Это было началом знакомства с Д.Ф.
Второй раз я встретился с ним в 1944 году. Я делал отчет о наших работах во время войны. Он задал вопрос: «В чем нуждаются профессора?» Я ответил: «В обеспечении НИР, но старая профессура мечтает иметь признание своей деятельности правительственными наградами». Он промолчал. Вслед за мной выступал директор завода. Тот окончил свое выступление словами: «Надо бы, Д.Ф., нам орденов подбросить!» Д.Ф. сверкнул глазами — это было признаком раздражения — и оборвал его: «Вот ты ордена пришел просить, а Николаев орденов не просит». Но в 1945 году человек 12 из состава МВТУ были награждены орденами.
Третья встреча с Д.Ф. состоялась по чрезвычайно важному для Училища поводу. Начались осложнения во взаимоотношениях директора Училища генерал-майора Евгения Сергеевича Андреева и генерал-полковника Д.Ф. Он посетил МВТУ. Я и группа профессоров его встретили, провели по лабораториям. Он всегда проявлял предельно внимательное отношение к культуре и, в частности, к чистоте помещений, испросил: «Где директор?» Узнав, что он находится в кабинете и ждет его там, не желая встретить, повернулся и уехал. Андреев ждал, что Д.Ф. зайдет к нему сам, но Д.Ф. посчитал неуважительным поведение Андреева. Это и было началом осложнений.
МВТУ находилось у Д.Ф. под крылом и относительно хорошо снабжалось. От Училища требовалась дисциплина. Другая группа вузов — университеты и политехнические институты — подчинялись Комитету высшей школы (КВШ). Снабжались они хуже, но администрация их чувствовала себя вольнее.
Андреев начал предпринимать шаги по переходу МВТУ в ведение КВШ. Д.Ф. этого не желал. Он вызвал меня и спросил: «Каково мнение профессуры?» Воспользовавшись двухдневным отсутствием Андреева, я созвал профессоров к себе по вопросу выполнения НИР, а в конце заседания между прочим спросил, как бы они смотрели на переход в ведение комитета, заикнувшись при этом, что, пожалуй, снабжение будет хуже. Я достиг цели. Профессора разволновались. Три или четыре человека резко выразились против перехода Училища в ведение КВШ, а Л.Г. Кифер заключил словами: «У профессуры нет стимулов к переходу». Я все запротоколировал и передал меморандум Д.Ф.
Андреев добился постановки вопроса о передаче МВТУ Комитету высшей школы на заседании СНК (Совета Народных Комиссаров — так называлось правительство. — Примеч. С.А. Жукова). По распоряжению Д.Ф. протокол был распечатан и передан на заседании всем членам СНК. Вопрос, поставленный Андреевым, был провален. Андреев рассвирепел, готов был снять меня с работы.
Помню, Д.Ф. вызвал меня и спросил, почему я не в рядах партии. Я ответил что-то не очень внятное, он бросил реплику: «Может, рекомендаций не хватает, могу добавить». Я поблагодарил, но подал заявление о вступлении в ряды КПСС позднее: постеснялся обратиться к нему.
Итак, в МВТУ коллектив разделился на наркоматчиков (Николаев) и комитетчиков (Андреев и партком). Через 2 года МВТУ было передано из ведомства Наркомата вооружения в Минвуз СССР, но уже по постановлению правительства, как и большинство технических вузов.
Мне было бы трудно оставаться в МВТУ, если бы не беда, которая стряслась со всей группой комитетчиков.
В 1946 году в МВТУ был направлен наш декан факультета М.И. Воронин в качестве парторга ЦК. Он, как и я, был ярым наркоматчиком. Парторганизация Воронина признавать не хотела. Он имел тяжелый характер: был подозрителен, мстителен, необъективен, намекал каждому, что подозревает во вредительстве, — вообще создавал нервную обстановку, но был эрудирован, трудоспособен, инициативен, тверд в решениях, неплохой организатор.
Комитетчики во главе с молчаливым директором на партийном собрании отклонили кандидатуру Воронина при его выборах в состав парткома МВТУ. Собрание разделилось. В ЦК и МГК не понравился такой выпад со стороны комитетчиков. Директор МВТУ генерал Андреев был снят с работы и отправлен рядовым преподавателем в Военно-воздушную академию. Четыре человека были репрессированы, секретарь парткома Кузнецов и Чутуев исключены из рядов КПСС; человек 13 были переведены в другие вузы — это А.М. Мариенбах, М.Н. Кунявский, И.Я. Рабинович, Ю.Я. Каценбоген, М.С. Ховах, М.М. Зайчик, Д.М. Золотарева и ряд других. Это был разгром оппозиции.
Пришли на смену: директор И.А. Попов, зам. по учебной части Л.П. Лазарев, парторг М.И. Воронин. В.Д. Лубенец меня поздравил с «ситуацией». Положение мое резко изменилось.
Возвращаюсь к Д.Ф.
Однажды в одном из посланий к нему я расшифровал его фамилию свойствами характера: «Устремление, Сила, Талант, Инициатива, Настойчивость, Одухотворенность, Воля». Он прочитал и сказал: «Вот как получилось». Это действительно его характеризовало.
Д.Ф. мало говорил, он любил слушать. Слушает внимательно, не забывает, любит контролировать деятельность не по отчетам, а по существу, внезапными наездами. Бывали случаи, когда приезжал на завод без пропуска «инкогнито» — директор получал нагоняй. Однажды вошел в цех завода и увидел двух старых женщин, спокойно сидящих. На его вопрос: «А что вы, старушки, делаете?» — последовал ответ: «А мы, батюшка, вяжем». И это в трудный 1945 год.
Приезжая в Училище, осматривал все, не исключая кухонь и туалетов. Его приезд не оставался безрезультатным.
Его жена, Таисия Алексеевна Брыкалова-Устинова, была прикрепленным членом КПСС к партийной организации МВТУ. Она выполняла обязанности по линии участия в разных комиссиях и особенно опекала машиностроительный факультет. Таисия Алексеевна являлась примером того, как мощный вихрь Октябрьской революции поднял девушку из гущи рабочей среды, преобразовав в высококультурного и всесторонне интеллигентного человека, активного воспитателя, а не просто супругу. У нее для каждого находилось приветливое слово, абсолютная простота обращения. Об их доме некоторые говорили: «Я другого не знаю дома, где так вольно дышит человек». Она и ее супруг создавали атмосферу непринужденности, которой можно было позавидовать.
У них бывали Сергей Александрович Афанасьев, Леонид Васильевич Смирнов, Вячеслав Васильевич Гришин. Бывали с семьями. Раз встретил Владимира Павловича Бармина.
Таисия Алексеевна помогала начинающей актрисе Милашкиной, которая выросла до уровня народной артистки. В доме гостям всегда показывали кино. Д.Ф. любил просматривать даже не один, а несколько фильмов подряд. Разъезжались поздно, не раньше полуночи, тем более что Д.Ф. сам нередко появлялся дома после 9 часов вечера. Таисия Алексеевна нередко находилась в нервном напряжении, беспокоилась за Д.Ф., за сына. Мне кажется, ее волнения и были причиной преждевременного ухода из жизни. Ее смерть — удар для всей семьи, которого не ждал никто.
Д.Ф. интересовался многим, даже сварными конструкциями.
Все мои книги принимал и складывал в кабинете, особенно был заинтересован соединением биологических тканей ультразвуком.
Получив книгу, сказал: «Непременно с личной подписью пошлите книгу в Ленинград Григорию Васильевичу Романову».
Я никогда не обращался к нему с личными просьбами. Мне кажется, он и не приветствовал их. Он чувствовал, узнавал о трудном моменте в жизни человека и незаметно для него помогал. Бесценное качество!
В жизни он мне не раз очень помогал.
Назначение Д.Ф. на новую руководящую должность нас не обрадовало, оно отдаляло от сферы его прежней деятельности. Его жена расточала доброту к людям и не оскудевала от этого. С большой нежностью она выполняла обязанности не только жены, но и матери и бабушки. Все время беспокоилась о здоровье членов семьи. Условия жизни были хорошие, а члены семьи болели часто.
Сын Коля, наш студент, перенял многие свойства отца — выдержанность, неторопливость, глубокое постижение сути вопроса, умение слушать, приветливость и строгость. На младшем курсе ему пришла в голову мысль стать медиком. Он перешел в Мединститут, но через год или полтора вернулся в МВТУ и с отличием окончил его по кафедре радиоэлектроники. Он разносторонне образован, хорошо знает литературу техническую и не только техническую, владеет английским языком. Меня не удивляет, что он быстро вырос до главного конструктора НИИ. Умеет по-отцовски работать. Избран в возрасте 50 лет членом-корреспондентом АН СССР. Хорошо! А Д.Ф. работал всегда очень много, праздников и выходных дней почти не знал, приезжал домой по будням нередко в 10-12 ночи. А с утра снова на работу. Мне бывает жаль, что время такого действительно занятого человека затрачивается на то, что вызывает вопрос — а рационально ли это? Несмотря на свой квазиспокойный характер, во всяком случае, в прошлом, он нередко делал серьезные внушения подчиненным, его разносов боялись. Человек большой личной скромности. В далеком прошлом (1945) МВТУ хотело ставить вопрос о присуждении ему степени доктора технических наук без защиты диссертации, чего он по эрудиции, деятельности, эффективности результатов, безусловно, заслуживал. Категорически отказался от представления.
Д.Ф. всегда с большим уважением относился к МВТУ. Здесь он окончил 4 курса, а затем с большой группой студентов был направлен на дальнейшее обучение в Военно-механический институт в Ленинград. С неудовольствием вспоминал он это откомандирование и считал себя воспитанником Училища, уважал профессуру МВТУ, его традиции.
К сожалению, печать не пропустила в книге «150 лет МВТУ» его фамилию как выпускника Училища, так как по документам он все же Училища не кончал.
Д.Ф. курировал Училище во все трудные моменты его жизни. Во время войны, после нее в бытность свою на всех руководящих постах. Делал это незаметно. Даже в последнее время: продвижение некоторых наших товарищей по военной линии, получение оборудования (ангаров), выделение средств на строительство (1 млн руб.) — все это делалось с его помощью, незаметной окружающим. Большую роль он сыграл 5 лет назад в утверждении Госпланом долевых взносов оборонных министерств.
Д.Ф. направлял работников Училища для обследования организаций, которыми интересовался, в Ленинград, Ижевск и внимательно изучал выводы.