Разумеется, важен был не опыт командования полком, а опыт руководящей работы на штабных должностях в высших штабах, которым обладали представители академии.
Одним из итогов опроса высшего командного состава стало расследование деятельности Андогского, которое рекомендовали провести некоторые участники опроса для всестороннего выяснения обстоятельств его службы у красных. Тем временем пост начальника штаба Верховного главнокомандующего достался Лебедеву, что, как уже отмечалось, имело печальные последствия для Белого движения на Востоке России. Вскоре из Ставки в академию были откомандированы двое других заговорщиков – полковники Слижиков и Сыромятников, а 3 января 1919 года академия была подчинена военному министру через его помощника по организационно-инспекторской части и начальника Главного штаба генерала В. И. Марковского.
История с назначением начальника штаба Верховного главнокомандующего отчетливо показала ряд серьезнейших пороков военной машины антибольшевистского лагеря на Востоке России. Прежде всего – неспособность или нежелание адмирала Колчака принимать в этот период ответственные решения единолично, без оглядки на мнение старших офицеров, а также сильную подверженность Верховного правителя и Верховного главнокомандующего внешнему влиянию. Еще одним явным пороком были интриганство и наличие враждующих группировок в военной элите белой Сибири, причем, как выясняется, военные группировки тесно взаимодействовали с политическими. В истории с опросом старших начальников отчетливо проглядывали неуверенность офицеров в благонадежности своих войск, а также узость мировоззрения значительной части военной элиты, для которой важнее была формальная «чистота риз» в виде непричастности к большевистской власти кандидата на высокий пост, чем его профессиональные качества.
Большая травля
30 ноября полковник А. Т. Антонович сообщил Андогскому, что в Томске начали распространяться слухи о причастности академии к большевистской власти и о стремлении представителей академии занять высокие должности в белой Сибири, чтобы содействовать красным. Одним из распространителей слухов был екатеринбургский архиерей, приехавший в Томск и рассказывавший о пребывании академии в Екатеринбурге. Сохранилась оценка подобных слухов самим Андогским в разговоре с Антоновичем: «Томские слухи являются лишь частью большой травли, которая организована всюду определенной группой лиц, дабы дискредитировать академию». По всей видимости, речь шла о боровшейся за власть группировке, лидером которой был Лебедев.
Над академией и Андогским сгущались тучи, однако стороннему наблюдателю могло показаться, что ничего особенного не происходит. В конце 1918 года Колчаку представлялась депутация конференции академии. Возглавил депутацию профессор М. А. Иностранцев. В журнале регистрации лиц, бывших на приеме у Верховного правителя, зафиксировано посещение Колчака представителями конференции академии во главе с Иностранцевым 5 февраля 1919 года. Хотя, возможно, это было другое посещение.
Колчак выразил полное одобрение деятельности академии и заявил, что некоторое недоверие относилось не к конференции вообще, а было связано с деятельностью лишь одного члена конференции и интригами в связи с возможностью его назначения на высокий пост. Очевидно, речь шла об Андогском. Депутация ушла от Колчака с приятными впечатлениями.
9 декабря 1918 года, в день святого Георгия, который был одновременно праздником георгиевских кавалеров и Генерального штаба, в академии состоялся традиционный молебен. В тот же день от Верховного правителя и Верховного главнокомандующего адмирала А. В. Колчака была получена поздравительная телеграмма: «Поздравляю академию праздником, верю, что в нынешнее трудное время испытаний она создаст поколение честных и самоотверженных офицеров Генерального штаба, столь необходимых возрождающейся армии».
На банкете по случаю праздника Генерального штаба и академии присутствовали адмирал А. В. Колчак, временно исполняющий должность начальника штаба полковник Д. А. Лебедев, генерал-лейтенанты Л. С. Барановский, С. А. Зубов, С. Н. Розанов, генерал-майоры П. А. Белов, В. Е. Мясников и др. Гостей принимали начальник академии, члены конференции и слушатели. Андогский произнес перед Колчаком заискивающую речь и поднял бокал за здоровье Верховного главнокомандующего. Колчак поднял ответный бокал за здоровье корпуса офицеров Генерального штаба,
который является основанием всей обороны страны и который необходим для каждого государства… Такое бедствие, как разрушение нашего государства, понятно, привело к тому, что старый Генеральный штаб наш действительно распался. Возрождение Генерального штаба необходимо для государства, особенно в настоящую тяжелую годину; это орган, который, в сущности говоря, необходим как мозг при создании армии.
Колчак приветствовал Андогского и провозгласил «ура» Генеральному штабу. После отъезда Колчака банкет продолжился. Андогский вновь выступил с тостом за генерала А. И. Деникина и его армию. Отметил он и роль академии, давшей 4/5 генштабистов колчаковского фронта.
Банкет, очевидно, использовался для укрепления позиций профессорско-преподавательского состава академии в Сибири. Полковник В. Н. Касаткин, например, заявил, что
был свидетелем тех ужасов, которые с нами творили большевики.
Александр Иванович [Андогский] принимал на себя глумления над государственным учреждением и наукой ради одной мечты перейти в лагерь Возрождения. Теперь нам не страшен суд. История нас оправдала, и мы гордо можем нести головы вперед, по пути созидания России…
Восторг по поводу Андогского нарастал. Пафосную речь произнес представитель слушателей капитан А. Л. Симонов:
Как некогда Дмитрий Донской спас Россию от разгрома, подвергаясь сам постоянным нападкам и унижениям, и как впоследствии он разбил татар и освободил Русь, так и наш маститый начальник академии Александр Иванович, ведя государственный корабль по бурным волнам «красного моря», не побоялся унижений и душевных страданий и мудро держал свой путь к светлому Востоку… в Петрограде, будучи в тисках большевизма, академия, почуяв возрождение армии на Востоке, поставила себе целью путь на Восток. Это был путь тяжелый, испытанный большинством здесь присутствующих. Подчас казалось, что спасение было невозможно. Но и в эти тяжелые минуты безысходной тоски и неизвестности мы устремляли свои взоры на Александра Ивановича, и каждый из нас успокаивался. Мы были уверены, что Ал[ександр] Ив[анович] сделает дело и не побоится унижений во имя общего и вечного. Александр Иванович постарел. Посмотрите на его морщины, эти морщины – страдания академии, страдания учреждения науки, единственного государственного учреждения, которое перебралось на эту сторону. Академия здесь до последней книги и тетрадки. Она будет жить, потому что Ал[ександр] Ив[анович] с нами, он верит нам, мы верим ему, и эта вера есть залог того, что наша израненная Россия воспрянет вновь к светлой, лучезарной жизни.
Была сделана попытка выдать желаемое за действительное – изобразить переход академии к белым в Екатеринбурге как заранее спланированное еще в начале 1918 года действие. Можно признать, что руководство академии действительно стремилось в антибольшевистский лагерь, однако спланировать такой переход заблаговременно было невозможно.
Генерал Зубов от лица старых выпускников академии отметил, что даже знаменитый предшественник Андогского на посту начальника академии генерал М. И. Драгомиров не пользовался такой любвью учеников. Генерал Барановский продолжил эту мысль льстивыми заверениями о том, что Драгомиров не был «так человечен и морально велик», как Андогский. По мнению Барановского, именно ум и энергия Андогского привели академию на Восток России. Генерал Мясников высказался за необходимость сближения генштабистов и строевого офицерства, за что он, по его словам, выступал еще в 1917 году. Банкет перерос в чествование Андогского, который был растроган до слез.
Не всем понравился столь явный смотр сил сторонников академии на фоне разгоравшейся борьбы офицерских группировок. Полковник К. Я. Гоппер отмечал:
«Маститый» начальник академии генерал Андогский сидел не у дел: не пропускало его в Ставку брестское клеймо; да и вся академия Генерального штаба, так долго служившая у красных… не пользовалась популярностью. Для устранения этих неудобств был устроен годовой академический обед, на котором говорилось много речей о подвигах академии, пробившейся из красного плена, чтобы спасти Россию; генерал же Андогский уподоблялся Дмитрию Донскому, унижавшемуся перед Мамаем (Троцким), для той же цели. Любопытная полемика возникла по этому поводу между генер[алом] Рычковым и ген[ералом] Андогским, в которой ген[ерал] Рычков метко клеймил недостойное поведение академии и откровенно называл ее руководителей предателями. Полемика кончилась вмешательством Ставки и удалением ген[ерала] Андогского временно из Омска.
В сибирских газетах развернулась кампания против академии, инициированная теми лицами, которые были раздражены высоким положением еще недавно работавшего с Троцким академического начальства. Увидела свет целая серия статей с упреками и обвинениями. До сих пор считалось, что это была борьба принципиальных противников большевиков с тем, чтобы на руководящие посты не попали лица, «замаравшиеся» службой красным. Однако на самом деле шла борьба за власть в высшем военном руководстве белой Сибири.
Эта кампания пришлась как нельзя кстати Д. А. Лебедеву. Возможно, дискредитация академии была вызвана стремлением Лебедева устранить своего соперника Андогского. Центром борьбы против академии члены конференции считали Тюмень, делались предположения, что, возможно, все статьи написаны одним лицом. Однако критические заметки выходили даже за рубежом. К примеру, в одной из шанхайских газет вышла статья, в которой академию резко осуждали за неоказание помощи царской семье в Екатеринбурге.