Айседора оказалась перед выбором – либо быть с Крэгом, отдавая все силы его продвижению, либо танцевать и продолжать заниматься со своей школой. Ай, как бы было хорошо, чтобы каждый из них остался при своем, и они были вместе, но… много раз Айседора решалась признать искусство Крэга более важным и смириться перед судьбой. Обычно подобные мысли приходили ей одинокими ночами, когда она мечтала, чтобы рядом с ней была ее дочка и они вместе ждали с работы Крэга. При этом она находила множество разумных доводов, которые исчезали к утру, точно были сотканы из сплошного наваждения Действительно – бросить танец, сорок уже подросших и готовых работать на сцене дунканят? Которых она, кстати говоря, официально удочерила, дав свою фамилию68, а следовательно, откажись Айседора от школы, всех этих девочек ждал бы сиротский приют. Так как связи с их биологическими родителями, если таковые и жили на свете, были утрачены.
Наконец, чтобы поддержать Айседору, в Ниццу приезжают ее мама с Дердре в сопровождении Марии Кист. Их приезд немного развеял Айседору, заставив ее хотя бы ненадолго отвлечься от проблем с Крэгом и заняться бытовыми потребностями своего семейства. Для начала, как минимум, снять дом, в который они вскоре все вместе и переехали. Наконец-то, она может пожить как простая, не имеющая других жизненных целей, нежели опекать собственное семейство, женщина. Каждый день они подолгу гуляют, рассуждая о пустяках и практически ни о чем не мечтая. Но и это безмятежное существование вскоре нарушается настойчивыми телеграммами и телефонными звонками импресарио. Необходимо срочно выезжать в Голландию. Контракт есть контракт.
И. делать нечего, Айседоре снова приходится переламывать себя. Все еще слабая после болезни, подавленная последними известиями о Крэге. нет, она уже привыкла к мысли, что в один прекрасный день он переругается со всем миром и ничего уже нельзя будет поделать. Об отвратительном характере ее любовника знают практически все, кто хотя бы раз имел сомнительное счастье личной встречи с последним. Даже его мать, несравненная Эллен Терри, которая, узнав о внучке, просит Гордона и Айседору заехать к ней в Лондон, даже она не питает иллюзий относительно того, что его взрывной характер хотя бы с годами сделается мягче. Да, Айседора практически уже смирилась с мыслью, что жизнь с Крэгом невозможна, единственное, что остается, – это время от времени встречаться с ним, гулять или выбираться куда-нибудь на выходные, и никогда даже не пытаться жить вместе. Но при этом она отнюдь не равнодушна к тому, что все остальное, свободное от нее время он проводит с новыми и новыми барышнями. Айседора ревнует, хотя никогда в жизни не предполагала, что способна на столь низменное чувство. Скажи ей года три назад, что она будет смотреть на живого человека как на свою собственность, она, пожалуй, сочла бы это дикой шуткой. После рождения маленькой Дердре ее уверенность в необходимости индивидуальной свободы подверглась суровой критике: «Я обожала Крэга, я любила его со всем пылом своей артистической души и все-таки сознавала, что разлука неминуема. Я дошла до того безумного состояния, когда не могла уже жить ни с ним, ни без него. Жить с ним значило лишиться своего искусства, индивидуальности, даже, вероятно, жизни и рассудка. Жить без него значило быть в постоянном состоянии подавленности и испытывать муки ревности, на что, увы, по-видимому, имелось достаточно оснований. Я рисовала себе Крэга, ослепительно красивого, в объятиях других женщин, и видения эти лишали меня ночью покоя и сна. Крэг мне представлялся говорящим другим женщинам о своем искусстве, женщинам, глядевшим на него с обожанием. Он мне снился счастливым с другими, я видела, как он смотрит на них с очаровательной улыбкой, улыбкой Эллен Терри, как он ласкает их, слышала, как он сам себе говорит: «Эта женщина мне нравится. Ведь Айседора, в сущности, нестерпима!» – откровенничает она в своих воспоминаниях.
Пим
Дора настаивала на разрыве с Крэгом, такого же мнения придерживались все здравомыслящие знакомые Айседоры, она теряла друзей из-за невыносимого характера Гордона, а время от времени была готова отказаться от своего искусства ради его продвижения. В общем, так не могло продолжаться. Уставшая, измотанная, точно в тумане, Дункан выходила на сцену, понимая, что даже танец не приносит ей былой радости. После выступления одна в чужом городе, ее уже не тянет отправиться в театр или музей, пообщаться с новыми знакомыми. Чтобы хоть как-то поднять себя, она прибегает к услугам марафета, крошечный снежный холмик в ложбинке между большим и указательным пальцем напоминает ей, что сразу после гастролей в Голландии ее ждет закованная льдами Россия… хотя на этот раз она подписала договор не только на посещение столицы и Москвы, но и собиралась поездить по Крыму и Кавказу, но да там тоже зиму ради нее не отменят.
Нет, все это должно рано или поздно закончиться, сколько можно, с детства она только и делает, что работает, работает и еще ждет любви, а любовь… разве положа руку на сердце Горден Крэг – это именно тот мужчина, рядом с которым хотелось бы просыпаться каждый день? Айседора готова поклясться на всех священных книгах, которые только удастся раздобыть, что Крэг – безусловный гений, такой же, как его выдающаяся мать, но любовь к нему сопряжена с непременным страданием и самоотдачей. Она не дает ничего умиротворяющего, и даже ребенок, который должен был бы приносить радость, родился с такой болью, с такой потерей сил, что Айседора до сих пор еще не может отойти от перенесенных страданий.
Ко всему прочему ее тело заметно изменялось, она пополнела, бедра сделались шире, ноги тяжелее, груди больше. В то время тонкие танцовщицы считались дистрофичными, а идеал женской красоты балансировал где-то между Брюлловым и Рубинсом. Но зрителю может нравиться все, что угодно, а танцевать, перетаскивая на себе мясную лавку, – удовольствие, мягко говоря, ниже среднего.
Однажды, отдыхая в своей уборной после спектакля, Айседора услышала скрип половиц, и в следующее мгновение в дверь энергично постучали. Перед ней стоял голубоглазый, безукоризненно одетый блондин с букетом белых цветов.
В духе новых модных веяний молодой человек представился двумя буквами, составляющими его инициалы: «Пи Эм», сразу же предложив называть его Пим. Жизнерадостный и не обремененный интеллектом, Пим порхал по жизни, точно развеселый мотылек, стремясь к единственной цели – ежечастно получать всевозможные удовольствия. Он и на спектакль пришел, единственно узнав, что танцовщица будет выступать практически без ничего, а потом намеревался посетить новый итальянский ресторан. Разумеется, вместе с Айседорой, которая ему очень понравилась. Он был полной противоположностью Крэга, и Дункан тотчас же ухватилась за него, как обжегшийся ребенок пытается остудить ожог чем-то холодным. Клин клином вышибают, – говорят в России, подобное – подобным, – соглашаются с народной мудростью ученые-эскулапы, любовь можно излечить только новой любовью, и пусть она проживет не дольше, чем стоит в вазе букет оранжерейных цветов, главное, чтобы помогло.
Она тотчас же оделась, и вместе они отправились сначала в ресторан, а затем на гастроли по России. А почему нет? Айседора всегда была легка на ногу, Пим в этом плане мог дать ей фору. Во всяком случае, он моментально загорелся возможностью увидеть новые места. Оставалось собрать вещи и объявить родственникам и знакомым, что прекрасный Пим не пропал бесследно, а всего лишь отправился проветриться за границу.
Одна маленькая неувязочка: решив закрутить интрижку со знаменитой Айседорой, Пим не успел еще разорвать прежних отношений, и дома его поджидала весьма ревнивая девушка, которая мечтала выйти замуж за богатого красавчика и ни за что на свете не отпустившая бы его с Дункан.
Так что, весьма довольная своим внезапным вдохновением и невесть откуда взявшимся куражом, Айседора буквально похитила молодого человека, увезя его из прекрасного Амстердама на встречу с русскими медведями, водкой и черной икрой.
После последнего выступления Айседоры Пим подъехал к театру на новеньком Де Дион-Бутоне, черном с золотом, с огромными, похожими на два сказочных бриллианта фарами, и, припарковавшись у артистического подъезда, приготовился ждать. Вскоре Дункан действительно появилась в роскошной шляпе и длинном летящем за нею шелковом шарфе. Внешне ничто не говорило о том, будто местный вертопрах Пим и знаменитая танцовщица собираются в дальние края. В машине не наблюдалось никаких вещей. Так как Пим заранее отправил багаж на вокзал в ближайшем предместье, а вещи Айседоры должна была привезти к поезду служанка. Конечно, было бы проще ехать из Амстердама, но Пим всерьез опасался, что там его уже поджидает ревнивая пассия, поэтому было решено, что они сядут на следующей после Амстердама станции, а ночь проведут в какой-нибудь уютной деревенской гостинице, выдав себя за супругов.
Несмотря на любовь к модным вещам, Пим не умел еще управлять машиной, так что они с Айседорой устроились на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу. Ночь выдалась темной и холодной, а внезапно захвативший город туман делался с каждым мгновением все гуще. Какое-то время они еле тащились по берегу канала, пытаясь рассмотреть хоть что-то впереди. Шофер читал молитву, а Пим то и дело оборачивался, так как опасался погони. Вскоре выяснилось, что его страхи обоснованы, неожиданно беглецы различили слабый свет и разглядели в тумане силуэт другой машины.
– Боже! Она гонится за нами! – прошептал Пим.
– Нельзя ли побыстрее?! – торопила водителя очень довольная подобным романтическим приключением Айседора.
– Она, скорее всего, вооружена, – добавил остроты Пим.
– Дорога дрянь. Мы съезжаем в канал, – паниковал шофер.
В какой-то момент Айседора снова различила свет, и в следующее мгновение раздался выстрел. Шофер прибавил скорость и, когда туман сделался еще гуще, вдруг неожиданно свернул на боковую дорогу. Таинственная преследовательница пролетела вперед, не заметив маневра. Пим нежно привлек к себе Айседору, их сердца бешено стучали, они целовались, готовые придаться своей страсти прямо в машине, но неожиданно шофер сообщил, что они проезжают мимо какой-то гостиницы.