Хм, холодом? Значит, не умертвие и не оборотень. От тех бы одним холодом не отделались… Я, правда, не слышала, чтобы гриммы кусали людей. Пройти сквозь человека – это да, но так и призраки могут. И, кстати, холод призракам тоже присущ.
– Позвольте, я проведу обряд очищения? – предложил Маккорн.
Я споткнулась и чуть не полетела носом в землю. Отодвинув на второй план происходящее в гостиной, я огляделась. От заката на горизонте осталась узкая красная полоска, вокруг меня уже совсем стемнело. Похоже, я обошла дом и теперь оказалась на задворках, где кочки никто не ровнял. И в отличие от той ночи, когда Фэнни видел своего гримма, луна даже края не показывала. Настала пора задействовать ночное зрение – полезная вещь, но по сравнению с обычным зрением при свете сильно проигрывает. Неподвижные объекты различить очень трудно, а магические плетения не видны вообще, даже если сам их плетёшь.
– Кларенс, – внезапно прошептал Маккорн так шумно, что у меня аж волоски на загривке дыбом встали, как будто он мне прямо в ухо дыхнул. – То, что я снял с неё в порядке очищения, было проклятием. Она не просто коснулась какой-то твари, это нарочное колдовство!
Ого! А вот это уже интересно. Призраки проклятий не накладывают, даже мстительные духи. Вообще животина таким не занимается. Конечно, Маккорн мог ошибиться и принять за проклятие какую-нибудь метку смерти или… Да нет, не мог. Маг его уровня так не ошибается. Значит, это неестественное существо, а то и вовсе иллюзия, прикрывающая проклятый артефакт или самого проклинателя.
Сосредоточившись снова на ментальном коридоре, я увидела, что мужчины остались в гостиной одни. Кларенс записал слова природника в блокноте. Я послала ему вопрос для Маккорна, на что именно было нацелено проклятие.
– Если бы я его не снял, – ответил Маккорн, – мадам Фэнни бы погибла в результате несчастного случая в ближайшее полнолуние.
Ого! А вот это уже не шуточки, это вам не прыщ на филейной части или там иллюзия неприятного запаха – чем обычно знать друг друга проклинает.
– Послушайте, – продолжил Маккорн, – может быть, нам стоит пойти разыскать Маргариту? Мне кажется, ей надо знать о том, что я обнаружил.
– Я ей передал, – ответил Кларенс.
– А… – осёкся Маккорн. – У вас есть с ней связь?
Кларенс кивнул, не опуская взгляда. Помнит, что меня укачивает. Ты ж мой зайка заботливый! Ой, опять во мне мама заговорила, когда ж избавлюсь-то…
– Она уже поняла, с чем имеет дело?
Я послала Кларенсу свои умозаключения, и он пересказал их Маккорну.
– И вы не думаете, что нам стоит её подстраховать? – продолжил гнуть свою линию Маккорн. – Что если она наткнётся на того самого проклинателя?
Моё возмущение наверняка захлестнуло Кларенса, потому что он тут же сказал:
– Маргарита не натыкается. Она находит. И если она найдёт этого мага, вам лучше быть от неё как можно дальше, иначе вместо одного трупа у нас будет два.
Маккорн не успел ответить, когда в гостиную вошла девица – очевидно, дочь помещика. Я снова отвлеклась: присутствие некротики полоснуло по восприятию. Пришлось отключить ночное зрение. Теперь я видела на земле светящуюся дорожку. Для всех остальных некротика выглядела, как тот самый чёрный дым, но только в очень большой концентрации. В малых дозах её глазами различали только некроманты, и для нас она тоже была чёрной… но светящейся. Это очень трудно объяснить тем, кто её никогда не видел. Некротика светилась очень ярко, иногда даже глаза резало, но никакого цвета, кроме чёрного, я при этом не видела. Может быть, когда-нибудь я придумаю способ снимать дагерротипы с магических явлений, вот тогда и порезвимся…
Дорожка была не однородной, как от призрака, а состояла из ярких точек – следов лап и тонких перемычек между ними, там, где неизвестная мёртвая тварь задевала стебли травы, когда переставляла ноги. Следы оставались тем ярче, чем дольше тварь задержалась в этом месте, и похоже, что она спешила: пятна в траве светились довольно маленькие. Правда, если спешила, то непонятно, почему бежала такими короткими шажочками. Но кто её знает, мёртвую тварь, может, её хозяин стреножил… А в том, что тварь была мёртвая, уже не приходилось сомневаться, и я наконец поняла, с чем имею дело. На семейство Фэнни науськали пескуху.
Пескуха – это такая рукотворная нечисть, хотя нечистью в больше степени достоин называться тот, кто её создал. Потому что в пескуху превращают живую собаку, которую морят голодом до смерти и заговаривают на послушание. В результате получается что-то вроде управляемого мстительного духа, способного переносить на себе магию хозяина и применять её на расстоянии. Вот, например, проклятия… Интересно, что хозяин пескухи науськал её именно на жену и дочь помещика, но не на него самого. Такая извращённая месть? Или дело в чём-то ещё…
Краем сознания я слышала причитания девицы, которая выкладывала Маккорну, как на духу, с кем у неё и матушки в последнее время были ссоры, да кто про кого какие слухи пускал, а кто на бал явился в одинаковых платьях… Как-то ничего из этого не тянуло на такое преступление, чтобы за него натравить на людей пескуху. Помимо смертельного проклятия, которое только некромантам даётся даром, создание пескухи – дело весьма неприятное. Она получается только из горячо любимой собаки. Кто бы ни был наш злодей, причины у него глубоко личные.
– Барышня Фэнни, подскажите, если это не секрет, вы не помолвлены ли? – ласково поинтересовался Маккорн.
Девица зарделась.
– Да-а…
След пескухи проходил сквозь забор, так что мне пришлось его перелезть. Такое себе удовольствие в платье, но я могу немного помочь себе магией, так что справилась и даже чары не потревожила, а то не хватало мне, чтобы тут стража набежала. По ту сторону стены пескуха ушла в лес. Подумав, я призвала Венди. Ещё один плюс призрачных лошадей – если я их призываю, они просто исчезают там, где были, и появляются рядом со мной, оставив бричку, сбрую и всё остальное на месте. Мне потребовалось только накинуть на Венди поводья из некротики, и можно было ехать. Ей, в отличие от меня, ночное зрение было не нужно, и на кочках она не спотыкалась.
След был не самый свежий – тварь последний раз приходила в поместье вчера, поэтому я не ожидала встретить её в лесу. Мне нужно было разыскать её логово – скорее всего, подвал какого-то дома, где жил её создатель. Поэтому, поудобнее примостившись на спине Венди, я переключила своё внимание на Кларенсову трансляцию.
К этому времени мужчины снова остались в гостиной одни. Маккорн катал в руках стакан с каким-то алкоголем, но не пил, а жевал нижнюю губу.
– Маргарита в курсе всего, что нам рассказали, – заверял его Кларенс. – Она опытный специалист и справится с любой проблемой.
Маккорн рассеянно покивал. За меня переживал, что ли? Ах, хотя природник же, они всегда за всех переживают, чего это я…
– Как вы стали зомби? – внезапно спросил Маккорн.
Я аж поводья дёрнула от неожиданности. Маккорн решил у меня за спиной повыяснять степень моей безнравственности. Ну-ну, посмотрим, как ему понравится ответ.
Глава 7
Кларенс достал из внутреннего кармана длинное кожаное портмоне, открыл его и извлёк хорошо знакомый мне лист гербовой бумаги. Пробежал его глазами – мой вид на лист немного сместился сверху вниз – и передал Маккорну.
– Согласие… – пробормотал Маккорн, рассматривая документ. – В здравом уме и трезвой памяти… Так вы… – Он повернулся к Кларенсу, – Добровольно?!
– Да, – ровно ответил Кларенс. По ментальному коридору никаких эмоций от него до меня не добегало, но Кларенс умеет сдерживаться. Я не знаю на самом деле, что он мог чувствовать во время такого разговора. Знаю только, что он не жалеет.
– Почему?! – по слогам выдохнул Маккорн.
Внезапно вместо лица Маккорна и гостиной Фэнни я увидела больничную палату, но не так, как я сама её видела тогда, не от входа, а из кровати, где Кларенс полусидел, подпёртый подушками. Белое небо за белой оконной рамой, белёные стены, белое металлическое изножье кровати, белые простыни – и такие же белые малокровные руки Кларенса, лежащие поверх. Внезапно среди этого царства смертной белизны – чёрный провал. Я.
Словно в диафильме, сначала я появилась в дверях, на следующем слайде – уже стояла у изножья, на третьем – сидела на белом стуле для посетителей, аккуратная, волосок к волоску, в похожем на мундир чёрном платье с блестящими пуговицами.
– Вы сама смерть или её подручная? – слабым голосом выдавил Кларенс.
Я приподняла один уголок губ в полуулыбке.
– Точно не подручная. А вот смерть или жизнь – это вам решать.
Я – настоящая, нынешняя, – встряхнула головой и отогнала воспоминание Кларенса. Обычно он хорошо контролировал свою телепатию и не подпускал в неё ничего лишнего, но, видимо, те эмоции были сильны. В принципе, неудивительно – когда выбираешь между тем, чтобы загнуться в считанные недели от неизлечимой болезни, и тем, чтобы позволить себя умертвить в надежде, что незнакомая некромантка сделает из тебя зомби, эмоции должны крышу пробивать. Я тогда ещё подивилась, что Кларенс всё решил так спокойно, но теперь думаю, что, возможно, он был слишком болен, чтобы переживать.
– Но почему вы не обратились к магу жизни? – всё ещё недоумевал Маккорн, которому Кларенс, видимо, рассказал об обстоятельствах своего решения, пока я выпутывалась из его воспоминаний.
– Потому что я невосприимчив к магии жизни, – ровно ответил Кларенс, хотя вот теперь я чувствовала его раздражение. Вряд ли Маккорн его заслужил, но Кларенс болел всю жизнь, и мне страшно представить, сколько раз он отвечал на этот вопрос. Потом он вздохнул и поправился: – Был. При жизни.
Маккорн медленно кивнул с видом настолько потерянным, что мне почти стало его жалко. Тот факт, что на свете есть люди, невосприимчивые к магии жизни, для самих магов жизни настолько невыносим, что они обычно стараются его игнорировать. Но людей таких мизерная доля, и ради них никто не будет вкладывать средства в развитие какого-то другого целительтства, не основанного на магии жизни. Есть отдельные умельцы среди стихийников, которые могут помочь что-то подлатать, есть и немагические знахари, которые пользуются травами и прочей сомнительной дрянью. И есть некроманты, которые с готовностью подсунут смертельно больному человеку казённую бумажку.