Рондхейм подошел к их столику. Ровные белые зубы сверкнули в ослепительной и притворно сердечной улыбке.
— Кирсти, дорогая. Как прекрасно ты сегодня выглядишь.
И он страстно обнял ее.
Питт ждал, на кого сейчас будет направлен взгляд серо-голубых глаз: на него или на адмирала.
И не угадал. Рондхейм повернулся к Тиди.
— А кто эта прекрасная юная леди?
— Секретарь адмирала Сандекера мисс Тиди Ройял, — сказала Кирсти. — Позвольте представить вам Оскара Рондхейма.
— Мисс Ройял. — Он отвесил легкий поклон. — У вас пленительные глаза, замечательно интересные.
Питт поднес ко рту носовой платок, чтобы скрыть смех. «Вероятно, сейчас моя очередь».
Тиди засмеялась, и адмирал Сандекер поддержал ее, громко захохотав; к их столику начали поворачиваться головы.
Питт продолжал наблюдать за Кирсти. Его заинтересовал испуг, почти паника, промелькнувший на ее лице, прежде чем она заставила себя улыбнуться и присоединиться к общему смеху.
Рондхейм держался недолго. Он был явно смущен, но в гневе крепко сжал губы: нетрудно было понять — он не привык, чтобы над ним смеялись.
— Я сказал что-то смешное? — спросил он.
— Похоже, у нас вечер комплиментов женщинам и их глазам, — сказал Питт.
Кирсти объяснила Рондхейму, в чем дело, и поспешно представила Сандекера.
— Настоящее удовольствие познакомиться с вами, адмирал. — Глаза Рондхейма снова стали холодными. — В морских кругах широко известна ваша репутация моряка и океанографа.
Адмирал пожал Рондхейму руку и повернулся к Питту.
— Майор Дирк Питт, мой директор отдела особых проектов.
Рондхейм на мгновение задержался, холодно и профессионально оценивая стоящего перед ним человека, потом протянул руку.
— Майор Питт.
— Здравствуйте.
Питт стиснул зубы — Рондхейм сжал его руку, как тисками. Питт подавил желание ответить тем же; напротив, он безвольно расслабил руку.
— Боже, мистер Рондхейм, какой вы сильный.
— Простите, майор. — Рондхейм с явным отвращением поморщился и отдернул руку, словно коснулся провода под напряжением. — Люди, работающие под моим началом, грубоваты, приходится так с ними и обращаться. На палубе рыбацкого судна я иногда забываю вести себя как джентльмен на суше.
— Господи, мистер Рондхейм, не надо извиняться. Я восхищаюсь сильными мужчинами. — Питт поднял руку и пошевелил пальцами. — Никакого вреда: кисть я по-прежнему удержу.
— Вы рисуете, майор? — спросила Кирсти.
— Да, главным образом пейзажи. А еще мне нравится делать натюрморты из цветочных лепестков… В цветах есть что-то вдохновляющее, не правда ли?
Кирсти с любопытством посмотрела на Питта.
— Мне бы хотелось увидеть ваши работы.
— К несчастью, все мои холсты в Вашингтоне. Тем не менее, я рад был бы представить вам свои впечатления об Исландии, пока я еще здесь. — Питт по-женски прижал палец к губам. — Да, акварели — то, что надо. Может, вы захотите повесить их в своем кабинете.
— Вы очень добры, но я не могу принять такой подарок.
— Вздор, — прервал Питт. — Ваше побережье великолепно. Я просто умираю от желания проверить, смогу ли передать противоборствующие силы моря и скал, когда они сталкиваются в естественном извержении света и цвета.
Кирсти вежливо улыбнулась.
— Ну, раз уж вы настаиваете, взамен вы должны позволить сделать что-нибудь для вас.
— Я прошу об одном одолжении — о лодке. Чтобы воздать вашей береговой линии должное, я должен писать ее с моря. Ничего роскошного. Подойдет любой небольшой катер.
— Обратитесь к моему начальнику пристани, майор. У него будет вас ждать катер. — Она немного замялась: Рондхейм встал над ней и положил руку ей на плечо и на шею. — Наши корабли стоят у двенадцатого причала.
— Пойдем, дорогая, — сверкнув белыми зубами, негромко сказал Рондхейм. — Макс сегодня читает из новой антологии. Нельзя опаздывать. — Рука его сжалась, и Кирсти закрыла глаза. — Надеюсь, нас любезно извинят.
— Да, конечно, — сказал Сандекер. — Это были два прекрасных часа, мисс Файри. Спасибо, что присоединились к нам.
И прежде чем кто-нибудь успел еще что-нибудь сказать, Рондхейм крепко взял Кирсти за руку и повел из зала. Как только они вышли, Сандекер бросил салфетку на стол.
— Ладно, Дирк, объясните-ка нам это маленькое представление.
— Какое маленькое представление? — невинно спросил Питт.
— Я восхищаюсь сильными мужчинами, — передразнил Сандекер. — Что означает это ваше голубое представление? Не хватало только растягивать слова.
Питт облокотился на стол и подался вперед; его лицо стало серьезным.
— В некоторых обстоятельствах серьезное преимущество — если тебя недооценивают. У нас как раз такая ситуация.
— Рондхейм?
— Совершенно верно. Он причина того, что Файри неожиданно отказалась сотрудничать с Соединенными Штатами и НПМА. Этот человек не кукла и не дурак. Когда он женится на Кирсти Файри, контроль над двумя крупнейшими частными компаниями мира окажется в одних руках. Это открывает бесконечные возможности. Исландия слишком мала, ее правительство слишком слабо по сравнению с будущим картелем Файри и Рондхейма. Экономика страны не способна будет сопротивляться, когда картель приберет ее к рукам. Затем при условии правильной стратегии Фарерские острова и Гренландия дадут Рондхейму контроль над всей Северной Атлантикой. Можно только гадать, куда устремят его амбиции после этого.
Сандекер покачал головой.
— Слишком много предположений. Кирсти Файри никогда не станет вмешиваться в международную политику.
— Ее никто не спросит, — сказал Питт. — В браке вся добыча переходит к доминирующей личности.
— Влюбленная женщина слепа, вы это хотите сказать?
— Нет, — ответил Питт. — Не думаю, что этот брак будет основан на любви.
— Вы специалист и по сердечным делам? — саркастически спросил Сандекер.
— Ни в коем случае, — с улыбкой ответил Питт, — но, к счастью, такой специалист у нас есть — специалист с природным чутьем в этой области. — Он повернулся к Тиди. — Не хотите дать свою, женскую оценку, дорогая?
Тиди кивнула.
— Она его страшно боится.
Сандекер задумчиво посмотрел на нее.
— Что вы хотите этим сказать?
— То, что сказала, — решительно ответила Тиди. — Мисс Файри до смерти боится мистера Рондхейма. Разве вы не заметили, как он стиснул ей шею? Ручаюсь, всю следующую неделю, пока не исчезнут синяки, ей придется носить платья с высоким воротом.
— Вы уверены, что не выдумываете и не преувеличиваете?
Тиди покачала головой.
— Она едва сдержала крик.
Взгляд Сандекера неожиданно стал враждебным.
— Проклятый сукин сын. — Он внимательно посмотрел на Питта. — Вы тоже это заметили?
— Да.
Это лишь усилило гнев Сандекера.
— Тогда почему не остановили его?
— Не мог, — ответил Питт. — Для этого пришлось бы выйти из образа. У Рондхейма есть все основания считать меня голубым. Я хочу, чтобы он и дальше так думал.
— Хотелось бы думать, что вы отдаете себе отчет в своих действиях, — мрачно сказал Сандекер. — Однако, боюсь, хвастая, что вы художник, вы загнали себя в угол. Я точно знаю, вы и прямую не способны провести. «Естественное извержение света и цвета», Бог ты мой!
— А мне это и не нужно. Эту маленькую работу выполнит за меня Тиди. Я видел ее работы. Они очень хороши.
— Я пишу абстрактные картины. — На хорошеньком лице Тиди появилось обиженное выражение. — Никогда не пыталась написать пейзаж.
— Переделайте, — решительно сказал Питт. — Допустим, это будет абстрактный пейзаж. Нам ведь не нужно произвести впечатление на главного хранителя Лувра.
— Но у меня нет красок, — заныла Тиди. — К тому же мы с адмиралом послезавтра улетаем в Вашингтон.
— Ваш рейс только что отменили. — Питт повернулся к Сандекеру. — Я прав, адмирал?
Сандекер сложил руки и несколько мгновений размышлял.
— Учитывая, что мы узнали за последние несколько часов, думаю, я еще задержусь здесь на пару дней.
— Перемена климата вам полезна, — сказал Питт. — Возможно, вы даже порыбачите.
Сандекер разглядывал лицо Питта.
— Игра в голубого, курсы рисования, рыболовная экспедиция. Может, расскажете, что происходит в вашем плодовитом воображении?
Питт взял стакан и покрутил воду в нем.
— Черный самолет, — тихо сказал он. — Черный самолет, который лежит у берега под саваном воды.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В десять утра они отыскали двенадцатый причал, и высокий, смуглый охранник Файри пропустил их за шлагбаум. Сандекер оделся во все старое, мятое, нахлобучил грязную шляпу с обвисшими полями, а с собой тащил ящик с рыболовными принадлежностями и удочку. Тиди была в брюках, в теплой вязаной кофте и в непромокаемом плаще. Под мышкой она несла мольберт, на плече сумку и обе руки глубоко засунула в карманы плаща. Охранник провел классический обыск, прощупав Питта, который, изящно виляя бедрами, шел последним.
Если Сандекер и Тиди выглядели и были одеты как рыбаки, то Питт смахивал на майскую королеву.[9] На нем были красные замшевые туфли без застежек, многоцветные полосатые брюки (такие тесные, что с трудом натягивались и грозили лопнуть по швам) на вышитом поясе шириной в два дюйма и пурпурный свитер, украшенный у выреза желтым платком. Питт часто моргал глазами за круглыми очками в стальной оправе а ля Бенджамин Франклин, а на голове красовалась вязаная шапочка с кисточками. У охранника медленно отвисла челюсть.
— Привет, милый, — сказал Питт и застенчиво улыбнулся. — Наша лодка готова?
Охранник, разинув рот, глядел пустыми глазами, не в силах общаться с явившимся перед ним видением.
— Ну, ну, — сказал Питт. — Мисс Файри великодушно разрешила нам воспользоваться одной из ее лодок. Которой из них?
При этом он в упор смотрел на промежность охранника.
Охранник встрепенулся, словно его пнули, и изумление на его лице быстро сменилось отвращением. Ни