От ее волос пахло ванилью, и этот запах успокаивал. В прошлый раз, когда мы спали рядом, на меня охотился призрак Ромаль, и я не смог сдержать улыбки, вспомнив, с каким энтузиазмом Эбигейл взялась за это дело. Казалось, это случилось целую вечность назад; с тех пор мы пережили сражение с демоном, долгую зиму без волшебства, а еще множество мелких забавных приключений. Я вспомнил, как наткнулся на газетную заметку о неожиданно разбогатевшем рабочем и Эбигейл тут же собралась в городишко, где он жил. Чутье ее не подвело – рабочий пленил лепрекона, и, надо сказать, тот был категорически против собственного освобождения. Или та история с веселой глейстиг…
– Крис, – шепот побеспокоил мертвую тишину пустыни, – ты не спишь?
– Нет, – отозвался я.
Эбигейл тут же приподнялась на локте, и моя рука соскользнула, разрывая объятие; в груди шевельнулось разочарование.
– Не могу перестать думать о том, что произошло во дворце, – продолжила Эбигейл. – Я подозревала, что Королева хотела пленить тебя и отдать Эльфу, но… – В темноте я не мог различить ее лица, лишь по интонациям и паузе догадался, что она нервно кусает губы. – Тогда зачем Лабиринт? Ты мог в нем погибнуть!
– Может, Эльфу плевать, живой я или мертвый? – предположил я. – Ниах-Кайтэамх сказал, что она собиралась нас убить.
– Бессмыслица какая-то! – Эбигейл снова легла, но в этот раз не на бок, а на спину, пристроив голову у меня на плече. – Еще и подготовка эта! Неблагой Двор так же напряжен: стягивают фей и фэйри, стук молотов в кузницах не смолкает!
– Вокруг нас вообще много странностей: поступок Дикерсона, действия Королевы, помощь Ниах-Кайтэамха. – Я помолчал, недовольный тем, куда зашла мысль. – Выглядит все так, что…
– Кто-то помогает нам, а кто-то пытается остановить, – закончила за меня Эбигейл.
– Именно.
Нас вновь окутала тишина. Я закрыл глаза; очень не хватало дневника, чтобы записать все, что произошло с нами, и, быть может, найти подсказки в прошлом – словах, фактах, ситуациях. Вопросы и мысли вились вокруг меня, цепляясь друг за друга, словно звенья цепи, но сплетаясь в сеть. Тот, кто помог Дикерсону избавиться от воришек, точно хотел, чтобы мы оказались здесь, а Ниах-Кайтэамх верил, что спасает нас, но от кого? От Королевы? Зачем ей убивать нас?
Меня.
Ведь Ниах-Кайтэамх собирался спасать только меня, на Эбигейл ему было плевать. Получается, дело все-таки во мне, точнее в моем таланте. Правительница не хотела, чтобы кто-то мог найти дорогу… к чему именно, я не сомневался. Источник – вот то единственное, что может затронуть жизнь в Волшебной Стране. Но что же плохого в том, что Источник станет свободен? Ведь и феям, и фэйри это на руку – они вновь обретут полные силы в мире смертных, а пути, что связывают Третью Дорогу, Волшебную Страну и мир смертных, восстановятся!
Как глуп я был…
– Ты уверен? – Эбигейл с сомнением посмотрела на узкую черную щель между двумя каменными глыбами, торчащими посреди пустыни. Глыбы, в отличие от окружающей серости, были белыми.
Я кивнул. Дар, которым я теперь пользовался очень осторожно, привел сюда. Без сомнений, лаз – это нужный нам выход.
– Точно?
– Эбигейл, что с тобой? Обычно ты первая бросаешься в любую дыру, чтобы проверить, та ли она, а сейчас сомневаешься?
Она хмыкнула, пожала плечами и шагнула к лазу, но я остановил ее:
– Не тот случай, когда нужно уступать дамам! – Я первым протиснулся между камней, справедливо опасаясь застрять, но вместо этого ухнул вниз.
Падение длилось не дольше нескольких секунд, а закончилось в озере; холодные воды сомкнулись над моей головой, и на миг я потерял всякую способность ориентироваться и мыслить – страх вытеснил все. Он был столь силен, что вынырнул я лишь чудом, даже не успев понять, как это вышло. Рядом показалась золотистая макушка, Эбигейл убрала волосы с лица, раздраженно отфыркиваясь.
– Кажется, я помню такое место, – хрипло произнесла она и поплыла к берегу.
Когда ноги мои коснулись дна, я чуть дышал. Тело сотрясала дрожь, зубы стучали так, что я едва не прикусил язык; насквозь мокрая одежда липла к телу и от порывов холодного ветра, казалось, превращалась в ледяной доспех. Но одного взгляда на Эбигейл хватило, чтобы меня бросило в жар: пока плыла, она избавилась от жилета, оставшись лишь в штанах и рубашке, и теперь та облепила ее тело, не скрывая совершенно ничего. Чувствуя, как пересохло горло, я отвел глаза, но это не помогло, перед внутренним взором все еще стояла картина узких плеч, тонких ключиц, грудей с торчащим сосками, осиной талии под мокрой полупрозрачной тканью.
– Крис, – недовольно окликнула меня Эбигейл, – так и будешь стоять столбом? Крис?
Я чуть обернулся. За то время, что я боролся с собственным телом, она волшебством высушила одежду и теперь хмурилась, глядя на меня.
– Прости, – отозвался я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, – задумался…
Эбигейл хмыкнула, ее глаза весело заблестели, а губы дрогнули в улыбке.
– Поторопись, это место знакомо мне, но здесь как минимум две Арки, я не знаю, какая из них нам нужна.
Костюм, переживший Лабиринт, серую пустыню и купание в озере, даже сухой выглядел удручающе: помятый, жесткий, с прилипшим к коленям песком, который не получалось стряхнуть. Но в темном еловом лесу, по которому мы шли, некому было смеяться над моим нелепым видом. Мощные стволы деревьев плотно обступали тонкую тропинку, а разлапистые ветви свисали так низко, что приходилось пригибаться. Из-под желто-бурого опада иголок торчали узловатые корни, так и норовившие поставить подножку, зацепиться за ботинок или штанину; царило безветрие, а тишину нарушали только шорох наших шагов да дыхание – ни скрипа стволов, ни птичьей переклички, лес будто бы затаился, наблюдая за нами.
Я походя сорвал крупную ягодку дикой малины и закинул в рот. Вкус у нее оказался сладкий, с тонкой, почти неощутимой кислинкой, но желудку она не понравилась – он требовал нормальной еды. Дичи, хорошего гарнира… или хотя бы тех фейских лепешек, что остались в сумке Эбигейл. Половиной такой можно было утолить любой голод, и силы они поддерживали замечательно. Вторая малинка отправилась за первой. В любом случае так лучше, чем совсем без еды.
– Ты говорила, что знаешь, где мы, – негромко произнес я. – А здесь водится кто-то, кого можно поймать и приготовить?
– Нет. – Губы Эбигейл аллели ягодным соком, и мне стоило усилий отвести от них взгляд. – А жаль… мне кажется, я бы сейчас оленя целиком съела!
Настоящая леди должна кушать как птичка, а лучше – вообще этого не делать, и, уж конечно, не может быть и речи о наслаждении едой. Это опасно, это распущенно, это недопустимо. Как-то я услышал обрывок разговора горничных об Эбигейл: девушки были в ужасе оттого, что гостья ничуть не ограничивает себя в еде и особенно в печеньях. Хрустящих и сладких.
– Я тоже, – согласился я и, сорвав очередную ягоду – крупную, рубиновую, ароматную, – протянул ее Эбигейл. – А помнишь, какие блюда готовила нам миссис Кук?
– Душу бы отдала за вазочку ее печенья! – простонала Эбигейл. – Если бы она у меня была. – Она улыбнулась, и в ее глазах зажглись проказливые огоньки.
– А ее нет?
– В церковных текстах пишут, что нет. – Я не замечал, чтобы она интересовалась подобным, но Эбигейл умела удивлять. – Раньше меня это задевало… – она помолчала, – а сейчас смешит. Думаю, душа есть у всего, что существует в этом и других мирах.
Другие миры… Она говорила так, словно их было много, а не три: земли смертных, земли эльфов и земли фэйри, а между ними – Дороги. Впрочем, почему нет? И хотя мысли об этом вызвали смутную тревогу, холодом оседающую на кончиках пальцах, я представил, как мог бы путешествовать по ним вместе с Эбигейл.
– И у эльфов? – Еловая лапа царапнула меня по щеке жесткими иглами, и вопросительная интонация сменилась раздраженным шипением.
– И у них. – Эбигейл ели не трогали, а может, она просто шла аккуратнее. – Хотя их душа явно отличается. Эльфам нравится… стравливать кого-нибудь, а потом наблюдать, что получится, словно это игра… Крис! – Прохладные пальцы Эбигейл сомкнулись на моем запястье, когда она остановилась и остановила меня. – А что, если Дворы готовятся к войне из-за Эльфа?! Я не хочу, чтобы мой народ погибал ради потехи или жажды мести какой-то высокомерной твари!
Я смотрел в ее обращенное ко мне бледное лицо, в ее распахнутые глаза, в которых плескался целый океан тревоги.
– Тогда он точно опоздает к Источнику, занятый своими интригами при Дворах, – наконец произнес я и чуть улыбнулся, – и мы загоним его обратно.
Поверила ли мне она, когда я себе не верил? Не знаю, но, наверное, нет: тревога не исчезла из ее глаз, а румянец не вернулся к щекам. Эбигейл просто на миг сжала пальцы, словно благодаря за попытку ее успокоить, а потом отпустила мое запястье.
Мы продолжили наше путешествие.
Запись 6
Дороги сменяли одна другую. Я видел леса, горы, реки, озера, пустыни, степи, луга и удивительные здания. Мы шли по мощеным улицам совершенно пустых городов; брели по пояс в высокой, звенящей на ветру траве, среди которой мерцали мириады крохотных искорок; взбирались на холмы, скользя по красной глине; спускались в заболоченные низины, заросшие клюквой и черникой. Под дождем и под палящим солнцем, под небесами, полными сиреневых звезд, и под небесами, вовсе лишенными светил. Мы пили из источников кристальной чистоты, вода в которых была столь студеной, что от нее сводило зубы; купались в озерах, среди кувшинок отражающих лунный свет; жарили на костре дичь и выкапывали из-под земли коренья, чей вкус напоминал ананасы в сахаре. Мы говорили обо всем на свете: о книгах, о вере, о старых легендах и новой моде, о прогрессе и магии, о любимых блюдах и музыке, о сотнях важных вещей и о полнейших безделицах – Эбигейл никогда не была так открыта со мной, даже в долгие зимние дни, проведенные в Мэллоун-холле. Но чем ближе становилась цель, чем громче пело в моей крови волшебство, тем чаще разговоры сменялись молчанием. В нем не было напряженности, недомолвок или обид, только понимание, и это оказалось для меня совершенно новым. Я привык к тому, что наедине с леди молчание бывает только неловким, но Эбигейл… Она шла рядом, в истрепавшейся рубашке, порванных