| There she stands to avouch it-Nay, blush not, kinswoman, there is no shame in loving a courtly knight better than a country franklin-and do not laugh neither, Rowena, for grave-clothes and a thin visage are, God knows, no matter of merriment-Nay, an thou wilt needs laugh, I will find thee a better jest-Give me thy hand, or rather lend it me, for I but ask it in the way of friendship.-Here, cousin Wilfred of Ivanhoe, in thy favour I renounce and abjure--Hey! by Saint Dunstan, our cousin Wilfred hath vanished!-Yet, unless my eyes are still dazzled with the fasting I have undergone, I saw him stand there but even now." | Вот она сама тут и может подтвердить справедливость моих слов. Нечего краснеть, Ровена: нет ничего зазорного в том, что ты любишь пригожего и учтивого рыцаря больше, чем деревенского увальня франклина. И смеяться тоже нечего, Ровена, потому что исхудалое лицо и могильный саван вовсе не заслуживают смеха. А коли непременно хочешь смеяться, я найду тебе более подходящую причину. Дай мне руку, или, лучше сказать, ссуди ее мне, так как я прошу ее по дружбе. Ну вот, Уилфред Айвенго, объявляю, что я отказываюсь... Эге, клянусь святым Дунстаном, Уилфред исчез. Неужто у меня от истощения все еще в глазах рябит? Мне казалось, что он сию минуту стоял тут. |
| All now looked around and enquired for Ivanhoe, but he had vanished. | Все стали оглядываться в поисках Айвенго, но он исчез. |
| It was at length discovered that a Jew had been to seek him; and that, after very brief conference, he had called for Gurth and his armour, and had left the castle. | Наконец выяснилось, что за ним приходил какойто еврей и что после короткого разгово- ра с ним Уилфред позвал Гурта, потребовал свой панцирь и вооружение и уехал из замка. |
| "Fair cousin," said Athelstane to Rowena, "could I think that this sudden disappearance of Ivanhoe was occasioned by other than the weightiest reason, I would myself resume-" | - Любезная родственница, - сказал Ательстан Ровене, - я не сомневаюсь, что только особо важное дело могло заставить Уилфреда отлучиться. Иначе я сам с величайшим удовольствием возобновил бы... |
| But he had no sooner let go her hand, on first observing that Ivanhoe had disappeared, than Rowena, who had found her situation extremely embarrassing, had taken the first opportunity to escape from the apartment. | Но в ту минуту, как, озадаченный отсутствием Уилфреда, он выпустил руку Ровены, она тотчас ускользнула из комнаты, находя, вероятно, свое положение слишком затруднительным. |
| "Certainly," quoth Athelstane, "women are the least to be trusted of all animals, monks and abbots excepted. | - Ну, - сказал Ательстан, - из всех живущих на земле менее всего можно полагаться на женщину, правда не считая монахов и аббатов. |
| I am an infidel, if I expected not thanks from her, and perhaps a kiss to boot-These cursed grave-clothes have surely a spell on them, every one flies from me.-To you I turn, noble King Richard, with the vows of allegiance, which, as a liege-subject-" | Ей-богу, я думал, что она по крайности скажет мне спасибо да еще поцелует придачу. Эти могильные пелены, наверно, заколдованы; все бегут от меня как от чумы... Обращаюсь теперь к вам, благородный король Ричард, и повторяю свою клятву в верности, как подобает подданному. |
| But King Richard was gone also, and no one knew whither. | Но король тоже скрылся, и никто не знал, куда. |
| At length it was learned that he had hastened to the court-yard, summoned to his presence the Jew who had spoken with Ivanhoe, and after a moment's speech with him, had called vehemently to horse, thrown himself upon a steed, compelled the Jew to mount another, and set off at a rate, which, according to Wamba, rendered the old Jew's neck not worth a penny's purchase. | Потом уже узнали, что он поспешно сошел во двор, позвал того еврея, с которым разговаривал Айвенго, и после минутной беседы с ним потребовал, чтобы ему как можно скорее подали коня, сам вскочил в седло, заставил еврея сесть на другую лошадь и помчался с такой быстротой, что, по свидетельству Вамбы, старый еврей наверняка сломит себе шею. |
| "By my halidome!" said Athelstane, "it is certain that Zernebock hath possessed himself of my castle in my absence. | - Клянусь святыми угодниками, - сказал Ательстан, - должно быть, за время моего отсутствия Зернебок овладел замком. |
| I return in my grave-clothes, a pledge restored from the very sepulchre, and every one I speak to vanishes as soon as they hear my voice!-But it skills not talking of it. | Я воротился в могильном саване, можно сказать - восстал из гроба, и с кем ни заговорю, тот исчезает, заслышав мой голос! Но лучше об этом не толковать. |
| Come, my friends-such of you as are left, follow me to the banquet-hall, lest any more of us disappear-it is, I trust, as yet tolerably furnished, as becomes the obsequies of an ancient Saxon noble; and should we tarry any longer, who knows but the devil may fly off with the supper?" | Что ж, друзья мои, те из вас, которые остались тут, пойдемте в трапезный зал, поужинаем, пока еще кто-нибудь не исчез. Надеюсь, что на столе всего вдоволь, как подобает на поминках саксонского дворянина знатного рода. Коли слишком замешкаемся - кто знает, не унесет ли черт наш ужин? |
| CHAPTER XLIII | Глава XLIII |
| Be Mowbray's sins so heavy in his bosom, That they may break his foaming courser's back, And throw the rider headlong in the lists, A caitiff recreant! -Richard II | Пусть Моубрея грехи крестец сломают Его разгоряченному коню И на ристалище он упадет, Презренный трус! "Ричард II" |
| Our scene now returns to the exterior of the Castle, or Preceptory, of Templestowe, about the hour when the bloody die was to be cast for the life or death of Rebecca. | Возвратимся теперь к стенам прецептории Темплстоу в час, когда кровавый жребий должен был решить, жить или умереть Ревекке. |
| It was a scene of bustle and life, as if the whole vicinity had poured forth its inhabitants to a village wake, or rural feast. | Вокруг стен было очень людно и оживленно. Сюда, как на сельскую ярмарку или храмовой праздник, сбежались все окрестные жители. |
| But the earnest desire to look on blood and death, is not peculiar to those dark ages; though in the gladiatorial exercise of single combat and general tourney, they were habituated to the bloody spectacle of brave men falling by each other's hands. | Желание посмотреть на кровь и смерть - явление не только того темного и невежественного времени, хотя тогда народ привык к таким кровавым зрелищам, в которых один храбрец погибал от руки другого во время рыцарских состязаний, поединков или смешанных турниров. |
| Even in our own days, when morals are better understood, an execution, a bruising match, a riot, or a meeting of radical reformers, collects, at considerable hazard to themselves, immense crowds of spectators, otherwise little interested, except to see how matters are to be conducted, or whether the heroes of the day are, in the heroic language of insurgent tailors, flints or dunghills. | И в наше, более просвещенное время, при значительном смягчении нравов, зрелище публичной казни, кулачный бой, уличная свалка или просто митинг радикалов собирают громадные толпы зевак, которые при этом нередко рискуют собственными боками и, в сущности, вовсе не интересуются личностями героев дня, а только желают посмотреть, как все обойдется, и решить, по образному выражению возбужденных зрителей, который из героев кремень, а кто просто куча навоза. |
| The eyes, therefore, of a very considerable multitude, were bent on the gate of the Preceptory of Templestowe, with the purpose of witnessing the procession; while still greater numbers had already surrounded the tiltyard belonging to that establishment. This enclosure was formed on a piece of level ground adjoining to the Preceptory, which had been levelled with care, for the exercise of military and chivalrous sports. | Итак, взоры многочисленной толпы были обращены к воротам прецептории Темплстоу в надежде увидеть редкостную процессию. Еще больше народа окружало ристалище прецептории. То была гладкая поляна, прилегавшая к стенам обители и тщательно выровненная для военных и рыцарских упражнений членов ордена. |
| It occupied the brow of a soft and gentle eminence, was carefully palisaded around, and, as the Templars willingly invited spectators to be witnesses of their skill in feats of chivalry, was amply supplied with galleries and benches for their use. |