к делу приспособить. Вроде штука занимательная, а что с ней делать… И тут на днях додумалась!
В воодушевлении я принялась расхаживать по ковру и едва не пнула стопку какого-то хлама, который валялся у Маккорна по всей комнате. Некоторые природнические черты даже мракоборцы из него не вытравили. Заметив моё неодобрение, Лирой выскочил из-за стола, подошёл ко мне и встал так, чтобы я не видела хлама, а потом принялся разминать мне плечи. Приём, конечно, дешёвый, но, хтонь побери, приятно! Разомлев, я продолжила рассказывать, хотя и не так напористо.
– Так вот, я обнаружила, что фрактальное некромантическое плетение обладает свойством консервировать живую ткань в неизменном состоянии. Ты представляешь, сколько пользы можно из этого извлечь?
Лирой наклонился и поцеловал меня в шею.
– Ты думаешь, можно будет так еду хранить? – спросил он.
Я фыркнула.
– Еду с некромантским плетением я бы есть не стала. Во всяком случае, до расконсервации! Да и дороговато выйдет, это что же, некроманту сидеть на заводе и над банками колдовать?
– Да, накладно, – согласился Лирой, обдувая дыханием мочку моего уха. Я поёжилась. Ну чего вот он? Мы же о деле говорили! – А как расконсервировать?
Я задумалась, что было непросто, потому что он теперь и руки пустил в дело. Можно подумать, я пришла, чтобы он меня снова в постель уложил!
– По идее, магией жизни, – выдохнула я, неосознанно придвигаясь ближе. На Лирое была одна только тонкая льняная рубашка, сквозь которую розовели контуры его тела, и я не удержалась от того, чтобы обвести их пальцами сквозь ткань. К моему удовольствию дыхание Маккорна сбилось. Так-то! – А то, хочешь, можем подумать вместе.
– Вместе мы с тобой обычно не думаем, – заметил он, подхватывая мою ногу под колено и затягивая себе на бедро. Надо было высвобождаться и остужать голову, но моё тело уже предвкушало дальнейшее развитие событий, а от Лироя так приятно пахло хвойным мылом, что сопротивляться не было никаких сил. Я уже чувствовала там, где наши тела соприкасались, как твердеет его желание увести меня от разговора о работе. Тут его рука как бы невзначай задела сквозь тонкое платье одно сладкое местечко, и я, не удержавшись, ахнула, запрокинув голову. Лирой тут же воспользовался этим, чтобы приникнуть губами к моему горлу. – Сахарная, – прошептал он, не прекращая меня ласкать. – Так и сверкаешь на солнце.
Я уже вся была, как натянутый лук, оставалось только вложить стрелу, и если я собиралась когда-то вернуться в разум, то проще уже было добиться выстрела, чем пытаться успокоиться, поэтому я занялась пуговицами на его брюках. По телу расплывалась томительная сладость. С этим человеком мне неизменно каждый раз было так хорошо, что даже мимолётная мысль о его близости кружила голову, а уж когда он зажимал меня между собой и стеной, вся моя суть звенела, как отпущенная струна. И что на него только нашло посреди дня? Не то чтобы я жаловалась, я вообще не задумывалась об обстоятельствах, когда лиф моего платья оказался расстёгнут, а когда вместо него моего тела коснулись горячие руки и захватили меня, словно на гончарном круге вылепливая из моей податливой плоти фигуру блаженства.
Помню, что совершенно неприлично стонала. Потому что это был Лирой. С ним можно. Некроманту не пристало так откровенно наслаждаться, но перед Лироем мне не нужно было строить из себя крепость. Он ведь позволял мне доводить его до экстаза всего лишь лёгкими прикосновениями к груди и животу, а раз уж он перестал сражаться со своей природой, то мне и вовсе не пристало. Я ничего не стыдилась. Я могла получить от него всё удовольствие в этом мире и вернуть ему в равной мере. В этот момент я хотела слиться с ним так плотно, чтобы мы стали одним существом, одним всемогущим непокоримым божеством наслаждения, парящим в первородном хаосе. А потом меня затопил свет.
Очнулась я только в душевой кабине, где Лирой ласково обмывал меня прохладными струями, остужая, как раскалённый металл охлаждают в кадке с водой. Я протяжно вздохнула.
– Это ещё кто соскучился, – наконец произнесла я, собрав вместе первые попавшиеся слова. В ушах всё ещё звенело.
– Я соскучился, – легко признал он. – Ты чем-то интересным занята целыми днями, а я только сижу и кручу в голове наши занятия в подвале. Ты не представляешь, сколько мне требуется выдержки каждый день, чтобы дотерпеть до вечера.
Я проследила за струйкой воды, повторяющей рельеф его груди, и подумала, что представляю. Но тут я наконец вспомнила, зачем приходила.
– Так я как раз хотела развеять твою скуку. Помнишь, я обещала тебе лабораторию? Всё готово. И техномагическая мастерская тоже.
Рука Лироя на моей талии замерла, и я отвела голову из-под струй, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Ты… правда даёшь мне ещё помещения? – изумился он.
– Не только помещения, – похвасталась я. – Там и столы, и колбочки всякие, и инструменты в мастерской. Конечно, я не знаю, чем именно ты пользуешься, но взяла самое основное, что всем нужно… Эй, ты чего?
Пока я разглагольствовала, лицо Маккорна как-то сморщилось и даже покраснело, а потом он внезапно отвернулся от меня и упёрся лбом в стену, обхватив голову руками, так что я никак не могла заглянуть даже сбоку. (1e28e)
– Извини, – выдавил он странным голосом. – Это просто физиологическая реакция. Я ничего не могу с этим сделать!
Эге-е, да у нас сцена с комнатой, акт второй. Я усмехнулась и звонко пошлёпала его по спине, разбрызгивая воду.
– Приходи на конюшню, когда отпустит, я тебе всё покажу, – сказала я и пошла одеваться.
Глава 16
– Мамаша Барбл просила вернуть ей кота.
Я сунула нос в лабораторию, где значительно повеселевший Лирой колдовал над пробиркой с чем-то зелёным и светящимся.
– Она столько на него жалуется, – пробормотал он, не отвлекаясь от процесса, – мне даже странно, что он ей всё ещё нужен.
– А мышей ловить? – развела руками я. – Скоро урожай с полей уберут, и все мыши придут на дом!
Лирой отставил пробирку и кровожадно потёр руки.
– Тут-то я и поживлюсь! – объявил он. – Мне для следующего эксперимента как раз теплокровные нужны. – Он обернулся ко мне с хищной ухмылкой, но, видимо, что-то такое заметил на моём лице, что заставило его взять себя в руки. – Ладно, верну кота. Хотя Маркиза тоже неплохо мышей ловит.
Я отмахнулась. Мамаша Барбл умела действовать на нервы так, что хоть в деревне не показывайся, если она чем-то недовольна, а Маркизой она будет недовольна, тут к провидцу не ходи. Конечно, кошек держали почти в каждом доме, но далеко не всякую кошку я готова терпеть, а Гоблин на удивление меня не раздражал.
– А чего каретный сарай заперт? – вспомнила я ещё один вопрос. – В смысле, твоя часть.
Маккорн встрепенулся и поставил пробирку в подставку, словно не доверял своим рукам.
– А… тебе там что-то нужно?
– Нет, я просто тебя искала. – Я пожала плечами. – Дёрнула дверь, а она заперта.
– Ну-у, там у меня кое-что собрано, э-э, деликатное. Я на всякий случай, чтобы не потревожили.
Я прищурилась. Как-то подозрительно Маккорн это говорил. Уж не скрывал ли он что-то от меня?
Но он и сам, похоже, понял, что вызывает подозрения, поэтому твёрдо упёр руки в стол, а взгляд в меня.
– Ты разрешила мне пользоваться этим помещением, но не уточнила условия. Я должен отчитываться, чем я там занимаюсь?
Я даже отпрянула от такого поворота. Но на самом деле он был прав: мало ли, что у него там за тайные разработки. Он вон живые дирижабли придумал! Даже если у нас с ним совместный проект, это не значит, что он обязан мне рассказывать обо всех прочих своих идеях. Эта мысль обидно кололась, но и Маккорна я могла понять. Мне бы тоже не понравилось, что мне под руку нос суют.
– Не должен, – постановила я. – Прости, я не подумала. Мне всё равно, над чем ты работаешь, лишь бы дом на воздух не взлетел, но ты всё же не огневик.
Маккорн криво усмехнулся, хотя смотрел всё ещё неуверенно.
– Что-то не так? – нахмурилась я.
– А, нет, – поспешил заверить он. – Просто никак не привыкну, что некромант может быть таким… предупредительным.
Нет, ну так меня ещё не обзывали!
– Я тебе дам предупредительного! – разъярилась я. – Всякий страх потерял!
– Я не имел в виду ничего плохого! – тут же закрылся руками Маккорн. – Прости если я неловко выразился, но ты сама постоянно мне говоришь, что нет ничего плохого в том, чтобы быть необычным природником, так плохо ли быть необычным некромантом?
– Смотри, ты договоришься, и я начну сомневаться в твоей необычности! – фыркнула я. – Я, вон, слышала, ты в деревне всех перелечил за спасибо. А туда же, амбиции у него!
Маккорн сощурился.
– Так ты сама в прошлом году в засуху им на помощь две дюжины умертвий прислала поля поливать.
Ах, он меня уличать в благотворительности вздумал?
– У меня доход с их полей!
Маккорн скривился.
– Там доход – шиш да маленько. По сравнению с тем, что ты за вызов получаешь. А две дюжины умертвий – это не кот чихнул. Ты хоть и сильный некромант, но даже для тебя это…
– Так, ты там плесень свою ковыряешь? Вот и ковыряй, – перебила я, намереваясь развернуться и пойти заниматься своими делами, а не выслушивать эти оскорбления.
– А я разработал алгоритм расконсервации, – быстро сказал Маккорн.
Я уже отпустила дверь и отошла на два шага, но от этих слов развернулась и чуть не прищемила себе руку, ловя створку.
– Уже?!
– Наковырял в плесени, – ухмыльнулся этот невозможный человек, помотав пробиркой со светящейся гадостью. – Только ты мне так и не рассказала, зачем тебе всё это. В зависимости от конкретных тканей алгоритм будет разным.
– А… – Я запустила руку в волосы и еле остановилась, чтобы не почесать в затылке, как деревенский простофиля. В свете только что состоявшегося разговора мои задачи выглядели как-то уж совсем вопиюще. Но что делать… – У меня просто бывают ситуации на вызовах, когда люди пострадали, но их можно было бы спасти, если бы природник оказался под рукой и толковый. Только вот обычно до природника их везти надо пару часов, а за это время… В общем, кто не выживает, кто остаётся калекой. Я думала накладывать консервацию, чтобы доставлять до лекаря, а лекарь бы её снимал и делал своё дело.