Георгий Александрович считал, что Аркадий утонул по его вине. Когда они собирались в отпуск на море, Аркадий почему-то не хотел ехать, отговаривался делами. Николаев его уговорил, прямо настоял: уже, мол, и билеты куплены. Когда он утонул, Георгий Александрович поклялся у гроба взять семью на полное обеспечение. И сдержал слово.
— А как к этому отнеслась Евгения Владимировна?
— Положительно. Георгий Александрович по всем вопросам, включая самые сокровенные, всегда советовался с мамой. Приходя с работы домой, он рассказывал ей о прошедшем дне, они вместе обсуждали дела, которыми ему приходилось заниматься. Она очень внимательно и строго относилась ко всему, что делал ее сын.
— Какой она была?
— Евгения Владимировна любила все красивое. Она по натуре была художником. Она любила и искала в каждом человеке красивое и благородное. Все эти качества она передала Георгию Александровичу.
— Они вместе проводили свой отдых?
— Да, отдыхали они, как правило, вместе. Сначала их излюбленным местом был Сочи, где прошли юные годы Георгия Александровича. В дальнейшем каждое лето они выезжали в Жаворонки. Обычно с ними вместе на даче жили Любовь Николаевна и Женя Чернышевы, а также две домработницы — Поля и Маруся. Жаворонки — прелестный уголок Подмосковья. Сюда по выходным стекались многочисленные друзья и товарищи Николаевых — Мордвинцевы, О.Н. Браткова с дочерью Татьяной, Парахины, Арбузовы, В.Н. Волченко, братья Киселевы, И.И. Макаров, В.И. Лощилов, В.М. Сагалевич и многие другие. Там совершались многокилометровые походы по окрестностям Жаворонков с купанием в прудах и Москве-реке. После походов нас ждал накрытый во дворе стол с простой едой и чаем и разговоры, разговоры... Георгий Александрович внимательно всех слушал, никого не перебивал, сам рассказывал занимательные, интересные истории, читал свои путевые заметки, а их у него было много. На отдыхе он продолжал работать — писал статьи и книги, которые обсуждал со всеми собравшимися.
— Вы там часто бывали, Станислав Степанович?
— Как я уже говорил, мне посчастливилось прожить в Жаворонках все лето 1962 года. Я и мои товарищи, которые решили помочь Николаеву в ремонте дома, были окружены вниманием и заботой со стороны Евгении Владимировны и Георгия Александровича. В том же году мы решили пристроить с левой стороны дома небольшую кухню. Но для этого необходимо было получить разрешение у местной власти. В то время это было непростой задачей даже для проректора МВТУ. И вот однажды мы отправились домой к председателю сельсовета поселка Жаворонки. Он жил неподалеку. Георгий Александрович вошел в дом, а я, одетый в черный кожаный пиджак, не спеша прохаживался по дорожкам вокруг дома. Через некоторое время Георгий Александрович вышел, весь сияя. «Знаешь, — сказал он мне, — председатель подумал, что ты мой охранник, и тут же подписал разрешение на пристройку». В то время охрана могла означать, что человек является крупным государственным чиновником или, того пуще, работает в органах...
— Заканчивалось лето, и все собирались в гостеприимном доме Николаевых...
— Регулярно. Например, 6 января для Георгия Александровича был святой день: именины Евгении Владимировны. Этот день отмечался в особо торжественной обстановке. В квартиру по Малому Пионерскому переулку собиралось много народу. По этому поводу даже были сочинены шуточные стихи:
Все тот же дом,
Все тот же пруд,
А в этот дом
Все прут да прут.
Раздвигались и накрывались столы в большой комнате. Каждый из присутствующих должен был произнести небольшую речь, вспомнить итоги года, сказать что-нибудь об этом доме и его хозяевах. Говорили и прозой, и стихами. Вечер проходил в теплой, непринужденной, душевной обстановке. «Под занавес» Георгий Александрович всегда читал заметки про какую-нибудь страну, которую он посетил в течение прошедшего года. Все слушали, затаив дыхание, и, казалось, сами побывали в этой стране. Поздно вечером, одухотворенные, получившие заряд бодрости, знаний, тепла и ласки, мы расходились по домам. Кто-нибудь из ребят оставался ночевать, чтобы утром все убрать, помыть, привести в порядок. Иногда чаепитие проходило в два приема, потому что в квартиру с поздравлениями вдруг вторгались гурьбой альпинисты — Л.П. Лазарев, В.Д. Лубенец, В.В. Миклашевский, Ю.Н. Губанов и другие.
— Жизнь вокруг Николаева кипела...
— Он и сам кипел. Вспоминаю, — улыбается Волков, — как Георгий Александрович выезжал на проверку студенческой практики в Прибалтике. Два дня в Клайпеде, два дня в Риге, и домой. За время поездки не было ни одной спокойной минуты. Выходим из поезда и, вместо того чтобы устроиться в гостинице, отдохнуть и привести себя в порядок, сразу же едем на предприятие, где работают студенты.
— А вещи оставляли в камере хранения?
— Какие вещи? У него был один портфельчик, там туалетные принадлежности, смена белья, рубашка, галстук и блокнот... Весь день уходил на встречи: со студентами, их старостой, преподавателем, руководителями практики со стороны предприятия. После рабочего дня ребята стекались в холл гостиницы на беседу с Николаевым. Он рассказывал им что-нибудь интересное из своих поездок, а то разойдется — и ну читать стихи или петь песни! Ребята просто рот раскрывали. Не расходились до позднего вечера... Наутро Георгий Александрович скромно завтракал: бутерброд, чай, сухарики, иногда взбитые сливки (их мог съесть три порции подряд!), и — в город. Обязательно должен посетить один-два музея. Этот закон не нарушался, куда бы он ни приехал.
Бывало, начнешь его отговаривать: «Георгий Александрович, здесь и музеев-то нет...» — «То есть как нет? Краеведческий музей есть? Вот туда и пойдем, узнаем побольше о городе!» После музея едем на Рижское взморье. Он обязательно должен искупаться. Температура воды, помню, была 18 градусов, но это деда не остановило. Залез в воду, выбежал на берег, сделал гимнастику, оделся: «Хорошо! А теперь давайте пройдемся босиком по песочку вдоль моря, километра два-три». Идем до ближайшей станции электрички, едем в Ригу и садимся на поезд, следующий до Москвы...
— Таким образом, за четыре дня он успевал и поработать, и отдохнуть...
— Все в темпе... И добавь к этому постоянные заметки, которые Николаев записывал в блокнот. Они служили основой для отчета о командировке и рассказов о путешествии, все это обязательно обсуждалось на кафедре.
Георгий Александрович обыкновенно брал отпуск на 5 дней зимой, 5-10 дней осенью (никогда — на месяц). Покупал путевку в какой-нибудь скромный дом отдыха. В марте обыкновенно ездили на несколько дней в Баковку, жили в комнате втроем-вчетвером, завтракали — и на лыжню. Доходили до станции Жаворонки, оттуда — в Крекшино. В день наматывали 25-30 километров. Ходили по трассе от Белорусской до Киевской железной дороги. Летом — пешком. Регулярно выбирались плавать в бассейны «Чайка» и «Москва».
— Георгий Александрович Николаев чрезвычайно уважал спорт.
— Да. Он часто навещал спортивные лагеря МВТУ в Ступине, Джан-Тугане, Эстонии и Латвии.
— Знаю, что Николаеву нравилась НОТ — научная организация труда, — перевожу разговор на другое, — но он никогда не уделял ей чрезмерно много внимания. Гораздо важнее, по его мнению, было схватить общую идею работы, не зацикливаться на второстепенном и еще — не раскачиваться на старте, сразу брать быка за рога. Помню, говорил мне: «Докторскую надо делать быстро, дорогой Сережа».
— И от нас, преподавателей, требовал того же. Николаев говорил: «Преподаватель, особенно доцент или профессор, не должен зацикливаться на своем курсе. Важно, чтобы он мог читать и сопротивление материалов, и теоретическую механику, и физику, и черчение, и тепловые процессы сварки, и прочность конструкций». Поэтому сотрудники кафедры сварки были взаимозаменяемы, что повышало мобильность коллектива, а в случае необходимости успешно работали и на других кафедрах: «Черчение», «Теория машин и механизмов», «Сопротивление материалов». Мы учились у Георгия Александровича обязательности в проведении учебного процесса. Если за ним был записан курс лекций, он читал его от начала до конца, не прося подмены, без скидок на проректорские, а потом ректорские обязанности. Лишь в редких случаях, когда ему нужно было участвовать в сессиях Верховного Совета РСФСР или ином важном форуме, его заменял Валерий Михайлович Сагалевич.
— Георгий Александрович старался учить людей своим примером?
— Именно так. Своим примером, а не административной жесткостью он боролся против неорганизованности некоторых сотрудников. В 9.00 уже был на работе. При этом служебной машиной, как ты верно пишешь, для поездки от дома до работы не пользовался. Часто мы ходили в МВТУ пешком от его дома на «Маяковской» через «Кировскую» и «Лермонтовскую». На такую прогулку уходило часа полтора, поэтому выходили из дома в 7.30...
— И в спортивных мероприятиях кафедры он был примером?
— Еще каким! Георгий Александрович организовал традиционные лыжные соревнования на приз А.Г. Чернышева. Сам всегда в них участвовал. Побеждали в гонке сильные спортсмены — мастер спорта Олег Стеклов, Юрий Кондрашов. Однажды и мне удалось выиграть... А Георгий Александрович шел дистанцию в своем темпе, приходил последним и посмеивался: «Я не ставлю перед собой задачу взять приз». Но сам факт его участия заставлял собираться всех. Николаев всегда успешно сдавал нормы ГТО, и кафедра в этом отношении была на высоте.
— Он оставался в движении до последних лет жизни?
— Да. После семидесяти пяти ему стало трудно ходить в многокилометровые лыжные походы. Мы гуляли по Сокольникам, иногда просто вдоль городских магистралей. Иной раз кто-то из спутников проявлял недовольство экологической обстановкой: «Георгий Александрович, мы здесь дышим выхлопными газами!» — «Ничего, — отвечал он. — Надо адаптироваться ко всему. Пока мы движемся, перемелем все. Вот Слава (он кивал на меня) служил на подводной лодке и месяцами дышал воздухом с повышенным содержанием углекислого газа, но, благодаря занятиям спортом, сумел скомпенсировать воздействие этого вредного фактора». В Георгии Александровиче была какая-то внутренняя сила духа. Он отличался позитивным мышлением, и это поддерживало его здоровье не меньше, чем спорт...