В замке Груссей Серебряков работет с Терри над созданием образа идеального поместья, объединяющего итальянский, русский, английский и французский стили, прозванного критиками стилем «космополитической ностальгии». К сожалению, в рамках данной статьи мы не можем подробно остановиться на всех новшествах и изобретениях, сделанных де Бестеги совместно с Терри и Серебряковым. Стоит только отметить, что профессиональное становление Александра Серебрякова как дизайнера, а также вся его последующая карьера начались с этого предприятия.
В первые годы работы в Груссей Серебряков – живописец, изображающий интерьеры. Но очень скоро он становится соавтором, разрабатывающим и выполняющим росписи стен и дессю-де-портов. Начав как живописец, он постепенно вникает и в ход работ дизайнера – Терри. Он создает сначала вместе с ним, а через несколько лет уже и самостоятельно образцы дизайна и архитектуры, но всегда опираясь на опыт, полученный в период работы под руководством Терри.
Одним из первых интерьеров замка Груссей, запечатленных Серебряковым, стал холл, увешанный оленьими рогами и замечательный своей монументальной витой лестницей, ведущей на второй этаж и расходящейся двумя крыльями посередине. В этой акварели, написанной в 1942 г., очевидно влияние на авторов дизайна стилей ар-деко и Людовика XVII. Следует отметить, что витые лестницы – это «фирменный знак» Эмилио Терри, который в 1933 г. придумал лестницу с двойной спиралью. Вместе с макетом этого изобретения он изображен на портрете, написанном в 1936 г. Сальвадором Дали. [см. цв. ил.]
Акварели с интерьерами Груссей будут опубликованы в 1946 г. в журнале Harper’s Bazaar5. Благодаря этой публикации, Шарль де Бестеги становится эталоном вкуса в дизайне замковых интерьеров. В дальнейшем Серебрякову предстоит спроектировать не один интерьер по подобию Груссей.
Что означал для молодого художника заказ де Бестеги? В середине XX в. Серебрякову фактически предлагают должность придворного художника, в обязанности которого входит планомерно выполнять живописный отчет о новых интерьерно-оформительских опусах владельца замка. Для выполнения этой работы Александру приходится срочно освоить новую профессию «портретиста интерьеров» – так этот живописный жанр принято называть во Франции. Этот проект, в котором проявился талант молодого художника: присущая ему точность в изображении деталей и передаче колорита, принесет сразу по исполнении акварелей большое количество новых заказов.
Вхождение Серебрякова в круг европейской элиты того времени, сначала на правах художника, а затем и на правах дизайнера, работавшего рука об руку с Эмилио Терри, способствует тому, что к концу 1940-х гг. к нему обращается уже как к дизайнеру почти весь парижский бомонд. Среди них богатый чилиец Артуро Лопес и его друг Барон де Реде – владелец дворца Отель Ламбер в Париже, члены семьи Ротшильдов, граф и графиня Зубовы, известные тем, что основали в Женеве фонд-музей старинной мебели и декоративного искусства в память о погибшей дочери, и даже знаменитые французские парфюмеры, такие, как дом Роша.
Однако, несмотря на все увеличивающееся количество заказов по дизайну интерьеров, Александр не оставит вплоть до 1970 г. работу «портретиста интерьеров».
Мне хотелось бы сделать небольшой экскурс в историю интерьерной живописи в России, что позволит объяснить возобновление моды на нее во Франции в 1940-1950-е гг. Акварели с изображением интерьеров были особенно популярны в России и в Европе в XIX в. Приведем в пример «Вид Андреевского зала» в Большом Кремлевском дворце – акварель архитектора Ухтомского. Рудольф фон Альт, австрийский художник, запечатлел на своих картинах убранство интерьеров дворца графа Разумовского в Вене, а русский художник итальянского происхождения Луиджи Премацци оставил нам выполненные с фотографической точностью интерьеры особняка барона Штиглица в Петербурге. Александр
Бенуа писал вестибюль дворца в Павловске, а Зинаида Серебрякова рисовала синюю гостиную в доме Бенуа в Петербурге. Таким образом, Александр продолжает традицию художников, «портретировавших» интерьеры в XIX – начале XX в. Вопрос, который возникает сразу: почему в Европе вновь стало востребованным портретирование интерьеров в середине XX в., когда уже существовала не только фотография, но и кинематограф? Наиболее простой ответ состоит в том, что первая цветная фотопленка, позволяющая получать цветные отпечатки, поступила в продажу только в 1942 г.
Однако существует и иной мотив у крупной буржуазии обратиться к столь устаревшим формам изображения своих владений. Возможно это было желание богатых европейских фамилий, сделавших состояния на колониальных товарах, походить на вельможную аристократию Франции XVIII в., подражая им как в покупке замков, так и в декорации интерьеров. Это стремление подражать аристократии прошлого возродило и новую манеру в дизайне, которая сводилась к подражанию старым королевским стилям, собранным воедино. И, конечно, подражание аристократии выразилось в заказах на интерьерную живопись. Этот взгляд в прошлое, его имитация также близки эстетике «Мира искусства» и потому вполне могли соответствовать вкусам самого Александра Серебрякова.
Помимо постоянной работы в замке де Груссей Александр получает заказ на интерьерные акварели от семьи Дитчлей, владельцев именья Сент-Джил-хаус в Англии. Как показывают архивы художника, каждое изображение интерьера требует длительной подготовки. Александр делает около 200 эскизов к каждой акварели. Сначала он с точностью миниатюриста воспроизводит детали интерьера – ковер и узор на нем, кресла и обивочные ткани, картины в интерьере и сюжеты на шпалерах. Отдельно рисует каждый предмет в интерьере и уже потом располагает его вместе с другими в перспективе.
Еще одна сторона творчества Серебрякова раскрылась в новой затее де Бестеги. В 1951 г. он организует в Венеции, в недавно приобретенном им палаццо Лабиа, знаменитом своими монументальными росписями Тьеполо, так называемый «Бал века». На этот праздник новый владелец палаццо пригласил представителей аристократических фамилий Европы и крупной буржуазии, известных политиков, среди которых был Уинстон Черчилль, знаменитых художников, назовем лишь Кокто и Сальвадора Дали. Гостям предлагалось явиться в костюмах XVIII в. Некоторые из них были выполнены по рисункам Сальвадора Дали, над другими работали Нина Риччи, Пьер Карден и Кристиан Диор. Сам Александр, описывая «китайские костюмы», сшитые Ниной Риччи для Артуро Лопеса и его друзей, рассказывал: «роскошь неописуемая, ибо шелка, золото, драгоценные камни и т. д., так что эти костюмы, как сострил один из приглашенных, должны быть после бала все поставлены в витрины». На память о бале Александр рисует для Лопеса шуточную акварель, где тот в костюме китайского императора возглавляет процессию из свиты в китайских костюмах, [см. цв. ил.]
Во время пребывания в Венеции Серебряков выполнял роль одновременно бытописателя событий для Бестеги и дизайнера, работающего над созданием интерьеров для Артуро Лопеса. От этой поездки сохранились письма Александра к матери, где он подробно описывает и свою ежедневную работу и гостей, прибывших на праздник, и сам бал. «Как говорят в Венеции, де Бестеги стал более знаменит, чем Муссолини! Все, от мала до велика говорят только о нем. Говорили о моей программе работы – меня просят ничего не делать, как только для него – говорит, что у него целый список предвиден для меня!»6. В этом же письме Александр сообщает, что «ездил в каменоломни смотреть мрамор, который Лопес хочет купить для постройки своего дома» – здесь Александр пишет о дворце в предместье Нейи, который Артуро Лопес приобрел и перестроил в новом вкусе. Как явствует из письма, в начале 1950-х гг. Александр самостоятельно создает эскизы оформления интерьеров и занимается подбором материала для Лопеса. Это подтверждается следующей строкой из письма: «не было ни секунды времени – ибо я ведь рисую к завтрашнему дню рисунок в натуральную величину двухметровой люстры, которые они хотят здесь заказать из стекла». Если внимательно рассматривать интерьеры Лопеса в предместье Нейи, то становится понятно, что они созданы под влиянием стиля Людовика XVII, придуманного Терри. Это видно в оформлении Китайской гостиной особняка, которая по своему холодному колориту и строгости декора напоминает скорее интерьеры эпохи Людовика XVI с вкраплением элементов шинуазри в резной отделке стен.
После венецианского бала количество заказов на дизайн интерьеров только увеличивалось. С 1956 по 1960 г. Серебряков оформлял интерьеры замка Лафит для Ротшильдов, замков де ла Порт, де Ферьер, Флери-ан-Бьер и многих других, принадлежавших друзьям Шарля де Бестеги. Почти все интерьеры Александр проектирует в столь полюбившемся заказчикам фантазийном стиле Людовика XVII.
Начав в 1940 г. работать у Шарля де Бестеги, Серебряков вместе с Терри создают не только новый замковый интерьер, но и новый садово-парковый ансамбль. Одной из прихотей де Бестеги было устройство так называемых «фантазийных руин», которые на самом деле представляют собой небольшие павильоны, живописно разбросанные по парку. Вместе Серебряков и Бестеги придумывают растительный лабиринт для парка.
В 1962 г. Серебряков проектирует пагоду в парке де Груссей. По замыслу де Бестеги, октогональный павильон, расписанный в бело-коричневой гамме, должен был удивлять по контрасту с классицистическими павильонами, разбросанными по парку. По эскизу, выполненному Серебряковым, стены восьмиугольного павильона представляют собой расписные панно и порт-фенетры. Однако в специальной литературе проект приписывают Эмилио Терри, автору других павильонов в неоклассическом стиле парка де Груссей. Пагода, возведенная в именье де Бестеги, станет прототипом павильона, который Александр спроектирует 30 лет спустя для своего нового заказчика в парке Апремон.
После смерти в 1970 г. Шарля де Бестеги последователь этого легендарного персонажа Жиль де Бриссак, унаследовав замок Апремон, начинает переделку интерьера и парка. Заручившись сотрудничеством Серебрякова, он застраивает парк «фантазийными руинами», продолжая и модернизируя при помощи Александра дизайнерскую находку де Бестеги.