Лирой сидел на краю кресла, и фигура его выглядела изломанной, словно сложенной из бумаги – торчащий над загривком воротник рубашки, крючковатые пальцы, острые носы ботинок. Такую потянешь за уголок, и она развернётся в чистый лист, словно не было. Я неосознанно потянулась к нему через ментальную связь, чтобы удержать, чтобы не улетел, влекомый ветром, как фантик, утративший смысл своего существования, когда конфету съели.
Своим зомби я могла передавать некротику по ментальной связи. Обычно это не требовалось, но Кларенса я обучила паре базовых приёмов на всякий случай и разрешила тянуть из меня силу при необходимости. У меня много. Ему это неполезно, но в малых дозах не страшно. Однако природнику – получить заряд некротики прямо в мозг?
– Как полагаешь, – медленно сказала я, – а если мы тебе голову законсервируем, ты думать сможешь?
– Смотря как законсервировать, – подумав, сказал Лирой. – А что ты… – Внезапно он оказался на коленях перед моим креслом и вцепился в мои руки. – Через телепатию?! – выдохнул он.
– Да, только не окочурился бы ты от этого, – пробурчала я, отстраняясь. Что бы ни думали о некромантах, особенно дамах, но я не привыкла, чтобы передо мной ползали на коленях. А этот остолоп ещё и принялся мне руки целовать. – Да подожди ты, надо сначала хоть предварительно проверить! И вообще, можешь начать с того, чтобы в меня магии жизни закинуть таким образом, а то вдруг это в принципе невозможно с живыми?
Я ещё договорить не успела, а уже по коже головы побежали мурашки, словно мне на голову посыпался тёплый песок. Сердце забилось быстрее, а по телу разлилось счастливое томление. Я даже не заметила, как сползла с кресла и завалила Маккорна на мягкий коврик, а очнулась только когда сокрушительная волна удовольствия смыла дурман магии жизни.
Лирой нависал надо мной, оперевшись на локоть.
– М-да, – довольно ухмыльнулся он. – Консервировать придётся и тебя тоже.
На разработку технологии ушло две недели. Мы оба извелись за это время – цель так близко, но из-за дурацких реакций тела до неё не дотянуться. Вот вроде теорию выстроил, фракталы намутил, всё должно работать. Глядь – а мы уже опять в постели катаемся. Конечно, не всегда дело было только в реакции на магию, но всё же…
Ещё на первой неделе я на минутку вынырнула из блаженного экспериментального цикла и заметила хмурого Кларенса, которому остохтонели наши постоянные обжимания. Подумала и отправила его в отпуск. Почти что пинком под зад, потому что сопротивлялся. Вникать в суть возражений я не стала – терпеть ещё одну понурую фигуру в своём доме, когда я только-только нашла подход к Лирою, я не собиралась.
Как-то в ночь на третью неделю в ходе очередного эксперимента я так законсервировала Маккорна, что он растянулся на полу и перестал дышать. Перепугалась на совесть – я же не лекарь, а бесчувственное тело не может быть источником магии, даже если бы я справилась с побочными эффектами и придумала, как его откачать. Я постаралась успокоиться и подумать рационально: до сих пор я консервировала, а он потом откатывал изменение назад.
Но ведь консервация по сути – остановка процессов. Мы делали это на таком тонком уровне, что она лишь защищала те поверхности внутренних тканей, которые соприкасались с чуждой стихией, и так защищались от побочных эффектов. Однако моя магия ускоряла ток времени. Значит, по идее, я могла запустить процессы после остановки. Главное, подтолкнуть их на самое крошечное деление, чтобы Лирой не состарился изнутри больше, чем на секунду.
Я примерилась, три раза всё пересчитала и уменьшила усилие ещё в десять раз для верности, а потом применила. Лирой вздрогнул, судорожно вдохнул и заморгал.
– Это что было? – спросил он хрипло.
– Я тебя немного переморозила, – созналась я. – А потом запустила обратно. Проверь, тебе подлечиться не надо?
– Вроде всё на месте. – Он сел и размял кисти рук. – А как ты меня запустила?
Я объяснила, и по мере объяснений глаза у Лироя раскрывались всё шире.
– Если ты можешь запускать, – медленно произнёс он, – значит, я могу останавливать. Векторы у нас разные, но в точке покоя всё равно, какой вектор.
– Выходит, мы оба можем и консервировать, и расконсервировать, – подытожила я.
Мы уставились друг на друга. Не знаю, о чём думал Лирой, а я думала о том, почему до сих пор никто в мире не сообразил, как это работает. Неужели за всю историю изучения магии мы с ним первые такие странные?
– Возможно, – сказал он, – мы первые странные, которые встретились и захотели объединить усилия.
Я поспешно закрыла ментальный канал.
***
Прорыв случился на исходе третьей недели, и как нельзя вовремя.
Лирой стоял посреди подвала и загипнотизированным взглядом рассматривал клубящийся у него на ладони чёрный дым, при этом безумно улыбаясь. Я пожалела, что нечем сделать дагерротип, вот был бы фамильный портрет тёмного властелина!
– Мне не больно, – заворожённо проговорил Маккорн. – Вообще никакой реакции. И сила не кончается.
– Ещё б моя сила так быстро кончилась, – фыркнула я. Где-то в районе солнечного сплетения я чувствовала лёгкое потягивание, но если бы я не думала об этом, то могла бы и не заметить. – А ну-ка, дай мне ещё разок попробовать.
Лирой неохотно развеял некротику, и я зачерпнула магии жизни. Мы пока опасались пускать потоки сразу в обе стороны. Ментальная связь – сама по себе не очень-то хорошо изученная штука, кто знает, потянет ли она две магии сразу.
Я по-прежнему не видела магии жизни, но ощущала, как из руки вытягивается проросток.
– Сплети что-нибудь, – попросила я. Лирой быстро свил несколько нитей, и я напустила на них свой росток, используя его как щуп. – Синий, синий, красный… Во втором ряду… хм-м, белый? И все петли белые. Угадала?
– Серый, не белый, но в остальном правильно, – улыбнулся Лирой.
– Ах, хтонь! – Подумав, я вырастила ещё два щупа и оплела ими невидимый узел. Да, теперь его форма стала яснее. Конечно, увидеть цвет, как природники, я не могла, но, к счастью, узлы отличались не только им. – Так, серый, серый, красный.
– Верно!
Я отпустила ростки магии и провела ладонью по лбу. Пока что распознавание плетений давалось мне тяжело, ну так и Маккорн не с первого дня справлялся.
Стоило мне чуть расслабиться и запустить расконсервацию, как вдруг по моему телу прокатилась волна магии жизни – от макушки до пяток, заставив меня шумно вдохнуть и закусить губу от удовольствия. Лирой, зараза, расхохотался.
– Ах ты так! – завопила я и призвала пучок некротики в надежде, что этого вредителя стошнит, но он, конечно, был готов. И не через консервацию, а через транс. Поэтому в следующую секунду я оказалась прижата к стене, а с его рубашки полетели пуговицы.
– Я же говорила, – тяжело дыша сквозь вожделение, произнесла я, – не в испытательном зале!
– Так иди, я не держу, – ухмыльнулся Лирой, прежде чем поцеловать мою ключицу и двинуться с поцелуями ниже. Пока я сквозь дурман соображала, что ответить, он уже добрался докуда хотел, и, конечно, я никуда не ушла.
Однако когда мы выбрались из подвала – счастливые, разморённые и с недостающими пуговицами – наверху лестницы нас поджидала взволнованная Банни. Завидев меня, она тут же поманила рукой и вывела меня на крыльцо, где топтался посыльный. Я в панике плотнее запахнула шаль – благо в подвале было прохладно, и я ходила туда не в одном только платье.
– Магистрина Вехте? Примите вызов, – гнусаво произнёс парнишка, выдавая мне папку. Честное слово я бы предпочла вызов на дуэль.
– Хтоническая матерь, я же без Кларенса не пойму, верно он оформлен или нет, – пробормотала я, открывая папку. Там лежал единственный листочек с криво накарябанными словами “умертвия”, “восточное кладбище” и “превышение доступных ресурсов”. Это меня немного успокоило: вызов был из мракконтроля, а уж они знали, как заполнять формуляр.
– Тут всё в порядке, – заверил выросший над плечом Лирой.
– Ты откуда знаешь? – буркнула я.
– А мне Кларенс показывал, – сказал Лирой, словно о чём-то само собой разумеющемся. – Там ничего сложного, если знать некоторые ключевые моменты.
Я обернулась и уставилась на него, едва не ляпнув что-нибудь вроде: “Природник понимает в бюрократии?!” – но вовремя сжала зубы. Маккорн смущённо улыбнулся.
– По сравнению с оформлением патентов это пустяки.
Я закатила глаза и сунула ему бумагу вместе с папкой. Ну конечно, он овладел и этой наукой, ведь в норме природники при виде бланка с гербом впадают в каталепсию.
– Собирайся, поедем умертвий упокаивать.
Парнишка-посыльный смотрел на нас безразличным взглядом: он не заподозрил в Маккорне природника.
Небезразличным взглядом посмотрел старшина.
– Это что?! – возопил он, когда мы подъехали. Я – на Венди, а Лирой – на демоническом коне Майлоу, которого мы назвали Нагар. Изгнать его мракоборцы не смогли, а я не стала: в хозяйстве пригодится. Мне последнее время стало не хватать третьей лошади, да и Лирою скотина приглянулась, хоть он поначалу и не мог подойти близко. Девочки мои так и вовсе чуть не подрались за красавца, но, к счастью, призрачных жеребят он им не заделает.
Однако увидеть природника верхом на демоне – это повод обратиться к лекарю, а то и завязать с крепкими напитками. Я сама, когда он выехал из конюшни на Нагаре, едва не отказалась от вызова в пользу спальни. Правда, у старшины, наверное, это зрелище вызывало какие-то другие эмоции.
Маккорн легко спрыгнул с коня, ловко увернувшись от искр, которые фонтанировали из-под копыт Нагара, стоило ему переступить.
– Это как?! – прохрипел старшина. Сейчас я впервые заметила, что у него карие глаза. В норме они слишком глубоко спрятаны под бровями. – Ты ж этот… шаман же… Нельзя же ж!
Маккорн хмыкнул и вызвал на ладони дымящийся шар некротики. Старшина с полминуты смотрел на это диво дивное, прежде чем повернуться ко мне.
– Был же природник… – произнёс он растерянно.