С таким положением дел заранее понятно, вскоре деньги закончатся, предприятие обречено на провал, но Дункан уже забралась на своего «любимого конька», командует, раздавая направо и налево милости, и того не знает, не ведает, как замирает сердце бедного Вальтера, когда мимо него проходит кто-нибудь из ее юных и прекрасных учениц. Ай, если бы она знала, если бы догадалась, какой черной неблагодарностью отплатит ей девочка, над постелькой которой она когда-то проливала горькие слезы, прося милости у судьбы, любой ценой остановить опасную болезнь и позволить Эрике жить. Чем была готова заплатить за здоровье и счастье своей приемной дочери Дункан? Всем, чем угодно. Собственной жизнью и личным счастьем, если придется. Пришлось.
Судьба никогда не забывает зароков, данных людьми, жестоко взимая долги. Вальтер Руммель влюбляется в одну из учениц Айседоры. Влюбляется страстно, так что скоро становится понятно, что это не просто увлечение взрослого мужчины юной девушкой.
Айседора чувствует себя преданной, ее распирают обида и ярость. Но что она может сделать? Выгнать девушку, которую знает столько лет? Закатить скандал Вальтеру? Но он тут же переведет все на уровень денежных отношений, ведь за все платит Дункан, и попробуй она возразить Руммелю, он, пожалуй, бросит ей в лицо деньги за билеты и наем гостиницы, крикнув что-нибудь в духе «ты меня не покупала». А после поселится в соседней гостинице, не переставая встречаться с Эрикой, а то и заберет ее к себе.
Воспитанницы тоже изменились в Америке, это уже не хор тонких, невесомых, почти бестелесых нимф. Девочки расцвели, заметно прибавили в весе. Роскошные груди, тяжелые ляжки, крупные задницы… Почти все курили, многие пристрастились к выпивке и дешевым наркотикам, почти все оставили в Нью-Йорке любовников. Они уже попробовали сами зарабатывать себе на жизнь танцами в стиле Дункан и оборками, валанами и перцем в кафе-шантанах. Для них возвращение в ласковые объятия сверхзнаменитой мамы – шаг назад, на который они идут, ожидая, что та немедленно предоставит им головокружительный контракт, занятость на ближайшие 10–15 лет и, главное, контакты, которых у Айседоры за ее многолетнюю деятельность набралось предостаточно. Артисты, писатели, драматурги, режиссеры театра и кино, художники, меценаты. любой из этих проживающих на Олимпе господ мог составить счастье молоденькой и хорошенькой танцовщицы, буквально замолвив за нее словечко. Сколько раз они выручали Айседору, но великой Дункан уже сороковник, и скоро она реально перестанет будоражить умы зрителей, о ней перестанет говорить пресса, и тогда. Тогда на сцену поднимутся они, те, что поднимут твердыми руками пошатнувшееся знамя ее искусства. Пусть старая мамка возьмет на себя формальное директорство театром и школой, но решать, танцевать, пленять умы и позировать художникам должны они! Дочери великой Дункан! Ее прямые наследницы! Танцовщицы, с малолетства воспитанные по ее методе и уже повидавшие в ее свите мир.
«Как можно быть настолько неблагодарной, чтобы покушаться на любимого человека своей приемной матери? Причинять боль тому, кто столько лет заботился о тебе»? – вопрошает в своей комнате зареванная, всеми покинутая и непонятая Айседора.
«Да сколько нужно ей мужиков, денег, славы? Не пора ли на покой, драгоценная мисс Дункан? Обеспечьте, мамаша, своих дочерей достойным их приданым или катитесь к черту», – возмущаются девушки.
Они не понимали и не собирались понимать друг друга. Ученицы страстно завидовали своей учительнице, молодые, вечно голодные акулы желали отхватить свой кусок славы и богатства. Давно исчез всеми любимый, щедрый и обожающий потакать капризам Парис Зингер, правда, уже устроившись в Греции, Айседора несколько раз уезжала куда-то по делам и возвращалась в компании лысоватого господина, которого она называла Венизелосом и с которым связывала идею процветания и свободы Греции. Им же не было дела до Греции, точно так же, как прежде до чужой им Франции. Впрочем, благодаря Венизелосу они быстро отказались от дурацкой идеи жить в палатках и приступили к репетициям во дворце «Запион». Других милостей не последовало, ни тебе автомобилей, ни шикарных нарядов или приглашений развлечься на какой-нибудь вилле.
Возвращаясь к ученицам, Дункан видела их любопытство и рассказывала без утайки все то, что они придумали вместе с министром. Готовятся грандиозные празднества в честь бога Диониса. Место действия – стадион. До этого времени необходимо придумать танцы, в которых, кроме профессионалов, будет участвовать тысяча детей. Мальчиков и девочек, которых они начнут принимать в ближайшее время. Так, все ученицы будут и репетировать танцы с Айседорой, и обучать свои группы детворы.
В Греции Айседора вводит распорядок дня: они встают на рассвете, умываются и, позавтракав стаканом молока с куском лепешки, идут в Акрополь созерцать, медитировать и, естественно, танцевать. День за днем. При этом учителя строго следят за тем, чтобы никто не смел курить или, упаси бог, притрагиваться к алкоголю. Школа Дункан – строгое вегетарианство и работа, работа, работа… каждый день купание и пробежки, очень скоро в школу придут новые ученицы, и тогда старшекурсницы должны показать, что такое железная дисциплина.
Айседора делает свое дело. Никогда она не была так близка к осуществлению давней мечты, целая труппа подготовленных танцовщиц, финансирование от государства, скоро будет объявлен дополнительный набор, но. что-то мешает Дункан, жестокая ревность скребется крысой, покусывая самолюбие самой знаменитой танцовщицы своего времени.
«Вот сейчас, когда я беседовала с Венизелосом о празднике на стадионе, где был в этот момент Вальтер? А где была Эрика»?
Айседора уже наблюдала их взгляды и даже трепетное касание рук, а что дальше? А как дальше? Позволить им любить друг друга, отказавшись от всяческих притязаний на Руммеля, а потом каждый день видеть их вдвоем, счастливых, влюбленных? – непереносимая мука. – Изгнать – ее окрестят ревнивой дурой.
Понимая, что еще полчаса таких самотерзаний, и она начнет срывать зло на правых и виноватых, Айседора уходит к морю и бродит от заката до рассвета по кромке воды, надеясь, что холодный ветер остудит ее пылающий ум, дав несколько часов передышки. Наутро, усталая и разбитая, спешит созерцать и танцевать, затем работа в классах, и снова никуда не деться от этих двух – сидящего за фортепьяно пианиста и бросающей на него пылкие взоры девицы в белой тунике.
Айседора пытается больше ходить, плавать, гуляет по ночам, изводит себя до такой степени, чтобы, едва прикоснувшись к подушке, буквально проваливаться в сон. Ничего не помогает. Нож для разделки бумаг соблазняет ее на убийство, лопата садовника… почему этот дурак оставил свое орудие труда на самом видном месте? На что намекают ножницы на туалетном столике? Когда при ней читают статью, в которой фигурирует убийство из ревности, Айседора горячо встает на сторону убийцы. «Довели – сами виноваты».
Понимая, что еще немного, и произойдет непоправимое, она решается на небольшое путешествие по дороге мимо древних Фив в Халкис, где на золотых песках некогда танцевали девушки Эвбеи на пиру в честь брака Ифигении. На этот раз путешествие проходит в дневное время, и Айседору сопровождают пожелавшая взглянуть на Халкас группка девушек и фотограф Эдвард Стайхен. Как это и следовало ожидать, ни коварный Вальтер, ни маленькая разлучница не пожелали составить им компанию.
Превратившись в заправского экскурсовода, Дункан потчует своих попутчиков историей, щедро сдабривая рассказ стихотворными вставками. Все в восторге, и только Эдвард с подозрением поглядывает на пылающие щеки Дункан. В то время когда девочки весело щебечут о пустяках, он ясно видит, что еще совсем немного, и Айседору хватит удар.
Стайхен прекрасно разбирается в людях, и в этой нелепой истории с весьма средним, на его взгляд, пианистом и великой Айседорой он целиком и полностью на стороне Дункан. Не нравится ему ни маленькая нахалка, хотя и ее понять можно, первая любовь, до приличий ли здесь? Но другие девушки, те, что откровенно смеются за спиной своей благодетельницы, – вот кто не достоин ни жалости, ни сострадания, ни тем паче хорошей судьбы.
Эдвард Стайхен прекрасно разбирается в людях. А мы немножко расскажем о нем самом: Эдвард родился в 1979 году в городке Бивинген графства Люксембург. В начале своей творческой карьеры Эдвард полагал, что посвятит жизнь импрессионизму, он обожал творчество Родена и во всем старался подражать мастеру. Собственно, на почве любви к великому скульптору он и познакомился с Дункан, в чьем доме в «Бельвю» Огюст Роден числился завсегдатаем и где с ним можно было спокойно поговорить, без риска быть моментально посланным куда подальше. В школе танца мисс Дункан грузный суровый скульптор превращался в доброго рождественского дедушку, который баловал девочек сластями, отдыхая рядом с ними душой.
Должно быть, Эдвард Стайхен так и остался бы импрессионистом, считая это своим призванием, но тут началась война, во время которой Эдвард вдруг, на удивление всем знакомым, переходит в лагерь ортодоксального, непреклонного, бескомпромиссного реализма. После чего отправляется на фронт, где его знания фотографа оказались более чем актуальны для аэроразведки. Он возвращается в Париж и почти сразу же натыкается на Айседору, как раз во время подготовки к переселению школы в Грецию. А дальше слово за слово, Дункан приглашает его присоединиться к ней. Формальный повод – кто же откажется от штатного фотографа? На самом деле Айседора приглашает старого знакомого развеяться после войны. Бесплатный переезд, проживание и питание с правом в любой момент покинуть проект и вернуться во Францию. Более чем щедрое предложение, и, наблюдая за событиями из XXI века, мы можем сказать, что в отношении Эдварда Стайхена прогнозы Айседоры оправдались на все сто процентов. Вернувшись из Греции, Эдвард вплотную займется портретом, так что начиная с 1920 года в течение почти двадцати лет будет создавать серию «Голливудские знаменитости» – эта работа сделает Эдварда Стайхена одним из самых известных фотографов и влиятельных мастеров в истории фотографии своего времени. Он доживет до Второй Мировой войны, во время которой займется кинодокументалистикой, честно заработав на это деле «Оскара». Далее до самой смерти 25 марта 1973 г. он будет руководить фотоотделом Музея современного искусства. В 2006 году экземпляр стайхеновской автохромной фотографии «Озеро в лунном свете», созданной художником в далеком 1904 году, будет продан на аукционе «Сотбис» почти за три миллиона долларов, абсолютный на тот момент времени рекорд! И еще именем Эдварда Стайхена назовут площадь в городе, где он родился.