[С. Н.] Розанов – люди совершенно различных убеждений и взглядов… Слишком занятый делами, как член Директории, ген[ерал] Болдырев целиком предоставил формирование Ставки генералу Розанову. По моим наблюдениям, генерал Розанов в свою очередь совершил ту же ошибку, набирая своих ближайших помощников. Розанов производит впечатление храброго, доверчивого вояки, немножко грубоватого, но неспособного одевать маски дипломатов и политиков, и как таковой он, я полагаю, не мог быть одного лагеря с теми тонкими и хитрыми политиками, к каким я отношу Слижикова, Леонова и Сыромятникова… Упомянутые… его ближайшие помощники, по всем моим наблюдениям, умели вести только закулисную борьбу, если только можно выразить этим словом их поведение и действия, так как никогда с достоверностью нельзя сказать, за кого и против кого они борются.
Весь остальной состав Ставки – кадровые офицеры академии – составляли, по крайней мере в первое время, очень сплоченную и по-воински дисциплинированную массу, что они доказывали всем своим поведением, и все они в один голос с восторгом, даже с некоторым преклонением отзывались о начальнике академии генерале Андогском. Надо отдать справедливость, что генерал Андогский действительно проявил выдающийся педагогический талант, сумев так сплотить и повлиять на достаточно уже поживших людей. С этой стороны, как видно, Ставка представляла из себя порядочный плюс, но весь вопрос, стало быть, заключался в том, куда будет направлена деятельность Ставки ее ближайшими руководителями. Физиономии этих руководителей оставались загадкой, и загадкой довольно подозрительной…
Ответил на вопросы Гоппера относительно кадровой политики сам В. Г. Болдырев, который писал:
Чрезвычайно сложным оказался вопрос и с формированием моего штаба. Старых опытных работников, сотрудников по мировой войне, под рукой не было.
При существовавшей вражде между Народной и Сибирской армиями, брать людей из их состава – это значило бы только еще больше усилить их рознь. Нужны были нейтральные работники.
Пришлось остановиться на небольшой группе молодежи, главным образом, из состава бывшей академии Генерального штаба. Но и здесь было «но» – академия только что была пленена в Казани; до этого времени она работала с Красной армией и расценивалась «большевистской».
Капитан И. С. Ильин записал в дневнике 17 октября 1918 года, что в Ставке «все места постепенно занимаются офицерами академии, которые назначаются на должности Ген[ерального] штаба и офицерами Ген[ерального] штаба, бывшими при академии».
К октябрю 1918 года представители академии заняли руководящие посты в Ставке. Временно исполняющим должность помощника начальника штаба Верховного главнокомандующего стал полковник А. П. Слижиков. Временно исполняющим должность 1‑го генерал-квартирмейстера – полковник А. Д. Сыромятников, временно исполняющим должность 2-го – полковник Г. В. Леонов. Такая ситуация не устраивала командование Сибирской армии, поскольку сибирские генералы сами претендовали на лидерство и признание своего стажа борьбы с большевиками. Сильное возмущение ветеранов антибольшевистского движения вызвало то, что ключевые должности в Ставке получили недавние военспецы РККА.
Приказом Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России от 20 октября академия была подчинена начальнику штаба Верховного главнокомандующего. Впрочем, генерал Болдырев к «академистам» отнесся сухо и, казалось, был чем-то обижен. Возможно, на его отношение повлиял недовольный академическим начальством генерал А. Ф. Матковский – однокашник Болдырева по академии.
26 октября Андогского вызвал в Ставку временно исполняющий должность начальника штаба Верховного главнокомандующего А. П. Слижиков якобы для разрешения академических вопросов. 30 октября Андогский выехал в Омск, где ожидались серьезные перемены.
Против выдвиженцев из академии повел борьбу штаб Сибирской армии во главе с генерал-майором П. А. Беловым (Г. А. Виттекопфом). Генерал В. Г. Болдырев вспоминал:
Особенной нетерпимостью в отношении академии был одержим штаб Сибирской армии, грозивший расстрелом «ученых большевиков». Начальнику академии ген[ералу] Андогскому, энергичному дельцу и недурному организатору, пришлось долго «каяться», чтобы очистить себе дорогу к положению, которое он занял потом в Омске.
Белов в качестве мелкой интриги против Андогского якобы от имени командующего армией выселил начальника академии из предоставленного ему в Омске вагона.
Академия не оставалась в долгу. Слушатели обвиняли Белова в инициировании кампании против академии. Октябрем 1918 года датирован совершенно секретный доклад слушателя академии штабс-капитана А. А. Бурова помощнику начальника штаба Верховного главнокомандующего, содержавший неприкрытый навет на Белова. Акцентировалось внимание на немецких корнях Белова, настоящая фамилия которого Виттекопф. Утверждалось, что Белов навещал собрания неких немцев, был организатором офицеров-монархистов, инспирировал агитацию против Верховного главнокомандующего, по слухам, устраивал отравления оппонентов при помощи пилюль, был самозванцем, якобы присвоившим себе чин полковника, большевистским агентом, а также руководителем некоего готовящегося восстания. Сочетание всей этой нелепицы в одном документе автора, видимо, не волновало.
В докладе и приложениях к нему имелось множество отсылок к свидетельствам других курсовиков (капитанов И. А. Бафталовского, Е. И. Гриневского и К. В. Семчевского), прочих офицеров и даже влиятельного министра финансов омского правительства И. А. Михайлова. Речь шла о сговоре с целью дискредитировать Белова и добиться его удаления с руководящих постов. Андогский едва ли не в ультимативной форме доложил Болдыреву требование военных кругов – не пропускать Белова наверх. 11 ноября недавно назначенный на этот пост военный и морской министр Директории вице-адмирал А. В. Колчак сообщал генералу Болдыреву, что убедился в антигосударственной деятельности генерала Белова и считал необходимым его отстранение. Того же мнения придерживался и популярный командующий Екатеринбургской группой войск генерал Р. Гайда. В итоге 13 ноября Белов был снят с должности и отчислен в резерв чинов при штабе Верховного главнокомандующего, якобы «вследствие поданного рапорта», а 14 ноября Колчак подписал телеграмму с требованием арестовать Белова при сопротивлении и в случае интриг. Способствовавшие отстранению Белова курсовики штабс-капитан А. А. Буров, капитаны И. А. Бафталовский и Е. И. Гриневский затем участвовали в подготовке омского переворота 18 ноября 1918 года, в результате которого была свергнута Директория и установлена диктатура А. В. Колчака. Отстранение Белова стало поражением главнокомандующего Болдырева, оно ослабило его власть на фоне нараставшей активности оппонентов в военном ведомстве. Травле представителей академии подвергся и другой оппонент академического начальства – генерал Матковский.
В Ставке не прекращались дрязги. В те же дни, 24 ноября 1918 года, подполковник А. Я. Нарышкин поднял в Ставке чувствительный для академии вопрос об очищении корпуса офицеров Генерального штаба от ранее служивших у красных. Нарышкина возмущало присутствие в Ставке офицера, «переведенного в Генеральный штаб Троцким». Нарышкин считал, что нужно учредить суд чести из офицеров Генштаба, через который провести каждого служившего в РККА. Однако такая практика применения не получила.
На должность начальника штаба при Болдыреве пытались назначить А. П. Слижикова, однако этот пост занял старый сослуживец Андогского генерал-лейтенант С. Н. Розанов, который дал добро на возобновление учебного процесса в академии, правда, поинтересовавшись, «нельзя ли открыть академию на старых основаниях, чтобы не было „недоносков“» (то есть, как мы помним, курсовиков). Андогский на это ответил, что подобный взгляд ошибочен, а курсовики обладают большим практическим опытом.
По свидетельству участника событий, в Омске
все должности Ставки Верховно[го] главнокомандующего заняли офицеры Генштаба и слушатели академии, прибывшие с ген[ералом] Андогским. Генквармом был полк[овник] Сыромятников, нач[альником] военных сообщений – полковник Касаткин. Разведывательным отделением ведал ген[ерал]-л[ейтенант] (правильно: генерал-майор. – А. Г.) Рябиков, б[ывший] проф[ессор] академии (ошибка: профессором он еще не был. – А. Г.); оперативным отделом г[енерал]-м[айор] Служиков (правильно: полковник Слижиков. – А. Г.). Ген[ерал] Андогский не получил никакого назначения, он продолжал числиться нач[альником] академии, распределял должности между младшими чинами и думал организовать курсы академии Генштаба, для подготовки будущих штабных офицеров… Очень спокойный, сдержанный человек, Андогский был умный, культурный и образованный военный. Он кончил университет, пошел в военное училище, затем в Военную академию, в которой впоследствии стал профессором. Он был автором известного труда – «Встречный бой», – переведенного на все европейские языки. В своей семейной жизни он был очень несчастен, благодаря неудачной женитьбе на простой и взбалмошной женщине.
Омская обстановка осени 1918 года отличалась своеобразием. Осведомленный очевидец вспоминал:
Омск того времени, т[о] е[сть] недолгого пребывания Директории у власти, представлял собой какой-то взбудораженный муравейник. Политические кружки, совещания, какая-то хлопотливая жизнь, в которой чувствовалось что-то ненормальное, но настоящее… «Да ведь это Мексика какая-то!» – говорил всегда спокойный, сдержанный Андогский. – «Из этого ничего не выйдет!» …Не видел ничего и ни о чем не думал Розанов, время которого проходило между Ставкой и рестораном гостиницы «Россия».
Одним из организаторов омского переворота 18 ноября 1918 года был известный своими интригами политический манипулятор 28-летний министр финансов омского правительства И. А. Михайлов, покровительствовавший академии. Несмотря на молодость (он, возможно, был самым молодым министром финансов в истории нашей страны), он считался «серым кардиналом» омского правительства и заметно демонизировался современниками. Его отец, член «Земли и воли» А. Ф. Михайлов, участвовал в убийстве шефа жандармов генерала Н. В. Мезенцова в 1878 году. Михайлов-младший окончил гимназию и юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Был ненадолго арестован в 1914 году по политическим мотивам. В 1917 году стал активным деятелем сибирского областничества. В 1918 году участвовал в антибольшевистском движении в Сибири. За причастность к политическим убийствам недоброжелатели прозвали