| "Ha!" answered the Baron, after a long pause, "an thou knowest that, thou art indeed the author of evil, and as omniscient as the monks call thee!-That secret I deemed locked in my own breast, and in that of one besides-the temptress, the partaker of my guilt.-Go, leave me, fiend! and seek the Saxon witch Ulrica, who alone could tell thee what she and I alone witnessed.-Go, I say, to her, who washed the wounds, and straighted the corpse, and gave to the slain man the outward show of one parted in time and in the course of nature-Go to her, she was my temptress, the foul provoker, the more foul rewarder, of the deed-let her, as well as I, taste of the tortures which anticipate hell!" | - Ага, - произнес барон после довольно продолжительного молчания, - ты знаешь это! Поистине ты дух зла, всеведущий, как говорят монахи. Я считал эту тайну погребенной в моей груди и в груди той, которая была искусительницей и участницей моего преступления. Уйди, бес, оставь меня! Отыщи саксонскую колдунью Ульрику. Она одна могла бы поведать тебе то, чему мы с ней были единственными свидетелями. Иди к ней, говорю я: она омыла его раны и придала убитому вид умершего естественной смертью. Иди к ней: она соблазнила меня, она уговорила меня совершить это гнусное дело, она же и отплатила мне за него еще более гнусной наградой. Пускай же и она отведает той муки, которой я теперь мучаюсь, - хуже этого не будет и в аду. |
| "She already tastes them," said Ulrica, stepping before the couch of Front-de-Boeuf; "she hath long drunken of this cup, and its bitterness is now sweetened to see that thou dost partake it.-Grind not thy teeth, Front-de-Boeuf-roll not thine eyes-clench not thine hand, nor shake it at me with that gesture of menace!-The hand which, like that of thy renowned ancestor who gained thy name, could have broken with one stroke the skull of a mountain-bull, is now unnerved and powerless as mine own!" | - Она и так уже отведала этой муки, - сказала Ульрика, подходя к постели барона Фрон де Бефа. - Она давно пила из этой горькой чаши, но ее горечь смягчилась теперь, когда она увидела, что и тебе приходится пить из нее. Напрасно ты скрежещешь зубами, Реджинальд, и угрожаешь глазами, нечего сжимать кулаки. Еще недавно твоя рука, подобно руке знаменитого предка, передавшего тебе свое имя, могла одним ударом свалить быка, а теперь она так же слаба и беспомощна, как моя. |
| "Vile murderous hag!" replied Front-de-Boeuf; "detestable screech-owl! it is then thou who art come to exult over the ruins thou hast assisted to lay low?" | - Подлая, лютая ведьма! - проговорил Фрон де Беф. - Зловещая сова! Так это ты пришла издеваться над человеком, которого сама же погубила? |
| "Ay, Reginald Front-de-Boeuf," answered she, "it is Ulrica!-it is the daughter of the murdered Torquil Wolfganger!-it is the sister of his slaughtered sons!-it is she who demands of thee, and of thy father's house, father and kindred, name and fame-all that she has lost by the name of Front-de-Boeuf!-Think of my wrongs, Front-de-Boeuf, and answer me if I speak not truth. | - Да, Реджинальд Фрон де Беф, - ответила она, -это я, Ульрика, дочь убитого Торкиля Вольфгангера, сестра его зарезанных сыновей. Это я пришла требовать отчета у тебя и всего твоего рода: что сталось с моим отцом и семьей, с моим именем, с честью - со всем, что отнял у меня проклятый род Фрон де Бефов? Подумай о перенесенных мною обидах и скажи: правду ли я говорю? |
| Thou hast been my evil angel, and I will be thine-I will dog thee till the very instant of dissolution!" | Ты был моим злым духом, а я хочу быть твоим. Я буду мучить тебя до последнего твоего вздоха. |
| "Detestable fury!" exclaimed Front-de-Boeuf, "that moment shalt thou never witness-Ho! | - Мерзкая фурия, - воскликнул Фрон де Беф, -ты не будешь свидетельницей моего конца! |
| Giles, Clement, and Eustace! Saint Maur, and Stephen! seize this damned witch, and hurl her from the battlements headlong-she has betrayed us to the Saxon!-Ho! | Эй, Жиль, Клеман, Юстес, Сен-Мор, Стивен! Схватите эту проклятую ведьму и сбросьте ее с высоты стен! |
| Saint Maur! Clement! false-hearted, knaves, where tarry ye?" | Она предала нас саксонцам! Эй, Сен-Мор, Клеман, подлые трусы, рабы, куда вы запропастились? |
| "Call on them again, valiant Baron," said the hag, with a smile of grisly mockery; "summon thy vassals around thee, doom them that loiter to the scourge and the dungeon-But know, mighty chief," she continued, suddenly changing her tone, "thou shalt have neither answer, nor aid, nor obedience at their hands.-Listen to these horrid sounds," for the din of the recommenced assault and defence now rung fearfully loud from the battlements of the castle; "in that war-cry is the downfall of thy house-The blood-cemented fabric of Front-de-Boeufs power totters to the foundation, and before the foes he most despised!-The Saxon, Reginald!-the scorned Saxon assails thy walls!-Why liest thou here, like a worn-out hind, when the Saxon storms thy place of strength?" | - Ну-ка, позови их еще, доблестный барон, -молвила старуха со злобной усмешкой, - созывай своих вассалов, пригрози им за промедление кнутом и тюрьмой. Но знай, могучий вождь, что отныне не будет тебе ни ответа, ни помощи, ни повиновения. Слышишь ты эти страшные звуки? - продолжала она, внезапно меняя тон; до них вновь доносился оглушительный шум разгоревшейся битвы. - Эти крики возвещают падение твоего дома. Скрепленное потоками крови могущество баронов Фрон де Бефов потрясено до самых основ руками тех врагов, которых ты так презирал. Ведь там саксы, Реджинальд! Презренные саксы берут приступом стены твоего замка! Что же ты лежишь тут, как избитый холоп? Ведь саксы овладевают твоей твердыней! |
| "Gods and fiends!" exclaimed the wounded knight; | - Боги и бесы! - вскричал раненый рыцарь. |
| "O, for one moment's strength, to drag myself to the 'melee', and perish as becomes my name!" | - О, если бы хоть на минуту воротилась моя прежняя сила, чтобы дотащиться до места боя и умереть как подобает рыцарю! |
| "Think not of it, valiant warrior!" replied she; "thou shalt die no soldier's death, but perish like the fox in his den, when the peasants have set fire to the cover around it." | - И не думай об этом, храбрый воин! - возразила она. - Ты умрешь не как честный воин, а как лисица в своей норе, когда крестьяне поджигают хворост вокруг ее логова. |
| "Hateful hag! thou liest!" exclaimed Front-de-Boeuf; "my followers bear them bravely-my walls are strong and high-my comrades in arms fear not a whole host of Saxons, were they headed by Hengist and Horsa!-The war-cry of the Templar and of the Free Companions rises high over the conflict! | - Врешь, ненавистная старуха! - воскликнул Фрон де Беф. - Мои слуги - отважные молодцы, мои стены крепки и высоки! Мои ратные товарищи не побоятся любого полчища саксов, хотя бы их вождями были сам Хенгист и Хорса! Это боевой клич храмовника и воинов - вольной дружины покрывает шум битвы. |
| And by mine honour, when we kindle the blazing beacon, for joy of our defence, it shall consume thee, body and bones; and I shall live to hear thou art gone from earthly fires to those of that hell, which never sent forth an incarnate fiend more utterly diabolical!" | Клянусь честью, когда мы зажжем потешный костер на радостях нашей победы, ты сгоришь в нем - и тело и кости твои сгорят! А я доживу до того времени, когда буду знать, что ты из земного огня попала в адское пламя, в то сатанинское царство, которое никогда еще не порождало худшего беса, чем ты. |
| "Hold thy belief," replied Ulrica, "till the proof reach thee-But, no!" she said, interrupting herself, "thou shalt know, even now, the doom, which all thy power, strength, and courage, is unable to avoid, though it is prepared for thee by this feeble band. | - Думай что хочешь, - отвечала Ульрика, - пока не убедишься в другом... Да нет, - сказала она, прерывая самое себя, - можешь и сейчас узнать свою участь, которую не могут предотвратить ни все твое могущество, ни сила и отвага, хотя она подготовлена моими слабыми руками. |
| Markest thou the smouldering and suffocating vapour which already eddies in sable folds through the chamber?-Didst thou think it was but the darkening of thy bursting eyes-the difficulty of thy cumbered breathing?-No! Front-de-Boeuf, there is another cause-Rememberest thou the magazine of fuel that is stored beneath these apartments?" | Замечаешь ли ты удушливый дым, который черными клубами ходит по комнате? Ты, может быть, думаешь, что у тебя в глазах темнеет и начинается предсмертное удушье? Нет, Реджинальд, тому причина иная. Ты помнишь про хворост и дрова, что сложены внизу, под этими комнатами? |
| "Woman!" he exclaimed with fury, "thou hast not set fire to it?-By heaven, thou hast, and the castle is in flames!" | - Женщина! - воскликнул Фрон де Беф вне себя от ярости. - Неужели ты подожгла его? |
| "They are fast rising at least," said Ulrica, with frightful composure; "and a signal shall soon wave to warn the besiegers to press hard upon those who would extinguish them.-Farewell, Front-de-Boeuf!-May Mista, Skogula, and Zernebock, gods of the ancient Saxons-fiends, as the priests now call them-supply the place of comforters at your dying bed, which Ulrica now relinquishes!-But know, if it will give thee comfort to know it, that Ulrica is bound to the same dark coast with thyself, the companion of thy punishment as the companion of thy guilt.-And now, parricide, farewell for ever!-May each stone of this vaulted roof find a tongue to echo that title into thine ear! |