ри, место, важное для каждого рожденного в Королевстве. В этом городе нашел последний приют Король, павший от руки своего племянника-мятежника.
Эбигейл, верная себе, не распространялась о подробностях нашего путешествия. Все утро она провела в моем кабинете, за газетами. Я заглядывал к ней несколько раз, и морщинка между ее бровями становилась все глубже, а задорный блеск в глазах угасал. Когда я пришел сообщить, что экипаж ждет, она одарила меня мрачным взглядом, сурово поджав губы.
– Ты сделал что-нибудь? – Эбигейл кивнула на неряшливую стопку газет.
– Слишком мало, – честно ответил я.
Я и правда пытался помогать, но действовать приходилось осторожно. Я опаздывал в восьми случаях из десяти и все равно привлекал внимание. Охотники на фей знали, как раскрыть гламор, как помешать волшебству, и часто мне приходилось обращаться к весьма сомнительным посредникам. Кроме того, помощь требовалась и людям, но и здесь мои возможности оказались ограничены: тем, кого забрали в Волшебную Страну, я помочь не мог, в прощальной записке Эбигейл запрещала мне даже думать о том, чтобы пойти туда одному. Вернуть с Третьей Дороги я смог только одного человека, и это едва не стоило мне жизни.
– Не нравится мне это…
Продолжать мысль она не стала, но я понял, что Эбигейл не о моем бессилии, а о сложившейся ситуации. Кажется, именно тогда она впервые задумалась о том, чего на самом деле может стоить ее затея…
Железная дорога сильно изменила Королевство: если раньше нужно было трястись в экипаже несколько дней, а то и недель, то теперь могло хватить и пары часов, чтобы добраться до нужного места. И все-таки находились те, кому подобные чудеса прогресса не нравились категорически.
– Отвратительное изобретение! – Мимо прошуршала юбками пожилая леди.
Эбигейл проводила ее одобрительным взглядом, а потом осмотрела перрон, запруженный народом. Обилие железа вокруг сделало ее кожу бледной, а движения дергаными, она кусала губы и нервничала, но добираться до Сплитхилла Третьей Дорогой отказалась, туманно пояснив: «Там все слишком быстро меняется».
И вот теперь мы сидели в вагоне, отделанном синим плюшем, а за окном проносились зеленые пасторали с редкими бурыми пятнышками коров. Оказавшись внутри, защищенная от железного корпуса дубовой обшивкой, Эбигейл повеселела и наконец решила рассказать о том, зачем же нам понадобилось западное побережье:
– С Третьей Дорогой что-то происходит. Короткие дистанции, до десятка миль, все еще легко преодолеть, если четко представлять себе конечную точку, но чем дальше, тем запутаннее. Раньше, зная нужную тропу, я точно могла назвать время, которое потребуется, чтобы пройти по ней, сейчас даже известные тропы начали пропадать, или выводить совсем не туда, или на них появилась всякая нечисть вроде обезумевших гулей…
Я понимал, о чем она говорит. Мне все еще отзывалась единственная тропа, та, что смердела могилой, но я научился искать иные способы попасть на Третью Дорогу: ведьмины круги, холмы, древесные ворота, озера – все, что упоминалось в книгах. И даже используя один и тот же вход, порой я оказывался совсем не там, где ожидал.
– Я редко пользовалась, – Эбигейл запнулась, подбирая подходящее слово, – главными дорогами в Волшебную Страну. Зачем, когда под рукой десятки тайных троп и тропинок? Но сейчас больше половины из них недоступны, я проверила, а на всех известных стоят стражи… Кто бы на них ни ступил, он не скроется ни от одного из Дворов, а мне бы не хотелось, чтобы о тебе знали что в Благом, что в Неблагом.
– Обо мне? – приподнял брови я.
– О тебе, – невозмутимо согласилась она. – Обо мне там все знают.
Эбигейл что-то умалчивала, я чувствовал это так же ясно, как теплый бархат обивки под ладонями, но что? Тревога заставила руки похолодеть, и я привычно размял правую ладонь.
– И к чему мое инкогнито?
– Не считая того, что ты смертный в краю бессмертных? – попыталась увильнуть от ответа Эбигейл.
– Сейчас это не редкость, – не отступил я. – Так в чем дело? В том, что я обладаю талантом синеглазых?
Она поджала губы, недовольная моей догадливостью, но соврать не смогла. Помолчав, Эбигейл тряхнула головой, отчего солнце золотом вспыхнуло в ее волосах, потеребила короткую непослушную прядь, расправила складку на юбке.
– Да. Твой талант – ключ к поиску Источника! Королевские Каратели, а потом и Тайная Служба не добрались до этого секрета, иначе разделались бы с твоей семьей еще во время мятежа против Короля, как это произошло с Фэйсонами. Они могли слышать зов Источника, песню, что он пел, так же, как ты можешь искать дороги, но Мэллоунам хватило ума не раскрывать карты, и они пережили это время.
– Я думал, Фэйсоны погибли, потому что выбрали не ту сторону.
– И это тоже, но Каратели добрались до каждого, в ком была кровь этой семьи, даже до бастардов, отделенных от первого из рода десятилетиями спавшего волшебства. – Эбигейл кинула взгляд за окно. – Но в Дивном Краю нужно опасаться не их, а фэйри, что служат Эльфу. Уверена, он ищет тебя.
Я нахмурился. Так ли уж сложно столь могущественному существу обнаружить меня? Особенно учитывая, что я не скрывался и не применял никаких чар, чтобы сбить его со следа.
– Зачем?
Эбигейл легонько пожала плечами и вернулась к тому, с чего начала:
– В общем, главные дороги для нас закрыты, но я нашла подходящую тропу, – по слухам, она быстрая и выводит куда надо. Да, не в самой удобной точке, всего в нескольких часах пути от Королевского Двора, зато не петляет и безопасная. Правда, у этой тропы есть страж, но я побеседовала с ним, и оказалось, что он страстный ценитель поэзии.
Я иронично приподнял бровь. Эбигейл улыбнулась.
– Мы заключили сделку: я ему – сборник стихов, написанных рукой Дикерсона, а он забывает о том, что я прошла тропой не одна.
Иногда идеи волшебных существ, поступки волшебных существ, их слова выглядели до того абсурдно, что мне сложно было поверить в их серьезность.
– Ох, Крис. – Эбигейл рассмеялась. – Ты совершенно очаровательно хмуришься, когда сомневаешься в чем-то!
Я дернул уголком губ. В конце концов, феи и фэйри – ценители искусства, они издавна привечали у себя талантливых смертных, вспомнить хотя бы Лермонта Честного. Так почему бы одному из волшебного народа не заинтересоваться стихами Альберта Дикерсона?
– А зачем нам в Гланбари?
– Там начинается тропа.
По рукам побежали мурашки. С каждой секундой, с каждой милей, с каждым вздохом я приближался к тому, чтобы попасть в Волшебную Страну. Больше не будет книг, споров и задержек, зато будет мое величайшее приключение, которое изменит мир, вернет ему волшебство. Я с удивительной ясностью осознал это и… испугался. Страх поднялся, словно ил в потревоженной озерной воде, но, вздумай кто-нибудь меня спросить, что же меня напугало, ответа я бы не нашел. Чувство было смутным, дрожащим и лишенным четких границ. Словно уловив мое состояние, Эбигейл поднялась, пересела на сиденье рядом и взяла меня за руку.
За окном сменяли друг друга поля и зеленые луга; паровоз, исторгая в синеву небес черные клубы дыма, с грохотом несся по железным рельсам. Мою ладонь грела теплая ладошка, и страх отступал, сменялся уверенностью и легким азартом. Эбигейл шевельнулась и положила голову мне на плечо.
– Надеюсь, никто не помешает мне вздремнуть до следующей станции, – негромко произнесла она и затихла.
Пока не начала затекать шея, я сидел прямо, потом все-таки немного сдвинулся, устраиваясь поудобнее, и склонил голову к Эбигейл. Мерный стук колес убаюкивал, на стене напротив плясали солнечные пятна, становясь то ярче, то бледнее, а сквозь них проступало зеркало…
Оно находилось в просторной светлой комнате, и ветер, залетая в окно, играл с занавесками, тревожил страницы раскрытых книг. Они лежали на столе, на полу, на неубранной кровати, на стульях, на подоконнике – всюду, куда ни падал взгляд. Среди них стояли двое. Я знал обоих.
Генри Айдел был бледен, растерял весь привычный лоск: золотые волосы в беспорядке, мятая блуза навыпуск, брюки с чернильным пятном и босые ноги. Эльф не изменился – все та же безупречная, недостижимая, как горный пик, красота. Он смотрел на склонившего голову Айдела со странной смесью интереса и брезгливости, я видел, что губы его шевелятся, но не слышал ни звука. Закончив говорить, Эльф достал из кармана зеркальце с черепаховой ручкой, и пальцы Генри судорожно дернулись, словно он хотел выхватить вещь.
Эльф тоже это заметил, криво усмехнулся и произнес что-то, от чего Айдел склонил голову еще ниже. В следующий миг Эльф размахнулся и с силой бросил зеркальце на пол. Мир взорвался оглушающим звоном, я закричал и… проснулся.
Светлая комната пропала, я снова был в вагоне поезда: мерно стучали колеса, пахло сладостью и пылью, солнце плясало на дубовых панелях, все вокруг дышало безмятежностью.
И лишь сердце бешено колотилось в груди.
Надежды Эбигейл сбылись – нам никто не помешал на следующих остановках. Весь день до самого Сплитхилла в наше купе никто так и не подсел, что, в общем-то, было не удивительно. В Королевстве любили говорить, что первым классом ездят «или принцы, или дураки», хотя и мечтали прокатиться именно в таком вагоне.
Мы сошли на станции Яштоу, в пяти милях от Сплитхилла, и решили взять экипаж. Возница с шустрым мальчишкой-помощником загрузили наш багаж на крышу повозки, а мы с комфортом разместились внутри. Попутчиков и на этот раз не оказалось – курортный сезон еще не начался, в городке властвовали прохладные ветра, и море чаще отражало свинцовую серость, нежели небесную голубизну. Но сегодня с погодой повезло, солнце радостно сияло среди легких, словно перышки, облаков, отчего окружающая зелень казалась еще ярче. По обе стороны от дороги тянулись живые изгороди, сейчас усыпанные желтыми цветами. Иногда они сменялись высокими, окутанными дымкой молодой листвы деревьями, среди которых особенно красиво смотрелись стройные сосны с тонкими медовыми стволами.