— Это мы еще посмотрим!
— Да и Свиридова ее в свою команду не возьмет, — насмешливо сказала Калерия. — У них с Василисой психологическая несовместимость.
— По-моему, всем уже понятно, что поедет Зарипова. Она прекрасно играет на позиции скипа.
— Не факт. Женя будет бороться за свое место в команде. Я все это устроила, чтобы слегка ее осадить. Но где мне тягаться с Федерацией? Не я отвечаю за подготовку сборной. И за провал не мне отвечать. Те люди, от которых все зависит, живут по принципу «старый конь борозды не портит», да ты и сам это знаешь. Не первый год в большом спорте. А Женя знает, на какие кнопки надо надавить. У нее огромный опыт, связи. Она сама почти уже тренер.
— Да откуда ты все знаешь? — ощерился Мухин.
— Я понимаю, что тебе очень хочется иметь в семье олимпийскую медаль. У тебя-то их нет.
— У тебя тоже нет.
— У меня еще есть шанс. А вот мужская сборная — мимо кассы. Шансов нет даже на бронзу. И еще, Леня, запомни: от тебя я подарков не приму. Никогда и никаких. Можешь даже не напрягаться. Я устала тебе говорить, что мое решение остается неизменным. Мой ответ: нет.
Алексей стоял, затаив дыхание. Вот это обмен ударами! Это уже не керлинг, а бокс! И Мухин, похоже, проиграл, он в нокауте. Второй день подряд мужику достается! Беда прямо!
Тут Лера оглянулась и заметила его:
— Леша? Как тебе игра?
— Я под впечатлением. Очень красиво.
Хвалил он на самом деле ее тактику. Потому что до сих пор не знал, что именно она задумала. Многоходовая комбинация, но цель? Нет, цель понятна: забраться на олимпийский пьедестал. Но с кем?
— Очень красиво, — передразнил его Мухин. — Лера, да это разве мужик? Почему он? Можешь мне объяснить?
— Я могу объяснить, почему не ты.
— Выходит, кто угодно, только не я?
— Нет, не так. Не кто угодно. Леня, ты мешаешь мне работать.
— Ладно. Я не прощаюсь, — Мухин бросил на Алексея многообещающий взгляд.
— А в самом деле завидный жених, — сказал Леонидов, глядя ему в спину.
— А ты меня никак сватать пришел? — прищурилась Лера.
— Нет, просто спросить: когда мы увидимся?
— За ужином, как обычно. Все, и ты уходи. Мешаете мне работать, — она хлопнула в ладоши: — Девочки, сюда! Сейчас мы будем во всем разбираться! Уходим со льда!
— А у нас, Леха, теперь самая работа, — вздохнул дядя Гриша. — Сегодня точно до полуночи придется здесь торчать. Поможешь?
— Само собой.
«Я не буду ее торопить. Захочет — придет. Да и я еще не в форме. Так что сегодня ночью у меня рандеву с дядей Гришей. Пока игра идет в его пользу…»
…И вновь они с Лерой шли по заснеженной тропинке к ее коттеджу. Погода немного испортилась, подул ветерок, снег начал набухать, словно губка, пропитанная влагой, видимо, к оттепели.
— Как твои девочки после сегодняшней игры? — спросил он.
— Еще не отошли, — улыбнулась Лера.
— Нравится тебе над ними экспериментировать?
— Я не экспериментирую, а готовлю команду к Олимпиаде. Мистер канадец, как ты его называешь, слабо разбирается в психологии русских. У них там все другое. Другое качество жизни, другие установки. Это вообще другой мир. Там все правильно и… скучно. Предсказуемо. Им многое у нас непонятно. Потому что у них законы работают, а у нас нет. Причем никакие. Извини, что я это тебе говорю. Ты же в полиции работаешь.
— Ничего, продолжай. В принципе, я с тобой согласен. Русский может рвануть — и выиграть. У всех. Вопреки законам логики. Даже если он до этого был никто. Но ему нужна серьезная мотивация. А может и слить, имея все шансы на победу, выходя на старт в ранге чемпиона.
— Если все время давить на спортсмена «ты должен, давай, давай», то да.
— Давить нельзя, поощрять нельзя, это расслабляет, а что тогда можно?
— К каждому должен быть индивидуальный подход, не надо стричь всех под одну гребенку. Проще всего с молодежью. С теми, кому нечего терять и от кого, в принципе, никто ничего не ждет.
— Именно потому Зарипова?
— Леша, ты меня допрашиваешь? — мягко спросила она.
— Извини.
— Ничего, это твоя работа.
— А ну ее к черту! Можно, я тебя поцелую?
— Вчера ты разрешения не спрашивал.
— Да, вчера я набрался наглости.
— Мне это нравится.
— Тогда почему Мухину его наглость не помогает?
— Ты же у нас знаток человеческой психологии! — звонко рассмеялась она. — Вот и объясни мне, почему я ему все время отказываю.
— Любовь нельзя объяснить, — серьезно сказал он. — Так же как и нелюбовь.
— Все правильно.
Она крепко обняла его за шею. Сама. Сегодня они целовались совсем уже по-другому. Многообещающе. Он почувствовал во рту ее горячий язык и сам осмелел.
— Почему ты не зовешь меня к себе? — отстранившись, спросила Лера.
— А ты пойдешь?
Она опять рассмеялась:
— Сегодня — нет. У меня много работы, Леша. Но завтра после обеда у нас выходной. Так что…
— А меня ты отпросишь? — жадно спросил он.
— Мальчишка, — она ласково провела рукой по его волосам. Шапку он не надел, честно сказать, выпендривался с риском простудиться. Но недаром ведь говорят: любовь греет. Сейчас Алексею было так жарко, что он готов был скинуть еще и куртку.
Они снова принялись целоваться.
— Все, Леша, хватит, — она мягко его оттолкнула.
— Ты мне вчера снегу насыпала за шиворот, — пожаловался он.
— Надо же было тебя слегка остудить. Все, я побежала! Не ходи дальше, а то девочки тебя увидят!
— Да и так уже все знают!
— Все равно: не ходи.
Она убежала.
Он какое-то время стоял, оглушенный и ослепленный. Потом подумал: «Черт возьми! Еще и работать!»
Работать ему совсем не хотелось. Но любовное свидание закончилось, он получил положенную дозу ласк и поцелуев, и сегодня они были значительно горячей, чем вчера. Он бы даже сказал, что градус их отношений с Лерой приближается к той точке, когда пора уже переходить к чему-то более существенному. При мысли об этом ему опять стало жарко.
«Завтра? Она сказала: выходной. Или послезавтра?» — гадал он.
Но в том, что это случится, он уже не сомневался.
Энд пятый
И наступил этот день.
Проснуться Алексею удалось с великим трудом. Последнее время он явно недосыпал, да еще и постоянно находился в движении. Территория спортивной базы была огромной, пока до столовой пробежишься, потом на работу, в Ледовый дворец, через несколько часов марш-бросок в обратном направлении, и только под вечер — в койку, отдыхать. «А когда-то я был совой…» — думал он, засыпая, уронив голову на клавиатуру и не дочитав последние новости, которыми пестрел инет.
Зато боль в мышцах почти прошла. Он чувствовал себя как никогда хорошо, особенно после того, как наскоро выпил чашку крепчайшего кофе. Алексей уже стал приспосабливаться к беспощадному графику работы. На лед он пришел вовремя, и дядя Гриша что-то буркнул, по тону одобрительное.
— Чем сегодня займемся? — бодро спросил Алексей.
— Танец вальс будем разучивать, — хмыкнул начальник. — Бери метелку — и вперед!
— Так мы вроде вчера все сделали!
— Вчера было вчера, а сегодня — сегодня, — наставительно сказал дядя Гриша. — На улице потеплело, значит, и у нас градус повысился. Насадку надо менять. И верхний слой со льда снять. Ни к черту уже не годится. А в десять, как обычно, спортсмены придут.
— Я слышал, сегодня после обеда тренировки не будет, — безразлично сказал Алексей.
— А ты куда лыжи-то навострил?
— Я? Никуда. Но ведь положен же и нам отдых.
— Ага. Свидание, значит. Ты, голубь, не темни.
— А ты что, против? Мне показалось, за, — улыбнулся он.
— Ничем хорошим это не кончится, Лешка.
— Почему?
— Слух пошел. Климова, мол, служебные полномочия превысила. Любовника в штат зачислила и теперь будет его повсюду таскать за собой. За государственный счет. Чуешь, чем это пахнет?
— Но ведь это же неправда! — не удержался он.
— Что неправда? — пристально посмотрел на него дядя Гриша.
— Я вовсе не собираюсь злоупотреблять, — пробормотал Алексей.
— А сегодня как это называется?
— Я просто прошу отменить ночную смену.
— Ага. Этой ночью у тебя другая работа, постельная. Я все понял. Что ж, Климова по положению выше меня, ее слово первое, — усмехнулся айс-мейкер. — Не смею вас задерживать, Алексей Алексеевич, — ехидно добавил он.
— Дядь Гриш, не пережимай. Ну, когда нам с Лерой удастся еще побыть вместе?
— Это верно. До Олимпиады осталось всего ничего. А дальше — сплошные нервы. Ежели в финал пробьемся, песня будет долгой. Тут уже не до любви, а до валерьянки. Ну, ладно. Сегодня вечером тебя отпущу. А сейчас давай, Лешка, работать…
В десять на льду появилась Климова. Алексей удивился произошедшим в ней переменам. Когда они встретились, это была волевая женщина, вся в себе, застегнутая на все пуговицы, язвительная и неумолимая. Он бы еще сравнил ее с боевой гранатой, выдерни чеку — и после оглушительного взрыва вокруг полетят осколки: берегись! Даже подойти к Калерии Константиновне было страшно!
Алексей прекрасно помнил их первую встречу и то, что он тогда подумал: шансов у меня ноль.
А теперь он запросто мог взять ее за руку, обнять и даже поцеловать. Черты ее лица словно бы стали мягче, глаза посветлели, будто сталь в них расплавилась и вся растворилась в сияющей голубизне. Завитки волос на лбу и за ушами пушились, а раньше были похожи на медную проволоку. На шее появилась сверкающая цепочка, а на пальце колечко. В ушах тоже сияли небольшие, но очень яркие серьги с голубыми камешками, что безумно ей шло. И лицо словно светилось. Это сияние, исходящее от Климовой, заметили все, потому и невольно улыбались ей в ответ. Алексей бы не посмел приписать все эти перемены себе. Но факт был налицо: перед ним сегодня стояла женщина, а не старший тренер олимпийской сборной. И женщина очень красивая.
— Привет, — прошептал он, оглядываясь.