мог предложить NBI, и некоторые студенты даже проходили его дважды. Большинство прослушивали курс при помощи плёночной записи, которую они получали там, где проживали, а Брэнден читал лекции в Нью-Йорке, где постоянно собирал почти 200 студентов каждый раз, когда курс начинался. Несмотря на то что Брэнден дополнял его своими теориями психологии, в основном его курс представлял собой масштабную сводку идей Рэнд, её отношения к разуму, альтруизму, экономике, искусству и сексу.
Первая лекция поместила объективизм на карту истории философии и отражала «банкротство современной культуры». Следующие две лекции носили более технический характер, повествуя о таких философских темах, как разум, абстракция, формирование концепции, идентичность и причинная обусловленность. Третья лекция была посвящена «деструктивности концепции Бога». Затем фокус смещался на правильный когнитивный процесс, смешивая философию и психологические концепции. Потом речь заходила об этике Рэнд, в том числе об экономике и капитализме. Последние лекции были направлены на изучение самостоятельных тем, таких как природа зла, искусства и секса. Рэнд сама читала лекцию о «природе и смысле искусства». На последней лекции должен был прозвучать ответ на вопрос о том, почему «люди подавляют и загоняют в глубь себя не самое плохое, а самое хорошее». После нью-йоркских лекций следовала сессия «вопрос-ответ», в которой зачастую принимала участие и Рэнд[455].
«Атлант», очевидно, взбудоражил добросердечных. Может, дело в масштабе, может, в бесстрашии, может, во взгляде на секс, а может, в антирелигиозности.
Рэнд, несомненно, оказывала огромное влияние на систему ценностей NBI. Какой бы предмет ни преподавали, лекторы NBI, по определению, были членами её внутреннего круга, которые прошли проверку и приняли её как единственного учителя. Объективистский интеллектуальный мир задумывался в качестве противопоставления тому, что Рэнд считала доминирующим методом (или его отсутствием) в университетах Америки. Она резко критиковала университеты за их противодействие системному строительству и «произвольное, бессмысленное, стихийное нагромождение образовательных курсов, отсутствие какой-либо иерархической структуры знаний, порядка, целостности или аргументации»[456]. Объектизм же, наоборот, являл собой тщательно упорядоченную систему. Новички начинали с основ и переходили к более продвинутым занятиям по мере того, как осваивали различные концепции. Особенно амбициозные студенты из Нью-Йорка и близлежащих областей могли побороться за возможность встретиться с Рэнд лично и принять участие в философской дискуссии «Коллектива».
По мере того как объективизм становился всё более популярным, Рэнд всё больше начинала думать о своём публичном образе. Сразу же после публикации «Атланта» она принималась на телевидении, в прессе и на научных симпозиумах спорить с либералами. Теперь же она отказывалась вступать с кем-либо в конфронтацию на публике, как она рассказывала одному заинтересованному лицу, потому что «гносеологическая дезинтеграция нашего времени сделала проведение дебатов невозможным»[457]. Устав от долгих лет плохого мнения о себе в обществе, в 1960-х гг. она составила специальную форму для использования в СМИ. В ней она требовала, чтобы её появление означало «серьёзное обсуждение идей» и чтобы разногласия, «если таковые будут, выражались вежливо и без перехода на личности». Рэнд настаивала на неупоминании её критиков и оставляла за собой право одобрять точную формулировку её представления. Она также была очень чувствительна к неожиданностям своей литературной славы и одному из своих преданных поклонников даже сказала: «Мне жаль, что я не могу позволить тебе себя фотографировать. Я перестала это практиковать, потому что получаюсь очень плохо». Когда одна студентка NBI нарушила это условие во время лекции, Нейтан подошёл к ней и засветил плёнку[458].
Будучи по-прежнему далёкой от одобрения такого резкого пополнения рядов объективистов, Рэнд всё с большим подозрением относилась к тем, кто якобы говорил от её имени. Даже студенческие клубы Айн Рэнд, спонтанно возникавшие во многих колледжах и университетах, в том числе в Бостонском, Дартмутском, MIT, Стэнфордском и Колумбийском, начали вызывать у неё беспокойство, поскольку они использовали её имя без её ведения. В мае 1965 г. в «Новостях объективизма» Нейтан опубликовал предупреждение, адресованное студенческим клубам. Его и Рэнд особенно сильно беспокоил выбор названия таких организаций. Нейтан объяснял, что названия, подобные «Клуб изучения Айн Рэд», являлись приемлемыми, но «Общество Джона Голта» – нет. «Будучи вымышленным персонажем, Джон Голт является собственностью мисс Рэнд; он не представляет собой всеобщее достояние»[459], – утверждал Нейтан.
Он также создал правильную терминологию для тех, кто восхищался её идеями. Термин «объективист» «неразрывно и непременно связан с мисс Рэнд или со мной, – писал он. – Человек, согласный с нашей философией, должен обозначать себя не объективистом, а воспитанником и сторонником объективизма». Позже, когда философское течение продолжило распространяться, объективистов уже могло стать больше чем двое. Кроме того, если какой-либо студенческий клуб выражал желание выпускать сборник новостей, он должен был обозначить своё согласие с философией объективизма, но указать, что не является официальным её представителем. В заключение Нейтан подверг жёсткой критике группу почитателей Рэнд, «малодушных паразитов», желавших использовать объективизм в необъективистских целях. Под эту категорию попадали все сторонники политического анархизма и каждый, кто пытался завербовать студентов NBI в аферные проекты за свободный рынок для новой нации или территории