В том же письме относительно выпускников говорилось:
Хороших строевых офицеров у нас много, что показывает хотя бы наличный нынешний состав (4[‑й] выпуск) академии, необходимо только не жалеть времени и средств на оборудование такого штаба и, прежде всего, не форсировать обучения, памятуя, что хороший Генеральный штаб нам необходим в том ближайшем будущем, о котором я говорил выше.
Наши 1‑й, 2‑й, 3‑й и нынешний, даст Бог, 4‑й выпуск следует далее провести через настоящий старший класс (6‑месячной, по крайней мере, подготовки), группой хотя бы по 100–120 чел.
Не могу одновременно не похвалить перед Вашим превосходительством нынешний (4‑й выпуск) состав обучающихся в академии офицеров – это прекрасный состав, и мы определили его путем проверки данных и главное – путем тесного общения с ними на практических занятиях и лекциях; преимущественно кадровые, с боевым прошлым, прекрасным военным воспитанием офицеры эти радуют нас в полной мере.
В разгар занятий приказом по военному ведомству от 30 марта 1919 года академию вновь переименовали – теперь она называлась Военной академией. Впрочем, в отдельных документах она и позднее, уже во владивостокский период, продолжала именоваться Всероссийской.
Бытовые условия жизни слушателей не отличались комфортом. Корреспондент сообщал:
В связи с открытием занятий в академии Генерального штаба и в Офицерской инженерной школе в Томске замечается значительный прилив офицеров. И для всех встает грозный квартирный вопрос. Полагая, что делом расквартирования должна ведать особая комиссия, никто не позаботился приискать квартиры для приезжающих офицеров. А квартирная комиссия меньше всего об этом думала. В результате значительная часть приезжающих офицеров должна была ютиться по постоялым дворам, сомнительным номерам, а часть осталась на вокзале. Для 30 человек устроили общежитие в гостинице [«]Европе[»], отведя для этого читальный зал. Приходится спать на голых досках без матрацев. При таких условиях, конечно, совершенно немыслимо заниматься. Квартирная комиссия обратилась к населению с особым воззванием добровольно прийти на помощь нуждающемуся в квартирах офицерству; в случае безуспешности своего воззвания комиссия грозит применять принудительный способ реквизирования.
В этом объявлении имеется одно характерное место, говорящее, что вопрос о квартирной плате предоставляется соглашению сторон и только в случае недоразумений квартирная комиссия будет вмешиваться.
Цены на жилье в Томске были высокими: в самых захудалых меблированных комнатах – 12–15 рублей в сутки, в приличных гостиницах – до 40 рублей в сутки. Между тем к 3 марта обучающихся числилось уже 165 человек, и всех их необходимо было обеспечить жильем.
Академия представляла собой небольшую боевую единицу. Из вооружения в ней имелись 140 винтовок. Однако оружие потребовалось лишь однажды – когда в городе ожидались беспорядки. Тогда слушатели организовали ежедневно дежурную часть, которая получала винтовки и патроны.
В целом же учебный процесс и жизнь академии в тыловом Томске протекали размеренно и благополучно. П. Ф. Рябиков об этом периоде своей жизни и деятельности записал: «Спокойная, чисто научная работа в академии». Главнокомандующий союзными войсками на Востоке России французский генерал М. Жанен, сам бывший слушатель академии в 1910–1911 годах, высокомерно вспоминал о посещении Томска в первой половине апреля 1919 года:
Академия обосновалась достойно, в обширном частном особняке, где был даже зал с амфитеатром. Я нашел там старых друзей и даже увидел знакомые лица среди молодых. Академия потихоньку жила той же жизнью, какая была мне знакома по Петрограду: привычка к соблюдению формальностей, не слишком большое рвение к труду, не слишком большая требовательность к его результатам.
Думается, такая оценка не вполне справедлива.
Преподаватели академии помимо занятий вели активную общественную и научную деятельность. Профессор М. А. Иностранцев проводил практические занятия по тактике пехоты, службе Генерального штаба и военной статистике, обрабатывал курс стратегии (читал его в 1916–1918 годах), готовил обозрение Первой мировой войны, вошел по настоянию оргбюро Общества помощи армии в его состав, кандидатура Иностранцева рассматривалась на пост председателя общества. Рябиков и Христиани в марте 1919 года были избраны конференцией в состав Томского губернского комитета помощи армии. Преподавателей привлекали к проведению занятий на «повторительных курсах» младших офицеров в Томске, пытались привлечь к чтению лекций в военно-автомобильной школе.
Еще в феврале 1919 года военный министр генерал Н. А. Степанов обратился в академию с просьбой помочь газете «Русская армия», издававшейся при Главном штабе, подбором и составлением статей по военно-бытовым вопросам, вопросам воспитания и боевой подготовки для популяризации военных знаний, а также просил прислать ряд актуальных афоризмов крупных военных деятелей для заголовков. Степанов через Иностранцева передал руководству академии перечень тем для публикации в газете. Темы предлагались следующие: что такое большевизм, что такое атаманщина, недочеты русской культуры, богатства России, союзники России, толпа и ее свойства, что такое свобода и к чему она обязывает, Великая война и Россия и т. п. Конференция единогласно постановила помочь, хотя свободного времени у преподавателей почти не оставалось.
Колюбакин подбирал афоризмы А. В. Суворова и Петра Великого, готовил материал о значении кадров в армии. Полковник Г. Т. Киященко, со своей стороны, тоже предложил ряд афоризмов: «Вечный мир – на кладбище»; «Офицера может сменить только смерть» (из речи генерала Деникина); афоризмы из М. И. Драгомирова: «Скромность – служебная обязанность»; «Самолюбием владеть, а не ему подчиняться»; «В военном деле: в кабинете – спор, в поле – никогда»; «Нет гибельнее страха, как страх ответственности». Г. Г. Христиани перерабатывал свой курс «государствоведения» и обещал дать в газету статьи о генерал-фельдмаршале Д. А. Милютине (1816–1912), военном министре (1861–1881) при Александре II, основном разработчике и проводнике военной реформы 1860‑х годов. В статьях должны были содержаться краткая биография, изложение существа его военной реформы, материал о Милютине в домашней обстановке, о наследии генерала, а также ряд статей по вопросам мирового хозяйства. В итоге Христиани прислал материалы по славянскому вопросу и национальной проблеме в Передней Азии. П. Ф. Рябиков, занявший пост 2‑го генерал-квартирмейстера, рассчитывал издать статьи Христиани отдельной книгой. Профессор дал газете «Русская армия» право на бесплатное издание при условии предоставления автору 250 экземпляров.
Иностранцев для газетной публикации предложил свои лекции по истории Первой мировой войны. Что касается других тем, то он считал себя недостаточно подготовленным, «т. к. в качестве публициста да еще по политическим темам никогда не выступал, не имею ни способностей, ни влечения, а являюсь работником чистой военной науки». Кроме того, генерал в это время работал над книгой «Германский империализм и пангерманизм как основные причины Великой Всемирной войны 1914–1918». Лекция на эту тему печаталась с продолжением в номерах «Русской армии». Также приходилось принимать устные экзамены по службе Генерального штаба, общей тактике, письменный экзамен по тактике. Выступил Иностранцев и в качестве оппонента на прошедшей 6 мая 1919 года защите диссертации своего однокашника по академии и коллеги генерала П. Ф. Рябикова «Разведывательная служба в мирное и военное время» на звание экстраординарного профессора академии. Было у него и множество других текущих дел: например, сбор в мае 1919 года по просьбе Главного штаба материалов о трофеях и заслугах русской армии в Первую мировую войну для выпуска брошюры в целях демонстрации союзникам громадной роли, сыгранной Россией в войне. Полковник П. Г. Осипов на основе статутов ордена Почетного легиона и Святого Георгия разработал проект статута ордена Возрождения России. И. И. Смелов перерабатывал отдел «Охранения» Полевого устава. Преподаватели привлекались к рецензированию различных указаний и наставлений.
С 29 марта на курсах были организованы экзамены (начали с классной задачи по тактике, окончание экзаменов намечалось на 26 апреля); учебный процесс завершился в начале мая 1919 года. Примерно за три месяца была подготовлена большая группа младших офицеров Генштаба для колчаковских войск. Впрочем, старые генштабисты иронически прозвали томские курсы академии «детским садом».
3 мая 1919 года адмирал А. В. Колчак телеграфно поздравил выпускников: «Прошу передать офицерам, окончившим курс, мою благодарность и приветствие. Уверен, что армия в лице их приобретет самоотверженных работников, а начальники – надежных помощников. Адмирал Колчак». После этого учебный процесс в старой академии больше не велся, а преподавателей стали переводить в штабы.
Всего выпущены были 154 (по другим данным, 152) офицера, получившие распределение в штабы колчаковских вооруженных сил (распределены после выпуска оказались почему-то только 152): прежде всего в распоряжение начальников штабов Сибирской и Западной армий, а также генерал-квартирмейстера Ставки. Отчислены были 22 слушателя, в том числе ряд иностранцев. Причинами отчисления являлись позднее прибытие на курсы, пропуски занятий и неуспеваемость.
Судьбы представителей этого выпуска складывались порой драматично. Среди выпускников, например, был штабс-ротмистр Лев Канабеев. Полковник И. И. Смелов аттестовал его так: «серьезный, интересующийся военным делом, но работает медленно; рассеян». За год Канабеев дослужился до полковника. Был начальником Осведомительного бюро Ставки Колчака. Зимой 1920-го, спасаясь от красных, снял погоны и шел пешком по тайге вдоль полотна железной дороги. Дважды оказывался в красном плену, но выручали фальшивые документы и неразбериха той поры. Затем обосновался в Харбине, служил на КВЖД. В период японской оккупации оказался на службе в японской военной миссии, за что в 1945 году был арестован и вывезен в СССР. Получил десять лет лагерей, умер в ГУЛАГе в конце 1948 года. Дочь офицера Наталья, родившаяся в 1923 году в Харбине, ныне живет в канадском городе Эдмонтон. Она стала одной из первых читательниц этой книги.