Кирсти смотрела на Питта, полураскрыв рот. Потом хрипло сказала:
— Мы с Оскаром рады, что вы пришли.
— Да, рад снова видеть вас, майор…
Слова застряли в горле Рондхейма, словно он никак не мог вспомнить имя гостя; он схватил руку Питта и пожал ее.
Кирсти, чувствуя, что складывается неловкая ситуация, спросила:
— Вы сегодня не в мундире, майор?
Питт небрежно помахал лорнетом на цепочке.
— Боже, конечно нет. Мундиры такие скучные, вам не кажется? Я подумал, будет забавно, если я приду в таком костюме, что никто меня не узнает.
Он громко рассмеялся собственной сомнительной шутке, и все в пределах слышимости повернули к нему головы.
К радости Питта, Рондхейм заметно напрягся, чтобы вежливо улыбнуться в ответ.
— Мы надеялись, что придут также адмирал Сандекер и мисс Ройял.
— Мисс Ройял вскоре будет, — сказал Питт, разглядывая комнату в лорнет. — Но боюсь, адмирал не слишком хорошо себя чувствует. Он решил лечь пораньше. Бедняга, нельзя винить его после того, что произошло сегодня днем.
— Надеюсь, ничего серьезного.
Голос Рондхейма выдавал полное равнодушие к самочувствию Сандекера, но одновременно крайнюю заинтересованность причиной его нездоровья.
— К счастью, нет. Адмирал отделался всего несколькими ушибами и порезами.
— Несчастный случай? — спросила Кирсти.
— Это было ужасно, просто ужасно, — драматически ответствовал Питт. — Вы были так добры, что предоставили нам яхту, и мы поплыли на юг острова. Я рисовал берег, а адмирал рыбачил. А в час дня поднялся густой туман. Мы собрались возвращаться в Рейкьявик, и тут где-то в тумане произошел ужасный взрыв. Взрывная волна выбила окна в рубке, и адмиралу поцарапало голову в нескольких местах.
— Взрыв? — Голос Рондхейма прозвучал хрипло. — Вы знаете, что там взорвалось?
— Боюсь, нет, — ответил Питт. — Ничего не было видно. Мы, конечно, пробовали поискать, но видимость двадцать футов… мы ничего не нашли.
Лицо Рондхейма оставалось бесстрастным.
— Странно. Вы уверены, что ничего не видели, майор?
— Абсолютно, — ответил Питт. — Вы, очевидно, думаете так же, как адмирал Сандекер. Корабль мог наткнуться на мину времен Второй мировой войны, или пожар дошел до топливных баков. Мы известили местный береговой патруль. Но им остается только ждать, пока не сообщат о пропавшем корабле. Мы так переживали… — Питт замолк, видя, что подходит Тиди. — А, Тиди, вот и вы.
Рондхейм повернулся, он снова улыбался.
— Мисс Ройял. — Он поцеловал ей руку. — Майор Питт рассказывал об ужасном сегодняшнем происшествии.
Подонок, подумал Питт. Ему не терпится расспросить ее. В длинном синем платье, с распущенными рыжеватыми волосами, падающими на спину, Тиди казалась изящной и оживленной. Питт обнял ее за талию, так что его руки не было видно, и ущипнул за мягкую ягодицу. И улыбнулся, увидев в глазах Тиди понимание.
— Боюсь, я все пропустила. — Тиди убрала руку за спину, незаметно сжала мизинец Питта, вывернула и столь же незаметно сняла его руку со своей талии. — Взрыв застал меня на камбузе. — Она коснулась маленькой припухлости на лбу — лилового синяка, почти полностью закрашенного. — Следующие полтора часа я была не в себе. А бедный Дирк дрожал до самого Рейкьявика, и его постоянно рвало.
Питт готов был расцеловать ее. Тиди мигом разобралась в ситуации и повела себя как настоящий боец.
— Думаю, нам пора пообщаться, — сказал Питт, взял Тиди за руку и отвел к столу с пуншем.
Он передал ей чашку пунша, и они положили себе закуски. Переходя вместе с Тиди от одной группы к другой, Питту приходилось подавлять зевоту. Он часто бывал на приемах и всегда легко вливался в толпу гостей, но в этот раз ему никак не удавалось закрепиться. В этом собрании была какая-то странная атмосфера. Он не мог понять что, но что-то определенно было не так. Присутствовали все обычные разновидности: скучающие завсегдатаи, пьяные снобы, рубаха-парни. Все говорившие по-английски были предельно вежливы. Никаких антиамериканских чувств — а ведь это обычное дело в разговорах представителей разных государств.
Внешне казалось, что это самая обычная встреча. Неожиданно Питт догадался. Наклонившись, он прошептал Тиди на ухо:
— Вы не чувствуете, что мы персоны нон грата?
Тиди с любопытством взглянула на него.
— Нет, все кажутся достаточно дружелюбными.
— Да, они общительны и вежливы, но по принуждению.
— Вы уверены?
— Я умею узнавать теплую, искреннюю улыбку, когда ее вижу. Пока я не видел ни одной. Мы словно в клетке. Зверей можно кормить, с ними можно разговаривать, но их нельзя трогать.
— Это глупо. Нельзя их винить, если они чувствуют себя неловко, общаясь с человеком, одетым как вы.
— В том-то и дело. Чудак всегда оказывается в центре внимания. Будь я абсолютно уверен, решил бы, что мы на поминках.
Тиди с хитрой улыбкой посмотрела на Питта.
— Вы нервничаете, потому что чувствуете себя не в своей тарелке.
Он улыбнулся ей в ответ.
— Может, объясните?
— Видите тех двоих? — Она кивком показала направо. — У пианино.
Питт незаметно взглянул туда, куда показывала Тиди. Маленький, полный, лысый, энергичный человек оживленно жестикулировал, что-то говоря в густую седую бороду, начинавшуюся в десяти дюймах от его носа. Борода принадлежала другому человеку, худому, степенному, с серебряными волосами, падавшими намного ниже воротника и придававшими ему вид гарвардского профессора. Питт снова повернулся к Тиди и пожал плечами.
— Ну и что?
— Вы их не узнаете?
— А должен?
— Видно, что вы не читаете светские обзоры в «Нью-Йорк таймс».
— Я читаю только «Плейбой».
Она с типично женским выражением «мужчины такие тупицы» посмотрела на него и сказала:
— Печально, что сын сенатора Соединенных Штатов не узнает двух богатейших людей планеты.
Питт прислушивался к Тиди краем уха. И ему потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить ее слова. Но, когда это произошло, он опять повернул голову и внимательно посмотрел на двоих мужчин, по-прежнему занятых разговором. Потом снова обернулся к Тиди и так стиснул ее руку, что она поморщилась.
Тиди удивленно округлила глаза.
— Толстый лысый — это Ханс фон Хуммель. Второй, почтенного вида, — Ф. Джеймс Келли.
— Возможно, вы ошиблись.
— Возможно… нет, я уверена. Я однажды видела Келли на приеме по случаю инаугурации президента.
— Осмотритесь. Может, еще кого узнаете?
Тиди оглядела гостиную в поисках знакомых лиц. И ее взгляд задерживался не раз, а трижды.
— Старик в необычных очках, сидящий на диване, — сэр Эрик Маркс. А привлекательная брюнетка рядом с ним — Дороти Хауард, английская актриса.
— Она нам не нужна. Сосредоточьтесь на мужчинах.
— Еще только один кажется мне знакомым. Он только что вошел и разговаривает с Кирсти Файри. Я абсолютно уверена, что это Джек Бойл, австралийский угольный магнат.
— Как вы стали таким корифеем в том, что касается миллионеров?
Тиди пожала плечами.
— Любимое занятие одиноких незамужних девушек. Никогда не знаешь, когда с ним встретишься, так что нужно быть постоянно готовой к такому случаю, даже если он воображаемый.
— На этот раз ваша мечта осуществилась.
— И я этого не понимаю.
— Я тоже. Только мне кажется, что это встреча клана.
Питт вывел Тиди на террасу, и они неторопливо отошли в угол, подальше от толпы. Питт смотрел, как небольшие группы гостей проходят в дорогие двустворчатые двери, замечал, как они глядят на него и отворачиваются — не в замешательстве, а скорее как ученые, наблюдающие эксперимент и обсуждающие его возможные результаты. У него появилось неприятное ощущение, что прийти к Рондхейму — ошибка. Питт как раз обдумывал возможность незаметно удалиться, как Кирсти Файри заметила их и подошла.
— Не хотите перейти в кабинет? Мы начинаем.
— Кто читает? — спросила Тиди.
Лицо Кирсти просветлело.
— Оскар, конечно.
— О боже, — прошептал Питт.
Он позволил Кирсти отвести себя в кабинет, как ягненка на заклание; Тиди шла следом.
К тому времени как они вошли в кабинет и нашли свободные плюшевые кресла среди расставленных полукругом у возвышения, он был почти полон. Конечно, это было слабое утешение, но Питт считал, что им повезло: они сидели в последнем ряду у выхода, что давало возможность со временем незаметно исчезнуть. Но тут эта надежда рассеялась: слуга затворил дверь и запер ее на засов.
Через несколько секунд тот же слуга повернул выключатель, свет померк и кабинет погрузился в полную тьму. На помост поднялась Кирсти; ее осветили два розовых прожектора, и она стала похожа на мраморную греческую богиню, стоящую на пьедестале в Лувре. Питт мысленно раздевал ее, пытаясь представить себе, как она выглядит без одежды. Он покосился на Тиди.
Ее восторженное лицо заставило его задуматься, не в том ли направлении развиваются и ее мысли. Питт поискал руку Тиди, нашел и крепко сжал пальцы. Тиди была так поглощена увиденным на помосте, что не заметила прикосновения Питта и не ответила на него.
Стоя неподвижно, купаясь во взглядах невидимой публики, Кирсти довольно улыбнулась с той уверенностью, какую способна испытывать лишь женщина, знающая, что она прекрасна.
Наклонив голову к замолкшим в темноте зрителям, Кирсти заговорила:
— Дамы и господа, уважаемые гости! Сегодня наш хозяин Оскар Рондхейм представит вам свою последнюю работу. Он прочтет ее на нашем родном исландском языке. Затем, поскольку большинство из вас понимает по-английски, он прочтет избранные стихотворения замечательного современного ирландского поэта Шона Мэги.
Питт повернулся и прошептал Тиди:
— Следовало подкрепиться по меньшей мере еще десятью чашками пунша.
Лица Тиди он не видел. Но в этом не было необходимости: она резко ткнула его локтем в ребра. Когда Питт опять повернулся к помосту, Кирсти исчезла и ее место занял Рондхейм.