— Что это тебе вздумалось?
— Айсолтан, знаешь, я тоже не затылком хлеб ем.
Айсолтан улыбается, говорит насмешливо:
— А вы с Потды случайно… не родственники?
— Нет, куда мне… Это вот у Бегенча хорошие родственники, — золотые часы ему из Москвы привозят.
— Если б заказал, я бы и тебе привезла.
— Значит, с глаз долой — из сердца вон?.. Так сказать придется?
— Это твое дело.
— Хорошо, прощай.
— Постой, Чары!
— Нет уж, мне теперь стоять некогда.
— Да постой, постой! Ты скажи Бегенчу…
— Нет, ты ему сама теперь говори.
— Ну, хватит, Чары…
— Знаешь, что? Попроси-ка ты Потды…
— Вот ты какой обидчивый! Я и не знала.
— Я тоже не знал, что у тебя один Потды доверием пользуется… Ну ладно, говори, что передать Бегенчу.
— Бегенчу… — повторяет Айсолтан, и лицо ее светлеет. — Ты ему скажи так: "Айсолтан просил передать: "То, что ты думаешь, то и она думает".
— Смотри, девушка! Откуда ты знаешь, что он думает? Может быть, он думает жениться на Айне?
— Это уж ты совсем пустяки говоришь, Чары, — с досадой отвечает Айсолтан. — У Бегенча такого и в мыслях нет.
— А еще говорят, что Айсолтан неглупая девушка! Да ее легче обмануть, чем малого ребенка.
— Ну, уж кто-кто, а Бегенч не обманет.
— Правильно. Я пошутил. Бегенч — хороший парень. Он не из тех, кто обманывает. Он, знаешь, на тебя похож. Ну, прощай.
Айсолтан смотрит вслед Чары и, признаться, слегка завидует ему: он завтра поедет в пески!
Девятая глава
лопок раскрывается. Победоносно, весело раскрывается хлопок! Теперь только успевай собирать! Миллионами серебристых звезд вспыхнули лопнувшие коробочки в густой, темной зелени листьев.
Как вокруг хорошо! Как жизнь хороша! Плещет крыльями птица — моя душа! Земля рождает золото-серебро, Благодатным осенним теплом дыша! Радостью, гордостью полна моя грудь. Приходи, Бегенч, на мой хлопок взглянуть!..
Кто поет эту песню? Ну, конечно, Айсолтан. Это она работает здесь со своим звеном и поет-распевает, радуясь ясному, солнечному дню и обилию раскрывшихся коробочек.
— Приходи, Бегенч, на мой хлопок взглянуть! — повторяет Айсолтан.
Она слишком счастлива, чтобы таить свою радость, и громко произносит имя Бегенча. Ей кажется, что коробочки-бубенчики, наклоняясь друг к другу, тоже шепчут это имя.
Не одна Айсолтан поет сегодня, радуясь солнцу и урожаю. Почти каждая из девушек-сборщиц напевает что-то потихоньку; звуки песни и шелест листьев сливаются в один нежный согласный хор.
Посмотрите на Айсолтан, и вы убедитесь, что она заслуживает славы. Когда она собирает хлопок, есть чему поучиться и на что полюбоваться. Ни одного лишнего движения не делают ее легкие, быстрые руки, и все тело подчинено радостному ритму труда. Она нагибается, обирает нижние коробочки, потом ее руки скользят вверх по кусту, и вместе с ними плавно распрямляется тело. Она выбирает хлопок из коробочек сразу обеими руками, а на это нужна большая сноровка. Айсолтан не бросается торопливо от верхних коробочек к нижним и от нижних снова к верхним, как делают это менее опытные сборщицы. Все ее движения рассчитаны: переходя от куста к кусту, она уже заранее видит, откуда лучше начать сбор, и ни на секунду не нарушает ритма работы. Кажется, что она совсем не спешит, но как быстро двигаются ее проворные руки! Ее лицо безмятежно, глаза сияют. Айсолтан любит свой труд, она счастлива.
На фартуке Айсолтан три больших кармана — для разных сортов хлопка. Нужен острый, опытный глаз, чтобы сразу отличить один сорт хлопка от другого. Даже в одной и той же коробочке из пяти долек в четырех может быть первосортный хлопок, а в пятой — с изъяном. Айсолтан знает, что внимание не должно ослабевать ни на минуту. А как легко загрязнить хлопок сухими листьями, веточками или просто уронить белоснежный клубочек на землю! Кажется, что Айсолтан не спешит. Но попробуйте перегоните ее. Это не так-то просто. Мало кто из колхозных сборщиц может потягаться с ней.
На обочине дороги, около участка, на котором работает звено Айсолтан, уже образовалась целая гора мешков с хлопком, и секретарь обкома партии, остановив возле них машину, разговаривает с Аннаком и довольно поглядывает то на мешки, то на Айсолтан. Потом направляется к ней вместе с Аннаком. Увлеченная работой, Айсолтан не замечает их и, лишь услышав оклик, поднимает голову и обрывает песню.
— Айсолтан Рахмановой привет! Как дела, Айсолтан?
— Собираем понемногу, товарищ секретарь.
— А наш председатель говорит: Айсолтан не торопится.
— Товарищ секретарь… — начинает было Аннак.
— Обожди. Ты же мне сейчас сам сказал… Это верно, что говорит председатель, Айсолтан?
Айсолтан вспоминает, как кричал на нее Аннак, и ей становится обидно. Чего ж он теперь, когда дело так славно пошло на лад, старое вспомнил! Но Айсолтан ничем не выдает своих мыслей.
— Товарищ Аннак — уважаемый человек. Если он говорит — значит, верно.
— Что он уважаемый, это я знаю. А вот тебя он за что ругает?
— А по пословице: дочку учу, а сноха понимай, — чтобы другим пример показать.
— Да ты что, Айсолтан? — удивляется Аннак. — Друг секретарь, я ведь не говорил этого… Он шутит, Айсолтан, просто испытывает тебя.
Секретарь обкома, видя искреннее огорчение, написанное на лице Аннака, усмехается:
— Разве не говорил? Значит, я ошибся. Верно, это в колхозе "Ворошилов" такой разговор был. Ну, Айсолтан, сколько хлопка дашь с гектара?
— Сколько хлопчатник даст, товарищ секретарь.
— А сколько, полагаешь, он даст?
— План выполним.
Аннак даже крякает от досады:
— Айсолтан, ты что скромничаешь? Товарищ секретарь, она два плана выполнит. Она с каждого гектара семьдесят пять, а то и восемьдесят центнеров даст.
— Я от Айсолтан другого и не ждал. А как сбор налажен, Айсолтан? Помех никаких нет?
Айсолтан решается высказать свою заветную мечту:
— Помех нет, товарищ секретарь. А вот если бы машину для сбора…
— В этом году — нет, а на будущий год дадим машину. Тут подготовка нужна, людей выучить надо. А ты мне вот еще что скажи, Айсолтан: кажется, на вашего председателя жалоб много? Неприятный человек, говорят. Ты не стесняйся, что он тут, говори прямо.
Аннак думает:
"А ведь, пожалуй, расскажет сейчас, как я на нее кричал".
Но Айсолтан говорит:
— Товарищ секретарь, вы это и в шутку не говорите. Пусть бы во всех колхозах такие председатели были, как наш.
— Да? Может быть, ты и права. Кажется, и в самом деле председатель "Гёрельде" неплохой… Ну, до свидания, Айсолтан. На той позовешь? Приеду, поздравлю.
"Какой же длинный язык у председателя! — думает Айсолтан. — Уж успел про наш с Бегенчем той наболтать!"
— Какой той, товарищ секретарь? — притворно удивляется сна.
— Да ты, я вижу, прижимиста! Тысячи с урожая зарабатываешь, а на той позвать не хочешь.
— Да нет, я не поняла, товарищ секретарь… Той урожаю непременно сделаем и вас пригласим.
"Какое веселое слово "той"! — думает Айсолтан. — Уж мы с Бегенчем такой той устроим! Наславу! На весь колхоз. А когда? Когда план хлопка выполним. Или, может быть, на годовщину Октябрьской революции. Или на юбилей нашей республики. Да как Бегенч захочет. Скорее бы только он приезжал! Как досадно, что его нет сейчас здесь, с нами, на сборе хлопка! Как обидно лишать себя такого счастья!"
Конечно, Айсолтан понимает, что колодец вещь нужная, но ей от души жаль Бегенча, которому не пришлось участвовать в сборе хлопка. Что ни говори, Бегенч молодец. Золотой парень! Не всякий бы согласился расстаться и с хлопком и с любимой девушкой, чтобы в сухих песках, в зной и в непогоду, под открытым небом, работать от зари — рыть для колхозных отар колодец.
Солнце поднялось уже высоко, и над хлопчатником разносятся веселые возгласы буфетчика:
— Товарищи колхозники! Приехал буфет на ишаке. К буфету, к буфету! Кому чурек? Кому чай? Кому кислое молоко? Кому коурму? Цена за все — одно спасибо. И вам от нас с ишаком будет спасибо, только облегчите груз! Облегчите груз!
Через хлопчатник нельзя проехать ни на машине, ни на арбе, вот почему буфетчик развозит завтрак колхозникам на ишаке.
Нязикджемал, пережевывая что-то беззубым ртом, садится рядом с Нурсолтан. Украдкой поглядывая на Айсолтан, которая сидит неподалеку, Нязикджемал, как видно, хочет о чем-то потолковать с Нурсолтан. Уперев острый локоть в колено и держа сухими пальцами за донышко пиалу, она наливает в нее из термоса горячий чай и, придвинувшись поближе к Нурсолтан, уже открывает рот, но, почему-то передумав, только ожесточенно дует на чай. Отхлебнув чаю из пиалы и собравшись немного с духом, Нязикджемал слегка толкает Нурсолтан в колено.
— Нурсолтан, а Нурсолтан, знаешь, как говорится: хорошая цель — половина богатства, верно, а?
Вопрос несколько неожиданный, и Нурсолтан молчит, не зная, что на него ответить.
— Вот как управимся с урожаем, думаю завести себе сноху. Что ты скажешь?
— Что ж, дело хорошее, — одобрительно отзывается Нурсолтан.
— Да. Девушек у нас много. Но вот угодить мне трудно. Ты меня знаешь, я, как чайник с кривым носиком: сижу в золе, а мысли на горе. Такой у меня нрав. На какую девушку ни погляжу — не нравится мне. Одна длинная, как жердь, другая толстая, как бочка. Одна ходит, как курица, ногами семенит, другая смеется так, что слушать противно. У одной мать мне не по нутру, другая всем бы подошла да неказиста. Есть вот только одна девушка во всем селе… А, к слову, что ты скажешь, Нурсолтан, о моем Сазаке?
— Что ж, Сазак — хороший парень.
— Хороший, хороший, всем хорош мой Сазак.
Вот только шапка у него свалилась, одну жену уже схоронил…
— Это, Нязикджемал, голубушка, в старину зазорным считалось. А теперь девушки внимания не обращают, вдовец или холост. С таким сынком, как твой Сазак, ты к любой посвататься можешь.
— Ай спасибо, Нурсолтан! Твое слово для меня большая опора. Давно уж я приглядела для Сазака одну девушку, да все со дня