Спустя несколько мгновений он исчез во мраке, направляясь туда, где оставил плот. Когда первый свет нового дня начал окрашивать в серый цвет плотный слой туч, нависших над равниной, именье «Кунагуаро» окончательно осталось позади и течение упорно несло их к Арауке.
Айза не приходила в себя до середины утра. Первое, что предстало ее взору, был темный брезент небольшого навеса, которого едва хватало, чтобы защитить ее от дождя. Когда же она вдруг увидела Рамиро Галеона, стоявшего на корме с длинным шестом в руках, тот поприветствовал ее легкой ироничной улыбкой.
— Удивлена? — спросил он.
Девушке понадобилось всего несколько секунд, чтобы осознать, что произошло, и она покачала головой:
— Не очень.
— И что скажешь?
— Я всегда знала, что вы это сделаете.
— Ах ты, черт побери! — Косоглазый залился смехом, чувствуя себя победителем. — А если знала, почему не помешала?
— Потому что единственное спасение было в том, чтобы уехать, но паводок еще не набрал силу. Как вы намерены поступить?
— Продам тебя Кандидо Амадо за пятьдесят тысяч боливаров. — Он подмигнул ей, стараясь успокоить. — Ну, а там через несколько месяцев разведешься, получишь кучу денег — и вперед… От жизни надо брать все, что можно, а тебя природа наделила всем, чтобы извлечь из нее пользу.
Говоря это, он кивнул в сторону девушки, и тогда она увидела, что на ней всего лишь мокрая ночная рубашка, прилипшая к телу. Она огляделась, обнаружила свою одежду и обувь и, накинув на себя брезент, поспешно, как только позволяла теснота, натянула ее на себя.
Тем временем Рамиро Галеон продолжал говорить, не отрывая взгляда от реки, и чуть что орудовал длинным шестом, поскольку из-за дополнительного груза небольшой плот стал почти неуправляемым.
— Я рад, что ты не испугалась! — сказал он уже громче. — Хуже нет, когда женщина устраивает истерику посреди реки, которая кишмя кишит карибами[72]! Я не причиню тебе вреда! — добавил он. — Мать учила меня уважать женщин, потому что мужчина, который не уважает женщину, это не мужчина, а нас, Галеонов, можно обвинить в чем угодно, но только не в этом.
— Но ведь вы собираетесь продать меня, словно какую-нибудь корову, — ответила она из-под брезента.
— Бизнес есть бизнес.
Айза оделась и долго наблюдала за большими цаплями, стоявшими в воде около берега. У них был период линьки, и, нахохлившись, они смахивали на скорбных монахов, хлюпавших длинными носами из-за донимавшей их простуды. Утки, цапли и трубачи в поисках добычи пролетали над рекой, касаясь поверхности воды кончиками крыльев. Кайманов на берегу не было, зато можно было увидеть множество черепах: спрятавшись в свои панцири, они напоминали огромные темные блюда, которые кто-то оставил на песке.
— Кандидо Амадо убьют, — наконец проговорила она, повернувшись в сторону Рамиро Галеона. — Мои братья разыщут Кандидо Амадо и убьют.
— Это меня не касается, — только и сказал косоглазый. — Я его оплакивать не стану. Мерзавец попытался убить меня выстрелом в спину, но у него так дрожала рука, что он промазал с десяти шагов.
Айза уверенно возразила:
— Не промазал. Кто-то отвел пулю.
Косящие глаза уставились на нее, пытаясь уловить смысл слов: они прозвучали как-то странно.
— Что ты хочешь сказать? — не выдержал Рамиро Галеон.
— Что пули вас не берут.
— Несусветная чушь!
— Вы что же, не знали?
— Не знал что? Что пули меня не берут? — Младший из Галеонов со смехом покачал головой. — Да свинец одинаково весит в теле любого человека! Даже если бы меня сразу после рождения наудачу искупали в настое лиловой лантаны!
Айза ничего не сказала, и это ее молчание подействовало на Рамиро Галеона сильнее любого довода. В его памяти всплыло воспоминание об одной роковой ночи в кабаке Пуэрто-Нутриас, когда двое из его братьев и трое льянеро пали, изрешеченные пулями, тогда как его ни одна из них не задела. И рассвет неподалеку от Мата-Асуль, когда сержант Кирога устроил им засаду: было семеро раненых и четверо убитых, а в него опять не попали.
Он резко мотнул головой.
— Глупости! — пробормотал он.
Но Айза по-прежнему пребывала в задумчивости, и это действовало ему на нервы.
— Глупости, — повторил он. — По какой такой причине в меня не должны попадать пули? — не унимался он.
— Наверно, потому, что у вас другая судьба.
— Какая?
— Вас убьет молния.
— Матерь Божья! — Косоглазый скрестил пальцы и несколько раз дотронулся до одного из бревен плота. — Чертова девка, надо же так испортить жизнь человеку! Лучше уж ты бы молчала.
— Как угодно.
Она вновь притихла, погрузившись в созерцание однообразного пейзажа, которому будто доставляло удовольствие все время копировать самое себя, словно у Создателя истощилась фантазия, а это был край света. Младший из Галеонов растерянно поглядывал на Айзу, недоумевая, как так получилось, что этой поразительной девушке удалось узнать, что его пугали только молнии.
— Ты ненормальная, правда? — наконец спросил он с видимым усилием. — Ты ведь не такая, как все остальные люди?
— Почему не такая?
— Из-за того, что ты говоришь. А еще из-за того, что делаешь. — Он словно пытался прочитать ее мысли. — Тогда, с быками… — добавил он. — Когда погибли мои братья. Ты ведь знала, что должно было случиться, не так ли?
— Сначала нет. Потом, когда подошла близко, да.
— Когда появился тот человек?
Айза удивилась:
— Вы его видели?
Рамиро покачал головой:
— Нет. Я его не видел, хотя позже мне показалось, будто я припоминаю, что видел… Надо же! Я сам не могу понять. Так видел я его или не видел? Откуда я знаю! Все это просто бред сумасшедшего. — Он помолчал. — Кто это был?
— Мой отец.
— Откуда он взялся?
— Не знаю.
— А где он сейчас?
— Он умер в прошлом году.
Рамиро Галеон воткнул шест, подтянул бонго к ближайшему берегу и выскочил на землю, где начал пинать черепах, оказавшихся у него на пути.
— Черт! Черт! Черт! — восклицал он, словно этим способом ему удавалось снять напряжение. Затем он повернулся к Айзе, которая не двигалась с места, и наставил на нее палец: — Нечего надо мной насмехаться. Я не позволю пигалице вроде тебя надо мной издеваться, вышибу мозги одной оплеухой. — Он сердито фыркнул и сделал над собой невероятное усилие, чтобы успокоиться. — Что это за история о том, что твой отец умер в прошлом году? Думаешь, я родился недоумком?
Айза лишь пожала плечами:
— Хотите — верьте, хотите — нет, но мой отец утонул в прошлом году, когда мы плыли в Америку.
— А кого же тогда я видел?
— Вам судить. Он был очень высокого роста?
— Да.
— Одет в штаны и рубашку из тика?
— Да. Думаю, да.
— Значит, это был мой отец, — спокойно сказала девушка. — И возможно, поэтому быки испугались.
Косоглазый сел скрестив ноги, взял горсть песка и стал завороженно следить за тем, как он сыпется меж пальцев. Затем, не поднимая глаз, спросил, словно стыдясь своего вопроса:
— Скажи мне: а ты, часом, не Камахай-Минаре?
— Кто? — удивилась она.
— Камахай-Минаре, богиня сельвы, вернувшаяся на землю.
— Что за глупость! Как такое могло прийти вам в голову?
— Люди говорят. Уверяют, что Камахай-Минаре вернулась… — Он помолчал и взглянул на нее в упор: — Кандидо Амадо как-то убил одного гуайка, который шел с ней повидаться.
— Кто такой гуайка?
— Дикарь с верховьев Ориноко.
Айза вспомнила индейца с огромным луком и длинными-предлинными стрелами, который часто являлся ей, будто тень, во сне, ни на секунду не останавливаясь в своем вечном блуждании по равнине. Он не был похож на обычных куиба или яруро саванны и неизменно привлекал ее внимание статью и высокомерием, хотя они ни разу не обменялись даже словом, и можно было подумать, что индеец ее не видит.
Когда Айза вновь заговорила, стало ясно, что она хочет увести разговор в сторону.
— Вы первый человек, который видит то же, что и я, — сказала девушка. — Прежде с вами никогда такого не случалось?
— Чего? — удивился Рамиро. — Видеть мертвых? — Он резко мотнул головой, почти встряхнув ею, чтобы отогнать от себя неприятную мысль. — Нет, конечно, и Господь этого не позволит. Я часто вижу во сне мать, вижу ее так ясно, как сейчас тебя, но предполагаю, что это случается со всеми.
— И у вас никогда не было предчувствия, что должно произойти какое-то несчастье?
— Только когда у моего брата Гойо блестят глаза. Ох! — с восхищением воскликнул он. — Когда Гойо просыпается, а глаза у него как крупинки золота, сверкающие на дне реки, я смазываю винтовку, потому что знаю, что наверняка заваривается какая-то каша. У него волосы чуть ли не встают дыбом, и он становится похож на кота, который предчувствует землетрясение или грозу. Такой день не обходится без покойников.
— Судя по тому, что я слышала, если где-то появляется ваш брат, редко когда обходится без них.
— Это судьба. Вот живет человек на свете, и деньги сами плывут ему в руки. А кому-то — женщины, другим — болезни. А Гойо попадаются люди, желающие внезапно умереть. — Он рассмеялся: эта мысль его позабавила. — И он им помогает. — Рамиро встал и бросил долгий взгляд на небо, которое становилось все более темным и хмурым. — Сейчас хлынет ливень, — заметил он. — И мы промокнем до мозга костей. — Он указал на переметные сумы, лежавшие на бонго: — Если ты проголодалась, съешь что-нибудь. А если хочешь спать, спи себе сколько угодно, потому что я не собираюсь останавливаться до самой Арауки.
— Куда вы меня везете?
— Далеко.
— Куда? — настаивала девушка, решив не возвращаться на плот, если не получит ответа.
Рамиро Галеон смотрел на нее несколько секунд и, поколебавшись, сказал только:
— К моему брату.
~~~
Это было долгое, а главное, монотонное путешествие. Вода сверху и вода снизу; вода в небе и вода на земле. А берег был все время тот же, сло