— В том, что разные страны объединятся для больших проектов в космосе, я не сомневаюсь. Но какие общечеловеческие задачи будет решать космонавтика?
Несколько теряюсь и повторяю заученное: экология, наблюдение Земли с орбиты, связь, навигация, индустриализация космоса, изучение планет... Дед перебивает:
— Меня интересуют дальние перспективы. Вокруг Земли — это понятно. А дальше? Добывать полезные ископаемые на других небесных телах? Не слишком ли дорого? (Стучит пальцами по одеялу.) А переселяться в космос не намерены?
— Намерены, Георгий Александрович. Легко подсчитать, например, будущий тепловой кризис Земли... (Дед вскидывается: отчего кризис? но быстро соглашается, вспомнив про парниковый эффект.) Поэтому мы пишем вслед за Циолковским и другими, что возникнут поселения на орбите, на других планетах. Другая задача — предотвращать космические катастрофы...
— А не погибнут люди в космосе? Там ведь радиация, невесомость, множество других, еще неизвестных, факторов.
— Около Земли люди год летали. К Марсу полет будет дольше: год туда, год обратно.
— Два года — это уже кое-что. После полета проверять надо не только сиюминутное состояние здоровья космонавта, но и возможные изменения, в том числе на генном уровне. Понадобятся время и статистика.
Коротко излагаю теорию Циолковского, по которой человек будет продолжать эволюционировать в космосе и приспособится к жизни в новых условиях, как приспособились когда-то организмы, которые вышли из воды на сушу.
— Но для этого понадобились миллионы лет. А мы хотим быстро научиться жить в космосе.
— Браво, Георгий Александрович! Отсюда следует утверждение индийского философа и йога Шри Ауробиндо, что человек сознательно может ускорить свою биологическую эволюцию.
— Марс... — дед стучит пальцами. — Конечно, наша гуманность не позволяет нам послать людей без возвращения на Землю. В войну считалось: протаранил на самолете судно, сам погиб — герой! Взорвал мост, погиб — герой! А на другую планету послать смертника — это негуманно. А почему? Взять осужденного на смертную казнь и заменить ему электрический стул полетом на Марс. Он будет несказанно благодарен: во-первых, казнь откладывается по крайней мере на год и, во-вторых, впечатления, которых никто из землян не получал...
— Хороший сюжет для писателя! — говорю я шутливо.
— А вы не думали о расселении в другие миры? — направление мыслей у деда снова изменилось.
— Как не думали! Одна из целей космонавтики — расселение человечества по Вселенной.
— Но это неимоверно долго и неимоверно дорого... Слушай, Сережа, а что ты думаешь об НЛО?
— Я как-то серьезно не задумывался. Возможно, наблюдаемые реальности имеют не материальный, а психический характер.
— Но их уже нельзя всерьез отрицать! Фактов великое множество.
Много раз повторяющиеся свидетельства говорят о том, что мы имеем дело как раз с материальными телами, которые имеют форму, плотность, химический состав и прочее. Я не могу ничего утверждать с уверенностью, но вдруг это действительно посланцы других цивилизаций? Они могут наблюдать за нами или иметь иную цель. Какую?..
Дед вспоминает несколько фактов об НЛО и убежденно говорит:
— Эту проблему, кажется, никто не исследовал научно, систематически, а ведь материала — горы.
Пожалуй, НЛО — это недостающий кирпич в наших рассуждениях! Если уж говорим о межзвездных полетах, начинать надо с прилетевших, со звездных скитальцев. Николаев кивает:
— И поддержку вы найдете быстрее. Если заинтересованных в межзвездных экспедициях — один, к примеру, на сто тысяч, то заинтересованных в НЛО — один на тысячу, а может, и на сотню. Вам не возбраняется обратиться даже в КГБ, армию, МВД: разве не интересно исследовать объекты, которые могут представлять угрозу национальной безопасности? Здесь можно получить деньги на эксперименты. Пусть один эксперимент не получится, второй... Но что-то определенно поддастся исследованию. Подумайте...
Я внимательно слушаю.
— Нам трудно установить, есть ли живые существа в прилетающих телах, — продолжает Николаев. — Но уже визуальное наблюдение, бесконтактные измерения могут определить размеры, плотность тела, его скорость. Иногда, кажется, случаются падения — по обломкам определяли химический состав вещества тел, их вязкость, упругость и прочие механические свойства. Что касается обстрела НЛО, я читал, будто снаряды и ракеты не причиняют им вреда, поскольку улавливаются сильным полем, окружающим тела. А КГБ и армия распространили инструкцию: не стреляйте в НЛО, потому что может быть ответ. Мы же не знаем, вдруг на наш выстрел последует... пулеметный огонь или что-то похуже?
— Сегодня по поводу НЛО больше слухов, чем фактов.
— Вот и займитесь этим! Тебе как председателю космического общества и карты в руки. Ты можешь от лица этого общества обратиться за справками в соответствующие органы и сразу получишь массу информации. Можешь привлечь мировую общественность, зарубежные космические агентства — это даст вам деньги. Несколько сот тысяч и даже миллионов долларов на такие исследования выделят легко... Мне кажется, это может стать темой твоей докторской диссертации. Причем такой, которая тебе по душе: не углубление во что-то узкое, а широкий охват. Для начала обобщи то, что лежит под ногами, и выступай с самыми первыми, несовершенными обобщениями. Это даст новый материал. Не называй поначалу работу темой докторской — могут помешать. Просто говори: мне (нам) это интересно, мы видим здесь проблему для научного исследования. Публикуй результаты. А потом, защитив диссертацию, ты сможешь стать отцом целого нового направления. Основывай новую науку! Не теряй времени...
Звучит заманчиво!
— Помните, Георгий Александрович, мы с вами обсуждали перспективы исследований в космонавтике и сошлись на том, что наука о ракетах уже в основном сделана. Как сварка.
— Именно... Я всегда считал себя счастливым человеком, потому что попал на время, когда сварку только начали применять для создания конструкций. Теперь все испробовано: и встык, и внахлест, и тысячи других способов. Потом я первый обратился к живым тканям: резка ультразвуком, сварка, остановка кровотечения. И пошло, и пошло. (Вспархивающие движения кистью, как у дирижера.) А теперь уж и от этого отошел: развивают другие, а мне неинтересно... Занимайся принципиально новым, что войдет в практику, может, даже лет через двести. И рассказывай мне. Я, конечно, не доживу до результатов твоей работы, но начало хотел бы увидеть. Очень хотел бы...
— Это, кажется, по мне! — чувствую в груди восторг первопроходца-авантюриста.
Академик Г.А. Николаев в последние годы жизни
— И еще. Не стремись участвовать в проектах, которые потребуют многих миллиардов. Если это международный проект, найдутся страны, которые не захотят вкладывать деньги, но захотят получать результаты исследований в готовом виде.
И наоборот, найдутся страны, из наиболее богатых, которые будут стремиться вложить львиную долю, чтобы потом кричать: «Америка впервые... Впервые!..» (Сегодня мы стали свидетелями неприкрытого эгоизма, проявляемого американцами в сотрудничестве с российской космонавтикой, и слова Николаева кажутся мне пророческими.) Не увлекайся вопросами организационными, престижными, политическими. Как и с вашим космическим клубом. Организовали первый в стране? Очень хорошо, пусть теперь развивают другие. А ты займись принципиально новым. Не бойся отдавать...
— Вот вам моя идея из области нового, Георгий Александрович. Я о Мировом центре космической философии на Алтае. Сегодня мы должны понимать, как и куда человечеству предстоит двигаться. Философские исследования, крайне необходимые, рассредоточены по головам отдельных мыслителей. Междисциплинарный обмен знаниями не ведется систематически. По существу, и то, о чем вы говорите, относится к космической философии.
— Да, — дед согласно кивает, — это начало развития космической философии... Я, пожалуй, не стал излагать бы свои мысли другому, но тебе, как председателю космического общества, это должно быть интересно. И потом, я знаю твой характер первооткрывателя.
Излагаю Николаеву концепцию философского центра и доводы в пользу его строительства на Алтае. Академик соглашается: дело нужное.
— А насчет НЛО хорошенько подумай. Мне кажется, сегодня это проблема № 1. Не обижайся на меня, старика, что так агитирую.
— Георгий Александрович, открою секрет: наши разговоры на протяжении многих лет я записал большей частью в дневник. (Показываю тетрадь.)
Дед берет тетрадку, надевает очки, напряженно всматривается в мои каракули и говорит:
— Очень, очень хорошо! И сегодняшний разговор запиши, он, по-моему, важный.
Голова у академика работает ясно. А ноги отказывают. После падения он лишь неделю как начал тренироваться, бороться за возвращение к жизни. К нему приходит «гимнастерка» — симпатичная женщина, которая делает с ним гимнастику.
— Приходи, Сережа!.. — улыбаясь, напутствует Николаев.
Могила Г.А. Николаева на Рогожском кладбище
В последующем я часто возвращался мыслями к этой, как оказалось, последней нашей беседе. Почему у деда проявился интерес к неизвестным сторонам космоса? Очень интересный вопрос. Будучи чрезвычайно загруженным, он вряд ли имел время и силы думать на эти темы. Отставка, свободное время, а возможно, падение (ходил без провожатого по скользкому льду) и последовавшая болезнь повернули его мысли в сторону Космоса. Не исключаю я и гипотезы академика В.П. Казначеева о том, что мозг человека с возрастом все меньше зависит от метаболических процессов, происходящих в организме, и все больше — от непосредственных контактов с живым информационным пространством Вселенной. Так или иначе, дед заговорил о Космосе...
Разум его почти до последнего дня сохранял поразительную ясность. Этот сварщик, администратор и конформист все больше думал о вечности. Когда я видел его в последний раз, он производил впечатление не человека с угасающим сознанием, а человека, чье сознание почти полностью находится в иных сферах. Впечатление от его у