Студенческая масса того периода в МИИТе была неоднородной. Интеллигенция и рабфаковцы держались изолированно.
В течение первого года моего обучения (1921) были объявлены выборы студентами ректора. Выставлялись две кандидатуры профессоров — обе беспартийные. Один из них — Н.Д. Тяпкин — настроен был менее демократично, другой — Е.А. Гибшман (с 1924 года бессменный проректор) — более демократично.
Интеллигенция, как правило, голосовала за Н.Д. Тяпкина, рабфаковцы — за Е.А. Гибшмана. Собрание проходило бурно, с выкриками, взаимным препирательством. Несколькими голосами победила кандидатура Н.Д. Тяпкина, но министерством был утвержден Е.А. Гибшман.
Интеллигенция была удовлетворена преподаванием в МИИТе, его методами; рабфаковцам было труднее вследствие их более ограниченной предварительной подготовки. Рабфаковцы требовали через профорганы упрощения изложения лекций, сокращения объема заданий, на что преподавательский коллектив отзывался сдержанно.
Хотя по своей подготовке я принадлежал к интеллигенции, но дружбу поддерживал преимущественно с «пролетариатом». Все относились к заданиям серьезно, развлечений почти не было, пьянство было незнакомо, может быть, раз в году на именинах. О поножовщине никто не слышал.
На одежду — ноль внимания: ходили в косоворотках, фуфайках, тулупах. Гардеробов для студентов не было и в помине.
Занятия проходили в течение всего дня. Например, с 8 до 12 часов и с 17 до 22 часов. Иногда приходилось идти в институт дважды. Посещение лекций было добровольным. На лекциях видного профессора И.В. Станкевича по теоретической механике традиционно присутствовало три человека, на лекциях Ф.Е. Максименко по гидравлике — два человека. Был скандальный случай, когда профессор Ф.Е. Максименко отвернулся, записывая на доске, исчезли сразу оба слушателя.
Сборов, вечеринок почти не было. Объединение студентов между собой происходило во время практики — первой геодезической и других. Значительная часть студентов обращалась друг к другу на «вы».
Шпаргалками на экзаменах пользовались не только первокурсники, но и великовозрастные студенты на старших курсах, среди них некоторые успели побывать на войне. Особого уважения к оценкам не было, так же как и строгой системы в их постановке. Только некоторые преподаватели пользовались пятибалльной системой, большинство ограничивалось на экзаменах отметкой «зачет».
В МИИТе столкновений студентов с профессорами почти не было, как правило, вопросы разрешались через общественные организации мирным путем.
В 1924 году произошел знаменательный случай. Студент Верещагин выступил с предложением нового упрощенного метода определения деформаций в стержневых системах. Было организовано торжественное собрание с присутствием П.А. Велихова, М.М. Филоненко, В.И. Руднева. Пели студенту дифирамбы. Действительно, теория оказалась очень полезной и вошла в историю под названием «метод Верещагина». Сам Верещагин, к сожалению, МИИТ не окончил, ушел в МГУ.
В 1924 году имела место «генеральная чистка студентов вузов», так называемая академическая проверка. Гора родила мышь. Было отчислено несколько десятков человек из 1500-1700, но нервотрепка была всеобщая. Кто опасался за свое подколокольное или кулацкое происхождение, за подозрение в принадлежности к нэпманам, за несдержанные разговоры с общественными руководителями, отставание в учебных занятиях. Кто просто боялся попасть под гильотину времени. Чистка закончилась — все пришло в норму. За 4,5-5 лет МИИТ осуществлял неплохую подготовку специалистов, но политико-экономический кругозор выпускников того периода был ограничен.
Научно-технический комитет Народного комиссариата путей сообщения
Эта организация, в которой я начал работать с 1925 года сразу после окончания МИИТа, в течение семи лет четыре раза меняла свое название. Буду ее называть «НТК».
НТК был единственной научно-технической организацией на транспорте и, пожалуй, в области не только транспорта, но и строительства в Москве. В НТК были отделы инженерных исследований (мосты, пути, тяги, электротехника, механические и химические испытания материалов). Был Научно-технический совет с рядом секций.
Весь штат НТК составлял около 150 человек. Руководящий состав, члены совета — это были «сливки» научной общественности Москвы и Ленинграда. В работе НТК принимали участие Н.Е. Жуковский, М.М. Филоненко-Бородич, П.А. Велихов, И.П. Прокофьев, В.Н. Образцов, С.П. Сыромятников, М.Е. Правосудович, Е.В. Близняк. Отдел инженерных исследований возглавляли Н.С. Стрелецкий и его ближайший помощник И.М. Рабинович.
Я имел счастье попасть в эту научную школу вместе с другими молодыми специалистами: Ю.А. Нилендером, Е.Е. Гибшманом, В.В. Григорьевым, С.А. Бернштейном, К.К. Якобсоном; все они стали профессорами.
В этом отделе работали и старшие инженеры С.А. Ильясевич, Н.Н. Максимов, Л.М. Тауэр — это были люди «хорошего тона», с советской властью жили мирно. По знанию иностранных языков и хорошему французскому произношению я мог быть принят этим обществом. Но я с ними не сближался. Со всеми был на «вы», у них в гостях не бывал, в вечерах участия не принимал, а поддерживал дружеские отношения с пролетарским составом. Общество всегда по моему поводу иронизировало, но столкновений не было. «Была без радости любовь, Разлука будет без печали!»
Когда позднее судьба нас развела, то друг о друге вспоминали мало, но не без теплоты к нашей общей научной школе — НТК.
Отдел инженерных исследований положил начало в нашей стране углубленным теоретическим и экспериментальным исследованиям работы, да, именно работы под нагрузкой инженерных металлических конструкций, а несколько позднее и других объектов. Отдел включал испытательную станцию (рук. С.А. Ильясевич), которая выезжала на испытания мостов, изучала их работоспособность, пользуясь несложной аппаратурой, и давала заключения об их пригодности для эксплуатации. Станция была самой компетентной организацией в вопросах надежности мостов.
В камеральном бюро (рук. И.М. Рабинович) данные экспериментов обрабатывались и создавались теоретические положения. Было еще и путевое испытательное бюро.
Н.С. Стрелецкий в самом подлинном смысле этого слова — ученый. На вид слабого здоровья, он обладал поразительной трудоспособностью, которая сохранилась у него до конца жизни (82 года). Н.С. Стрелецкий — постоянный искатель нового в инженерном деле. Ему принадлежит первенство в организации широких экспериментов по испытанию мостов, а позднее и промышленных сооружений. Его инициатива — организация Центрального научно-исследовательского института промышленных сооружений (ЦНИИПС), впоследствии преобразованного в ЦНИИСК. Н.С. Стрелецкий — автор значительного числа проектов железнодорожных мостов, консультант проектов всех москворецких мостов, Ленинской библиотеки, крупнейшего арочного моста через Днепр в Запорожье и др. Н.С. Стрелецкий впервые применил статические методы расчета инженерных сооружений, был инициатором изучения законов веса мостов, перебросив таким образом идейный мост между исследованиями чисто теоретическими и экономическими.
Н.С. Стрелецкий вел борьбу за разумную эксплуатацию железнодорожных сооружений, за экономию металла при проектировании новых конструкций, за рациональное назначение допускаемых напряжений, за введение расчетов сооружений по предельному состоянию. Он руководил кафедрами строительных конструкций сначала в МВТУ, потом в Московском инженерно-строительном институте.
Ему пришлось пережить немало. В 1926 году из США в СССР приехал инженер Н.Ф. Косорез. С американской настойчивостью заставил тогдашнее руководство НКПС поверить в превосходство американской системы проектирования мостов, быстро окружил себя «инициативными молодыми специалистами», которые дружно набросились на Н.С. Стрелецкого и его школу с явными намеками на вредительство в мостах, тему в тот период модную. Ни сам Н.С. Стрелецкий, никто из его сподвижников репрессированы не были, но из НКПС ему пришлось уйти в промышленность. Впрочем, вероятно, к лучшему.
Н.Ф. Косорез был полностью дезавуирован в период борьбы с преклонением перед иностранной наукой и техникой. Он был опытный инженер, еще более опытный интриган, как ученый — нуль; впрочем, к этому наименованию он и не стремился.
Образованное им мостовое бюро из «инициативных молодых специалистов», состарившись, растворилось в проектных организациях НКПС. одно время удерживало административные посты в НКПС. Потом все кончилось. Бесплодная смоковница.
И.М. Рабинович — в молодости революционно настроенный студент, ненавидящий самодержавие, исключенный из вуза, — смог завершить высшее образование в МВТУ (строительный факультет) лишь в годы революции, в возрасте около 30 лет. Человек острого ума, большой трудоспособности, бесконечно любящий науку и преданный ей; сделал выдающийся вклад в теорию инженерных сооружений, в частности, в строительную механику. Ему принадлежит идея использования в строительной механике расчетов по методу конечных разностей, вантовых систем, сложных статически неопределимых систем, и в частности, при заданных напряжениях, расчетов сооружений балок и ферм на вибрацию, на взрывные нагрузки и т. д. Разработка теоретических положений у И.М. Рабиновича сопровождалась экспериментами. В НТК он постоянно участвовал в проведении испытаний под нагрузкой поездов, железнодорожных мостов.
После ухода из НКПС, почти одновременно с Н.С. Стрелецким, И.М. Рабинович занял кафедру строительной механики в МИСИ, а несколько позже — в Военно-инженерной академии им. В.В. Куйбышева. И.М. Рабиновичем опубликованы капитальные труды по расчетам ферм и других инженерных сооружений.
Человек редкой скромности, высокой интеллигентности и культуры, поэт, хороший знаток истории, литературы, абсолютный бессребреник, неподкупный, И.М. Рабинович являлся примером ученого-интеллигента, любящего книгу, углубленного в мир науки, сохранившего эту привязанность к ней до конца своих дней (90 лет).