на, что позволила мне в случае чего прийти с кузеном.
– И этот кузен я? – Конечно, уточнять было излишне.
– Четвероюродный. По тетке. Внучатой.
Повисла пауза.
– Ох, Крис! Твои брови говорят красноречивее слов! – Эбигейл прыснула, но быстро стала серьезной. – Мне понадобится твоя помощь. Вокруг мисс Брайт остались следы какой-то непонятной магии. Думаю, в доме их будет больше…
– Хорошо. – В конце концов, искать волшебные следы я умел.
Эбигейл двинулась прочь, но, поняв, что я не иду, замерла и недовольно обернулась:
– В чем дело?
Я поднял с земли единственную сухую вещь в моем гардеробе – пиджак.
– Эбигейл…
– Что?
– А как ты приводишь себя в порядок, возвращаясь через людные места после очередного… приключения?
– Хм? – Она недоуменно вздернула бровь. – Гламором, конечно! У меня же есть волшебство. – Эбигейл лукаво оглядела меня с ног до головы, как бы говоря, что у меня тоже.
К гостинице «Майская ярмарка» мы шли коротким путем – через центральную аллею Хайд-парка. Мой костюм выглядел сухим, чистым и даже более опрятным, чем обычно. Никому бы и в голову не пришло, что я недавно искупался в пруду! А то, что следы мокрые оставались на брусчатке, – так и невежливо смотреть джентльмену в ноги!
Удивительно, но гувернантка рассказала своей госпоже о произошедшем в Хайд-парке. Я узнал об этом, когда разбирал письма: на одном из них красовался герб королевской семьи. Внутри оказалась короткая, но очень теплая записка с благодарностями, а помимо прочего – позволение просить королеву об услуге. Стоит ли говорить, что я сразу подумал о доступе к библиотеке Тайной Службы Ее Величества?
Запись 4
…Я восхищенно замер перед прекраснейшим произведением искусства. Не просто двери, нет, настоящее ювелирное полотно. Травы, цветы из золота и серебра не просто изображались на нем. Они росли. И чем дольше я смотрел на них, тем яснее видел жизнь, что кипела среди этого самоцветного поля. На жемчужных лепестках нарцисса появился шмель. Сложив хрустальные крылышки, он пополз по цветку в поисках пыльцы и нектара. Рядом из переплетения серебряных нитей возник топазовый цветок кубышки. Я перевел взгляд выше, привлеченный блеском, но двери дрогнули и начали раскрываться. В тот же миг в сердце всколыхнулся страх. Он ширился, как ширился темный зазор между створками, и становился сильнее, как становился сильнее въедливый цветочный аромат с тонким флером увядания…
Я резко открыл глаза. На лбу выступил пот, в висках стучала кровь, сердце колотилось так, словно пыталось вырваться из груди, лишь бы не чувствовать его. Страх.
Глубоко вдохнув, я положил ладонь на грудь, потом медленно выдохнул и продолжал так, пока стук в висках не прекратился. Когда я в первый раз увидел, что за этими дверями, я не испугался. Мной двигало только яростное желание избавиться от наперстянки на ладони. Но после тех событий кошмары преследовали меня: о Кларе, о замке эльфа, о пустынных тропах, болотах и дремучих лесах. А теперь вот это… Я постарался припомнить детали, но сон ускользал, растворяясь в сером свете нового дня. Из всего многообразия чувств и образов остались лишь два – двери в тронный зал и страх. Что ж, запишу хоть это. Я откинул одеяло и, не став звать камердинера, сразу направился в кабинет.
– Милорд. – Билли согнулся в учтивом поклоне, протягивая мне поднос с письмом.
Юный слуга делал успехи: не только стучал, прежде чем войти, но и дожидался приглашения, не опаздывал и не позволял себе фамильярностей. Но вот подавать с корреспонденцией ножик забывал.
– Спасибо. – Я забрал конверт. – В следующий раз принеси и специальный нож.
Щеки и уши камердинера заалели.
– Да, сэр, – пробормотал он. – Я могу идти?
Кивком отпустив его, я задумчиво посмотрел на ровный округлый почерк – он не был мне знаком.
«Мистеру Кристоферу Мэллоуну, тринадцатому графу Мэллоуну», далее шел мой ноднолский адрес и подпись «Мисс Эмилия Брайт». Ее фамилию называла мне вчера Эбигейл. Вскрыв письмо и изучив его содержимое, я удивился: леди решила написать мне лично, чтобы пригласить на чай!
«И пусть мы не были представлены друг другу, но я думаю, так будет правильнее».
Поступи подобным образом Маргарет, мать удар бы хватил! Но, видимо, собственные представления о том, как надо и не надо действовать, мисс Брайт ставила выше, чем сложившиеся правила. Забавно. Набросав короткий ответ с согласием посетить сегодня в пять часов дом Брайтов, я передал записку слуге, а сам решил отправиться в Клуб. У меня скопилось уже десять или двенадцать писем от его представителей. Тон первых был участливым и дружелюбным, но чем дольше я игнорировал приглашения, тем холоднее он становился. Тянуть не стоило.
Клуб Лордов Основателей – самое старое объединение страны и самое почетное; попасть в него можно только по праву крови. Мало удачи родиться с серебряной ложкой во рту, нужно быть отпрыском древнего рода, который сохраняет за собой место в Палате Лордов Основателей. Одно место для одного человека. Долгое время им был мой отец, а теперь…
Теперь отца нет.
Я вздохнул, тряхнул головой и поправил шейный платок. Требования к внешнему виду членов Клуба были строгими. Глядя на свое отражение в зеркале, я вспоминал всегда элегантного, одетого с иголочки Генри Айдела – первую причину, по которой я избегал встреч с Клубом. Обман Генри и его сестры привел к смерти двух невинных девушек и едва не стоил жизни мне. Удивительно ли, что я не имел ни малейшего желания встречать этого человека?..
Я никому не рассказал о том, что на самом деле произошло между нами, – Эбигейл просила меня молчать о Тропе, ведь все думали, что Кларисса нашла где-то одно из Старых Зеркал. Не рассказал я и о книге, которую принес Генри. Я знал, что его сестру казнили, хотя в газетных заметках упоминалось лишь о ее долгой болезни и смерти, но о том, привлекли ли к какой-то ответственности его, – нет. И поэтому молчал. Стоило только тронуть тему нашей связи и случившегося прошлой осенью, как мои тайны могли бы раскрыться.
В противовес вчерашнему ясному дню сегодняшний оказался характерно ноднолским – с затянутым серыми тучами небом, повисшей в воздухе влагой и не по-летнему холодным ветром. Часовая прогулка по такой погоде могла привести разве что к простуде, поэтому я поймал кеб. Карета бодро покатила по булыжной мостовой, скрипя и подскакивая на каждом неровном камне и колдобине. Чем ближе мы были к улице Монк, на которой располагался Клуб, тем сильнее становилась моя тревога. В конце концов я дважды ударил тростью в потолок кареты, прося остановиться. Удивленный кебби высадил меня возле Парка Святого Джеймса, напротив которого высилась краснокирпичная резиденция наследника престола. Выглядела она мрачно: темное небо нависало над округло выступающими вперед башенками, широкие ворота между ними походили на распахнутый в крике рот. Я поежился и отвернулся – дорога моя лежала через парк и район Западной Церкви.
Прогулка помогла мне унять тревогу. Проходя в любезно открытые швейцаром двери Клуба, я совершенно успокоился, даже нашел пользу в этом визите вежливости. Во-первых, все члены Клуба владели богатыми домашними библиотеками и могли быть мне полезны. Во-вторых, среди аристократии в моде было фехтование, кто-нибудь мог бы посоветовать мне хорошего мастера.
– Добрый день, мистер… – Слуга, мужчина средних лет, поклонился, но пускать меня дальше холла, не услышав мое имя, не стал.
– Мэллоун. Кристофер Мэллоун, – назвался я и снял шляпу, чтобы ее поля не скрывали мое лицо.
– Прошу прощения, сэр. – Слуга еще раз поклонился, забирая из моих рук головной убор. – Хотите отдохнуть в одной из гостиных или предпочтете пообедать?
Завтрак я сегодня пропустил, поэтому сделал очевидный выбор:
– Второе.
– Следуйте за мной, милорд.
Это было кстати. Я впервые посетил Клуб и не знал, как здесь расположены комнаты. Мы пересекли холл, выполненный в холодно-голубых тонах и раздражающий своей помпезностью, поднялись по лестнице и попали в обеденный зал. Высокие окна, светлые оттенки, кадки с пышными зелеными растениями – все это делало интерьер одновременно и изящным, и уютным. Думаю, в солнечный день здесь особенно приятно, не то что в холле.
– Хорошего дня, сэр. – Слуга опять поклонился и поспешил на свой пост.
Я выбрал столик у окна. Едва я сел, как возле меня бесшумно возник официант, в руках он держал алую с золотым тиснением книжицу меню.
– Добрый день, мистер Мэллоун. Прошу прощения, но не могли бы вы сменить столик? Вас приглашает присоединиться сэр Патрик Макрайзен. – Официант подчеркнуто вежливо показал, где меня ждут.
Макрайзен расположился в самом углу. Полускрытый разлапистыми листьями неизвестного мне комнатного растения, он отлично видел всех, кто входит и выходит, но сам оставался незамеченным.
– Спасибо, с удовольствием приму приглашение.
Пересекая обеденную залу, я пытался припомнить все, что мне известно о представителях семьи Макрайзен вообще и ее главе в частности. Их род, наряду с Айделами, был самым удачливым: в каждом поколении как минимум в одном ребенке проявлялся дар волшебной крови. Но сила их таяла: ни нынешний граф Макрайзен, ни его отец, ни дед, ни прадед не могли заставить созреть даже одну вишенку или яблочко. А ведь когда-то перед их словом склонялись целые леса! Во всяком случае, так гласили легенды, а им я верил. И все же благословение фэйри еще помогало семье. Макрайзены владели крупнейшими в Нодноле оранжереями, теплицами и садами, снабжали фруктами не только столицу, но и другие города Королевства. И все это богатство пышно цвело и исправно плодоносило. Ни тля, ни заморозки, ни засухи, ни грозы – ничто не могло навредить графским угодьям.
– Милорд. – Я учтиво склонил голову, чуть изогнув в улыбке уголки губ.
Патрик Макрайзен поднял на меня зеленые, как у всех его предков, глаза и тоже улыбнулся. Лицо у него было умное, но некрасивое – из-за излишне тонких губ.