Ева Прайор: Айн Рэнд была известна своими теориями. Большая часть знакомых общалась с ней в пору ее активной деятельности. В отличие от меня. Я познакомилась с ней уже тогда, когда она пребывала «на покое». Наши отношения были вызваны ее потребностями, а не моими. Поэтому они носили другой характер. Впрочем, в первую очередь следует понять, что я редко уважала людей так, как уважала Айн Рэнд, при всех многочисленных различиях между нами. Вне сомнения, в интеллектуальном плане она была самым открытым человеком из всех, кого мне довелось знать. Я храню в памяти каждый проведенный с ней час. Она принадлежала к числу тех немногих людей, которых факты интересуют больше, чем мнения. Каждый вопрос она обсуждала, руководствуясь прежде всего почтением к истине. И обретение таковой было для нее важнее, чем победа в споре.
И все, что я говорю вам о ней, должно нести в себе то уважение, которое я испытываю к ее интеллектуальной любознательности и готовности разделить ее на равном интеллектуальном уровне — что было вовсе не обязательно, учитывая ее статус.
В чем заключались ваши различия?
В прошлом я работала социальным работником. Этот факт должен сообщить вам все необходимое о различиях между нами.
Как и когда вы познакомились с Айн Рэнд?
Это было примерно в 1976 году, когда я работала консультантом у ее адвокатов, Эрнста, Кейна, Гитлина и Виника. Мой магистерский диплом был посвящен социальной деятельности, и я работала в организации Mobilization for Youth[353], а также преподавала в Нью-Йоркском университете в качестве адъюнкта [инструктора] и работала консультантом в некотором количестве других организаций. Когда возникла проблема, ее адвокаты обратились ко мне и попросили встретиться с ней.
В чем заключалась проблема?
Она была «на покое», и Пол Гитлин и Джин Виник, ее адвокаты, полагали, что ей следует обратиться в программы «Медикэр» и «Социальное страхование», занимающиеся социальным обеспечением и медицинским обслуживанием. Мне рекомендовали сходить к ней домой и поговорить.
Расскажите мне о своей первой встрече с Айн Рэнд и о том, как она проходила.
Я читала достаточно много для того, чтобы понять, что она презирала вмешательство правительства в подобные вещи и полагала, что люди должны и могут жить самостоятельно. И теперь она достигла такой точки в своей жизни, когда ей предстояло познакомиться с предметом, который она не любила, — со службой социального обеспечения и медицинской помощи.
Помню, как я объясняла ей, что сделать это будет непросто. Чтобы я могла выполнять собственную работу, ей следовало осознать, что в ее теориях бывают и исключения. С этого пункта начался наш политический спор — проходивший со вкусом и увлечением. Начали мы с жадности. Ей следовало осознать, что в мире существует такая вещь, как жадность. Врачи могли обходиться в такую кучу денег, какую издание книг не могло принести ей, и одни счета от них, если за ними не следить, могли бы разорить ее. И раз она работала всю свою жизнь и платила налог на социальное обеспечение, то имела право воспользоваться им. Однако она не считала, что личности следует принимать помощь со стороны.
Она во многом изменила мой образ мыслей. Например, в отношении альтруизма. Начиная с того нашего первого спора, я не могла быть прежней. С того дня, что бы я ни делала, я делала это, повинуясь только собственному желанию, и никогда более не ожидала похвалы, благодарности или чего-то еще. Делала только в том случае, если хотела выполнить какое-то дело и полагала его важным для себя… Это был мой собственный выбор, которым я никому не бывала обязана. Я сделалась много счастливее. Мы также обнаружили, что обе любим играть в скрабл. И при каждой встрече играли в него.
И она согласилась с вами в отношении «Медикэр» и социального страхования?
После нескольких встреч и споров она наделила меня правом адвоката улаживать все касающиеся ее вопросы, связанные со здравоохранением и социальным обеспечением. Вне зависимости от того, одобряла она такое решение или нет, она поняла, что им с Фрэнком необходимо обратиться к программе. Однако ее участие ограничивалось тем, что она подписывала доверенности; все остальное делала я сама.
Какие другие услуги вы предоставляли ей после того как был улажен вопрос с социальным обеспечением и медицинской помощью?
Я занималась всеми возникавшими вопросами, включая налоги. Но мы никогда не вызывали ее в офис, я посещала ее дома по поручению адвокатов.
Происходили ли в то время на ваших глазах какие-нибудь изменения в ней, так как из издателя новостного листка она превращалась в обыкновенного обывателя?
Мисс Рэнд по-прежнему окружали люди, уважавшие ее и разделявшие ее образ мыслей, такие как Леонард Пейкофф. Она читала лекции. Она вела активную жизнь.
И как она смотрелась во время всех этих дебатов? Или «дебаты» в данном случае не совсем уместное слово?
Нет, поскольку дебаты подразумевают момент убеждения оппонента в вашей правоте. Однако, как я говорила уже, правда была ей дороже собственной правоты. Она принадлежала к числу самых блистательных женщин среди всех, кого я имела счастье знать. Мне случалось быть знакомой с уважаемыми людьми, которые при наличии собственных теорий были наглухо закрыты для новых идей, по принципу: или по-моему, или никак. Айн Рэнд не была такой. Она изумляла меня при любом разговоре.
Например, я сказала ей, что с моей точки зрения ее теория справедлива лишь для средних и высших классов. Она неприменима к сверхбогачам, равно как и к бедноте, не получающей ни единого шанса. Это подкреплялось примерами жизней сумрачного поколения, чьи матери испытывали недостаток белков, и потому дети не получали никаких шансов.
То есть догматизм и устрашение собственным авторитетом были ей чужды?
Да, да и да. Я была очень удивлена. Я даже спросила: «Зачем вам разговаривать со мной? Вы — Айн Рэнд, люди с почтением прислушиваются к вашему мнению. Зачем вам обсуждать со мной разные вопросы?» Она ответила: «Это бодрит». Я знала несколько человек, посещавших собрания в Институте Натаниэля Брандена, чьи жизни изменились благодаря постижению ее идей. Она всегда говорила прямо и по делу. Единственный раз она обнаружила свое недовольство мной, когда я спросила, почему она оставила Россию.
Что же именно ее расстроило?
Она сказала: «Все, кто знает меня, знают причину!» И я сказала: «Кто-нибудь вообще задавал вам этот вопрос?» Она сказала: «Нет, но спрашивать было не нужно». Тогда я сказала: «Но откуда вам известно, что они думают?» Но на вопрос надо отвечать. И она ответила. Но я так нервничала, что забыла ее ответ. Помню, что она говорила, что там умерщвляют душу и способность творить. Я тогда очень разволновалась. Она единственный раз показалась мне грозной.
Как часто вы встречались с мисс Рэнд?
По-разному. Временами даже раз или два в неделю, иногда раз в месяц, но никогда не реже. После смерти Фрэнка наши встречи сделались более частыми, я приходила только для того, чтобы поиграть с ней в скрабл, проведать, поговорить и узнать, как идут у нее дела.
Она просила вас приходить или вы делали это по собственной инициативе?
Иногда просила, иногда я приходила сама, и мы решали, когда встретимся снова.
Случалось ли вам развлекать мисс Рэнд какими-то другими способами?
Мы разговаривали. Разговаривали, разговаривали, разговаривали и играли в скрабл. Когда у нее возникали какие-нибудь дела, например съемка фильма по роману Атлант расправил плечи или просто она куда-то выходила, мы с моим компаньоном Дирком Ван Сиклем сопровождали ее в то место, куда ей было нужно попасть.
Случалось ли мисс Рэнд открыто говорить, что именно ей нравится в вас?
O нет. Только однажды она сказала мне нечто вроде того, когда мне пришлось уйти — обычно мы проводили вместе три часа — и я извинилась и сказала, что вынуждена уйти, поскольку у меня есть еще одно дело; тогда она сказала мне: «Но мы еще не успели поговорить о политике». То есть мы сыграли в скрабл, сделали дела, однако не успели поспорить.
А как вы играли в скрабл.
Она была по-настоящему хорошим игроком. Мне доводилось играть в скрабл с оборонительно настроенными людьми, которые, увидев, что ты можешь занять интересный квадратик, блокировали его, а потом повторяли подобный ход снова и снова. Но мы с ней играли иначе. Мы всегда играли активно. Она всегда стремилась набрать как можно больше очков, и я тоже. Я получала удовольствие от игры, и мы всегда набирали очень много очков, в частности до 1162. Свои наилучшие результаты она записывала на коробке с игрой. Тот, кому досталась ее коробка, может посмотреть.
Кто выигрывал и кто проигрывал?
В зависимости от того, какие кому буквы доставались. Она играла в такую забавную разновидность скрабла. Вы могли взять пустышку и заменить ее той буквой, которую она заменяла. Иными словами, если вы использовали пустышку в качестве A — пустышек всего две — то тот, у кого была буква А, мог поставить ее на место пустышки, использовав последнюю в качестве нужной буквы.
Какой она была за игрой?
Такой же, как всегда: дружелюбной, прямой, открытой, упорной соперницей. Она оставалась собой — Айн Рэнд.
То есть?..
Она всегда была открытой, понятной. Она ничего не делала украдкой, тишком; все было честно и прямо. Ты имел дело с тем человеком, которого видел.
Какой она была в победе и в поражении?
Одной и той же, ведь это игра! Она проигрывала столь же непринужденно, как и выигрывала. Она не усматривала никакой разницы в том, выиграла она или проиграла, однако всегда играла на победу — как истинная спортсменка.
Что смешило Айн Рэнд?
Многое. Мы смеялись за игрой в скрабл, когда выпадало забавное или очень уместное слово. Она была полна жизни.