В то время он коллекционировал почтовые марки, а у нас не было знакомых за рубежом… Мы ни с кем не переписывались.
А было ли у Айн Рэнд и Фрэнка О’Коннора особое название для своего ранчо?
Не помню такого. В общем разговоре я называла его «ранчо O’Конноров». Кроме того, я даже в мыслях не называла ее Айн Рэнд, кроме как в письмах, которые печатала. Я всегда называла ее вслух и про себя миссис O’Коннор.
Какую работу вы выполняли для нее?
Печатала. Я печатала рукопись романа Атлант расправил плечи. Помню, что, когда я ушла от них в ноябре 1949 года, она говорила, что мы находимся на середине книги.
Какую еще работу в доме вы исполняли, кроме машинописи?
Мне кажется, что маму несколько тревожило то, что я добавляю всем хлопот в доме, и поэтому я пыталась помочь ей всем, чем могла. Однажды миссис O’Коннор попросила ее прибрать наверху в аптечном шкафчике, в ванной, — и я заглянула в ее спальню, потому что они находились рядом. Увидев, что это делаю я, она по-настоящему рассердилась и сказала, что не хотела, чтобы я это делала, потому что это работа для моей матери, а не для меня. Она самым определенным образом представляла, что я должна делать. Помнится, кухарки хотели, чтобы я ела вместе с ними, ведь тогда со мной можно было поговорить за обедом и потом привлечь к мытью посуды, но миссис O’Коннор была с этим не согласна. Она всегда настаивала на том, чтобы я ела с ними.
Как вы отреагировали на роман Атлант расправил плечи?
Я вполне могла представить себе Айн Рэнд на месте Дагни Таггерт, со всей силой последней и желанием и возможностью сделать что-то реальное — несмотря на все сопротивление. Я считала, что это очень хорошая история, и вопрос «Кто такой Джон Голт?» очень мне нравился.
Наверно, я как-то поучаствовала в создании этого романа. Она спрашивала мое мнение о некоторых эпизодах, и однажды, когда я перепечатывала одну из первых глав Атланта, кажется, ту, где Дагни Таггерт видит тень, тень исчезает, и она пытается понять, что это было, я сказала: «Как насчет того, чтобы сделать видимой тень Джона Голта?» Она задумалась, и потом сказала: «Неплохая идея».
Кажется, она включила этот эпизод в одну из глав[96]. Я была в восторге от того, что сумела чуть-чуть поучаствовать в таком деле.
А что еще можете вы сказать о рукописи или своей реакции на нее?
Ничего. Я думала, что лучшей работы найти невозможно: ты печатаешь и одновременно читаешь. Я старалась печатать как можно более аккуратно. Я перечитывала лист еще в машинке и пыталась проверять слово за словом, правильно ли я все поняла. Время от времени я теряла строчку, и мне не хотелось сдавать ей работу в таком виде.
Была ли она терпелива в тех случаях, когда вы делали ошибку?
Да. Она всегда указывала мне на нее, и я всегда могла сказать, когда нужно будет вернуться назад, если она внесла изменения или допустила ошибку.
Как она это делала?
Перечеркивала и писала сверху.
Так, значит, она спрашивала ваше мнение об эпизодах романа по мере того, как вы печатали их?
Как будто бы спрашивала, а может быть, я высказывалась сама, если эпизод или поворот сюжета нравился мне по-настоящему. Мне было очень интересно печатать и читать одновременно, зная, что произойдет. И я очень уважала ее за то, что она умела вести сюжетную линию, заранее зная, к какому исходу она придет.
И как она реагировала на подобные мнения с вашей стороны?
Бывала очень довольной.
В наших записях отмечено, что она называла вас первой машинисткой, печатавшей роман Атлант расправил плечи.
O да, это здорово! Она запомнила, что это я печатала первую половину романа, и, наверно, упомянула, что прислала мне экземпляр книги, когда та вышла в свет.
Вы работали на Айн Рэнд наверху, — в том маленьком алькове по соседству с книжным шкафом на балконе?
Да.
Что еще вы можете рассказать мне о том, как печатали для Айн Рэнд?
Она давала мне рукописный текст, страницы три за раз, я перепечатывала его. После этого она прочитывала перепечатанные страницы. Иногда я допускала ошибки, по большей части не типографические; попадались такие слова, которые я не могла прочесть.
Легко ли вы понимали ее почерк?
Понять его бывало довольно сложно. Тогда я говорила, что чего-то не понимаю, или спрашивала, что здесь за слово. Это происходило чаще, чем мне хотелось бы, но тогда я оставляла пробел, чтобы можно было вставить слово. А когда обнаруживалось хотя бы одно слово, которое она хотела изменить, перепечатывать приходилось всю страницу.
Закончив, я отдавала ей выполненную работу. Она прочитывала ее и иногда возвращала мне в тот же день. Если дело происходило в субботу, она возвращала мне черновик, и я перепечатывала его в воскресенье. В противном случае она возвращала мне его через неделю.
Почему она давала вам не более чем три страницы за раз?
Она давала столько, сколько успевала закончить.
Значит, за уик-энд она писала несколько страниц, передавала их вам, а потом быстро редактировала их?
Так, наверно, и было. В другие времена, по субботам, бывало больше страниц для перепечатки, но не больше десяти или двенадцати. Не помню, чтобы мне приходилось перепечатывать внушительную стопку. Сочинение и перепечатывание романа шли не слишком скоро.
Иногда я печатала с диктовки письма, которые ей нужно было написать, как деловые, так и личные. Работа над письмами Пат Патерсон затягивалась на целый день, до вечера[97].
Всего над одним письмом?
Да. Там всегда оказывалось много страниц, она просила меня перечитать его и вносила исправления, пока я читала. Однако если обнаруживалась моя ошибка или же она решала внести изменения, то она не заставляла меня перепечатывать, а вносила изменения собственной рукой и в таком виде отправляла. Письма получались длинные, многостраничные. И времени на них уходило много, потому что она всегда обдумывала, что именно хочет сказать. Но всегда говорила достаточно медленно, так что я успевала за ней.
Работала она по памяти или перед ней были какие-то заметки?
Никаких заметок, всегда только своя голова. Это происходило в ее кабинете. Не помню, чтобы она при этом расхаживала, так что, наверно, сидела за своим столом, а я находилась перед ней. Она бывала очень взволнованной и оживленной. Диктуя свои письма Пат Патерсон, она воодушевлялась. Не в том смысле, что начинала тараторить, так что я не успевала за нею, но в том, как живо она говорила и увязывала воедино свои мысли. Она много жестикулировала.
Что еще вы можете сказать о ее письмах к Изабель Патерсон?
Айн Рэнд и Патерсон часто писали друг другу письма. Не уверена в том, что ежемесячно, но, по крайней мере, раз в два месяца[98]. Письма бывали очень длинными.
Как Айн Рэнд относилась к своим письмам Пат Патерсон?
На мой взгляд, иногда ее смущали какие-то мнения Пат Патерсон. Она говорила тогда: «Понять не могу, почему ей так кажется» — или «…почему она все поняла таким образом» — или выражалась чуть более официально.
А она каким-нибудь образом комментировала эти письма?
Когда была взволнована или особенно довольна. «Она понимает ситуацию точно так же, как я сама».
Значит, Патерсон особенно выделяется среди ее адресатов?
Да. Я знаю, что миссис O’Коннор отвечала на письма некоторых своих почитателей. Одна леди написала ей, что дала своей новорожденной дочке имя Айн. Миссис O’Коннор написала ей письмо и сказала, что ей это весьма приятно.
Вы все письма печатали под копирку?
Да. Я передавала ей копии вместе с письмами. Для своих писем она пользовалась бумагой уменьшенного формата. Это был либо Monarch, либо Executive, тот из них, который меньше.
Она сама заботилась об архивировании своих бумаг, потому что я никогда и ничего не подшивала. Кроме того, не помню, чтобы в ее кабинете находился архивный шкаф, там был только стол и пара кресел, еще одно кресло, в котором она сидела, и кушетка позади ее стола.
Приходилось ли мисс Рэнд учить вас правописанию или грамматике?
Нет, разве что она была очень и очень точна.
Кто печатал ей в течение недели?
Не знаю. Под самый конец моей работы у нее она сочиняла сценарий, однако я не смогла закончить его. Я работала по субботам и воскресеньям, и ей пришлось пригласить машинистку из студии, чтобы та закончила работу посреди недели. Я проработала целое лето, прежде чем вернулась в школу, однако в то время не могла считать себя по-настоящему профессиональной машинисткой. Печатать я могла, однако, конечно же, уступала в скорости машинисткам, работавшим на Paramount и печатавшим рукописи других авторов. В отношении сценария могу сказать, что помню только его название: Дом тумана. Сценарий писался от руки, если только не представлял собой уже отпечатанную и отредактированную копию.
А вам приходилось видеть, как она писала свой рукописный вариант? Он создавался по заметкам или по какому-нибудь наброску?
На деле она должна была использовать какие-то заметки. Я знаю, что она очень внимательно следила за тем, чтобы все отпечатанное мной возвращалось к ней. Если я делала ошибку и начинала страницу заново, она требовала, чтобы я возвращала ей все листы. То есть она хотела, чтобы ни один отпечатанный листок не покидал пределы ее дома. На мой взгляд, она очень внимательно относилась к своим рукописям. Не знаю, сохраняла ли она свои рукописные варианты или же уничтожала их, получив машинописные. Я всегда печатала один оригинал и одну копию.
Когда Айн Рэнд работала над сценариями, она сама зачитывала их вслух или это делали вы?
Да, я помню, как она читала. Не могу сказать, что именно, однако читала сценарий с живостью и энергией. Я помню ее голос, помню, как она читала.