стал тайной для Андогского. В тот же день эту ситуацию обсуждали служивший в Ставке, а прежде преподававший в академии полковник А. Д. Сыромятников и капитан А. А. Буров – в недавнем прошлом курсовик и начальник штаба тайной военной организации Уральского района. Каждый из них был связан с Андогским и имел возможность передать сведения ему.
При выборе кандидатуры начальника штаба неблаговидную роль сыграл полковник Д. А. Лебедев. Колчак, власть которого еще не успела укрепиться, и многие другие представители белого командования боялись конфликта с фронтовыми командирами, в том числе по вопросу высоких назначений. Эти опасения свидетельствуют о слабой дисциплине войск, в которых были возможны подобные эксцессы. Для сравнения: в РККА эти пережитки революционной поры были ликвидированы достаточно быстро. Колчак же был вынужден пойти на беспрецедентный шаг. Вместо единоличного решения он в традициях 1917 года организовал опрос представителей командного состава по поводу возможного назначения Андогского. И в результате этого опроса пост достался Лебедеву.
На заседании конференции академии 15 января 1919 года Андогский подробно рассказал об этом прискорбном эпизоде:
На второй день после избрания адмирал Колчак, вызвав к себе н[ачальни]ка академии, предложил ему пост начальника штаба Верхов[ного] гл[авнокомандую]щего. Н[ачальни]к академии высказал, что венец его желаний и стремлений – пост, который он ныне занимает, но что он в распоряжении Верх[овного] правит[еля]. Тогда адм[ирал] Колчак сказал, «т. к. я моряк, то фактически Вы будете руководителем операций, и т. к. моя власть еще не окрепла и поддержка моя – высшие начальники, то я запрошу фронт об отношениях к академии и Вам; пока же для упрочения связи с ген[ералом] Деникиным вр[еменным] н[ачальни]ком штаба Верховного [главнокомандующего] назначу полков[ника] Лебедева».
Из разговора н[ачальни]ка академии с полк[овником] Лебедевым выяснилось, что пол[ковник] Лебедев предполагает быть не более одной недели.
Однако проходит неделя. Полк[овник] Лебедев не только не отказывается от занятой должности, но постепенно забирает власть в свои руки и старается войти в доверие к Верх[овному] прав[ителю]. Попутно втягивает и ген[ерала] Дутова в число противников академии и ген[ерала] Андогского.
К этому времени собрались ответы на запросы: из 66 (так в документе, правильно: 26. – А. Г.) запросов неблагоприятных оказалось около 10; в числе лиц, приславших их, были ген[ера]лы Матковский, Ханжин (к[оманди]р 3[-го] Уральс[кого] к[орпу]са); генералы же Романовский, Люпов, полк[овник] Щепихин – были из числа сторонников академии и ген[ерала] Андогского. Суммируя полученные данные по запросам, адмир[ал] Колчак передал н[ачальни]ку академии, что н[ачальни]ки младшие и средние – высказались в благоприятном для г[осподи]на Андогского смысле, но т. к. часть старших н[ачальнико]в против назначения, и пока еще власть Вер[ховного] правителя не окрепла и необходимо поддержать ее, то с предоставлением н[ачальни]ку академии должности наштаверха нужно подождать и предложил обдумать вопрос о формировании Гл[авного] управ[ления] Ген[ерального] штаба и не уезжать из Омска, не повидавшись со вновь назначенным воен[ным] министром ген[ералом] Степановым…
Логика решения Колчака представляется порочной: для укрепления своего положения он назначает неподготовленного начальника штаба, тогда как назначение более компетентного якобы может ослабить его власть.
Опрос мнений начальников по поводу Андогского дает впечатляющий срез взглядов высшего командного состава белого Восточного фронта, позволяющий судить об уровне мышления основных его представителей. Опрос проходил в ноябре–декабре 1918 года, в том числе и после формального назначения Лебедева на должность.
Из 26 полученных отзывов 10 оказались безусловно против Андогского (генералы М. К. Дитерихс, А. И. Дутов, Ф. П. Панов, Н. Т. Сукин, М. В. Ханжин и др.), четверо воздержались (генералы Р. Гайда, И. И. Козлов, Н. А. Степанов, полковник А. С. Бакич) и 12 отзывов было в поддержку Андогского (генералы С. Н. Войцеховский, В. В. Голицын, А. М. Ионов, В. О. Каппель, полковники Б. П. Богословский, С. А. Щепихин и др.). Таким образом, большинство высказались за назначение Андогского, правда, перевес его сторонников был очень незначительным.
Как правило, участники опроса просто излагали свое мнение. Дальше других пошел оренбургский войсковой атаман А. И. Дутов, предложивший назначить на пост начальника штаба полковника Д. А. Лебедева. Дутов тогда являлся одним из наиболее крупных и авторитетных военно-политических деятелей Востока России. В числе первых он выразил свою полную поддержку Колчаку, и на его авторитет Колчак мог опираться. Разумеется, мнение Дутова в той ситуации имело значительный вес и могло быть решающим. Если именно это мнение предопределило итоговое решение Колчака, можно с уверенностью утверждать, что атаман Дутов оказал белым медвежью услугу. Впрочем, по мнению Андогского, Дутова подговорил на этот шаг сам Лебедев.
Свидетельство генерала С. А. Щепихина, в то время – полковника, начальника штаба Самарской группы войск, рисует еще более удручающую картину. По мнению Щепихина, именно Лебедев поднял перед Колчаком вопрос о службе Андогского у большевиков и о том, поддержит ли такого кандидата армия. В результате и возникла идея опроса. Андогский считал, что инициатором опроса, кроме Лебедева, был и бывший профессор академии А. Ф. Матковский. Щепихин прямо писал, что Лебедеву пост начальника штаба Ставки достался в непростой подковерной борьбе с соперниками, коих, с учетом сравнительной молодости Лебедева, было немало. Андогский, по оценке Щепихина, тоже не был чужд интриг, для чего использовал выпускников академии, служивших практически во всех крупных штабах.
Щепихин отмечал:
Лебедев, чтобы исключить кандидатуру Андогского, выдвинул вопрос о службе последнего у большевиков: адмирал прислушался, и его убедили произвести анкету среди старших офицеров Генерального штаба по вопросу допустимости назначения Андогского, и Лебедев искусно отвел конкурента. Андогский вряд ли мог питать теплые чувства к Ставке, возглавляемой Лебедевым, и заодно к адмиралу.
Теперь он находился в Ставке, вызванный адмиралом на предмет назначения. Я знаю Андогского давно и не верю, чтобы он не запрятал глубоко за пазухой камня против Лебедева. Не такой он человек. Лебедев совсем не умен. Это справедливо не только в сфере его специальности (он показал себя, имея все карты на руках, вождем ниже среднего), но и в области политики и администрации… Лебедев был просто нелогичен, набрав себе в Ставку полный комплект бывших профессоров академии, а против Андогского вел сложную, упорную интригу. Андогский этим воспользовался и опутал Лебедева сложной сетью своего шпионажа; его агенты (это профессора, в большинстве сочувствовавшие бывшему своему начальнику академии) и летучие разведывательные ячейки (бывшие слушатели академии) проникли не только в Ставку, но и на фронт.
Недоброжелатель Андогского генерал Н. Г. Володченко также признавал, что «офицеры ускоренных выпусков за время бытности своей на курсах, переездов по России с Андогским, службы в красных и белых частях… сблизились между собой и с Андогским, на которого равнялись все время». Действительно, недоучившиеся слушатели курсов 3‑й очереди (а также и преподаватели), распределенные по многочисленным белым штабам и управлениям, оказались мощным оружием в руках Андогского. Слушатели зависели от начальника академии, поскольку надеялись на успешное завершение обучения в старшем классе, следовательно, готовы были подчиняться Андогскому и действовать в его интересах. О том, что слушатели и преподаватели информировали Андогского обо всем происходящем, свидетельствуют отдельные письма прежних сослуживцев, сохранившиеся в личном архиве Андогского. Это была своего рода агентурная сеть.
Если верить Щепихину, подлинным инициатором опроса по поводу Андогского был его прямой конкурент Лебедев. Примечательно, что опроса по сомнительной кандидатуре самого Лебедева проведено не было. Лебедев занимался формированием выгодного для себя общественного мнения среди опрашиваемых, и предложение его кандидатуры, сделанное атаманом Дутовым, представляется не случайным.
Оппоненты Андогского были представлены в основном людьми ограниченными. Не исключено, что кто-то из них, выдвигая обвинения, занимался сведением личных счетов. Некоторые не знали генерала лично, но были против нахождения на руководящем посту человека, служившего у красных. В поддержку Андогского, наоборот, высказались более передовые по своим взглядам офицеры, понимавшие сущность Гражданской войны, а также практически единогласно – сослуживцы и подчиненные Андогского по академии. Поражение этой группы, имевшей небольшой численный перевес, было закономерным, поскольку развитие белого Восточного фронта во многом определяли люди совсем иного склада, что отчасти и привело к финальному разгрому колчаковских армий.
В какой-то мере можно согласиться с высказыванием генерала Д. В. Филатьева, который отмечал, что в кадровых решениях Колчак мог обратиться к академии, так как
в составе ее профессоров было несколько опытных и знающих строевых начальников, командовавших полками на большой войне (генералы Иностранцев, Матковский, Андогский, Рябиков, Сурин). Любого из них Колчак мог взять к себе в начальники штаба, а остальных назначить на высшие штабные должности в армию. Этого он не сделал, а между тем… любой из указанных профессоров академии просто психологически не могли бы совершить тех грубейших оперативных и организационных ошибок, которые были совершены людьми, выдвинутыми Колчаком на высшие должности.