5.
Еще более прямолинеен в высказываниях по поводу учебных занятий Б. Григорьев: «Чтобы с голоду не подохнуть. И так нас много, а тут учи секретам людишек»6.
«Немногим, – как пишет русский журналист-эмигрант В. Зеелер, – удается заниматься чистым искусством»7. Ему вторит А. Бенуа: «Нельзя остаться на старости лет „просто художником“. Революция нас разорила, вырвала из-под нас почву, и мы теперь отданы на произвол (о да, произвол!) судьбы. Да и за грехи, вероятно, приходится расплачиваться»8.
Ил. 2. В русской мастерской по росписи фарфоровых изделий. Завод Ф. Юсупова «Фолья» (?). Париж. 1920-е гг. Фото из архива А.А. Корлякова.
Что же касается самого французского художественного образования, то его ведущие школы: Парижскую школу изящных искусств, Национальную школу декоративных искусств, Академию Коларосси, Гран Шомьер, как и до 1917 г., продолжали посещать состоятельные художники.
С 1917 по 1939 г. в Парижской школе изящных искусств были записаны 43 студента русского происхождения и примерно 150 вольнослушателей с посещением различных мастерских9. В Национальной школе декоративных искусств также учились русские студенты и преподавали русские художники: Н. Гончарова (сценографию), В. Шухаев (рисунок), Оскар Фредман-Клюзель (скульптуру). Известно, что эту школу в 1924 г. закончила талантливая Мария Рябушинская, трагически погибшая в 1939 г. Здесь учились Семен Лиссим, постимпрессионист Д.В. Меринов, театральные художники Лидия и Ростислав Добужинские, Мария Авксентьева-Прегель и др.
В Парижской академии современного искусства Ф. Леже и А. Озанфана Александра Экстер с 1925 по 1930 читала лекции по сценографии, позже преподавала композицию в живописи и театральное искусство в Ателье М. Франкетти. Учениками А. Экстер в Париже были С. Лиссим (работавший на Севрской фарфоровой мануфактуре) и Эрна Дем (Давидова, 1889–1943), скульптор, художник по фарфору и керамике, участница Всемирной выставки в Париже в 1937 г. (умерла в концлагере). Сын композитора Стравинского Федор Стравинский посещал мастерские Брака, Дерена, Пикассо.
В русском художественном преподавании отметились художники разных направлений: неоакадемического (живописцы-рисовальщики: А. Яковлев, В. Шухаев, Б. Григорьев), импрессионистического (К. Коровин), художники-стилизаторы круга «Мир искусства» (К. Сомов, И. Билибин, М. Добужинский, Н. Милиоти), «левые» и модернисты, ориентированные на формальный эксперимент (С. Делоне, А. Экстер, Н. Гончарова) и чистые прикладники, такие как Н. Глоба.
Географически почти все «русские» школы и курсы находились на юго-востоке Парижа: на Монпарнасе и в «русских» кварталах (15, 16 округа).
Ил. 6. М.К. Тенишева в период эмиграции. Воскрессон. Франция. Собрание Броккардо.
Еще в начале XX в. в Париже существовали русские академии, дававшие возможность русским «метекам» (выражение Маркаде) работать и существовать10. Одной из первых стала академия талантливой кубистки, ученицы Матисса Марии Васильевны Васильевой. Она открылась в 1901 г. в доме 21 по авеню Мэн. Спустя десять лет на той же улице в доме 54 возникла вторая, которая называлась Русская академия в Париже, существовавшая как учебно-просветительское учреждение с 1911 по 1914 г. и имевшая два отделения – живописное и графическое11. Сначала ее старостой была Мария Васильева, но после конфликта, возникшего между ней и руководством, академия разделилась и стала выступать в двух ипостасях: как «Русская академия» (под руководством скульптора Сергея Булаковского, ставшего в советской России одним из ведущих советских скульпторов) и «Свободная академия Марии Васильевой» – существовавшая уже как личная мастерская художницы, на авеню Мэн 21. Известно, что в 1913–1914 гг. с лекциями в ней выступали Ф. Леже и А.В. Луначарский12. Именно эту академию для дискуссий посещали Матисс, Брак, Пикассо, тот же Леже и Модильяни. В 1912 г. в Париже существовала собственная художественная школа скульптора-авангардиста А.И. Архипенко, [см. цв. ил.]
Ил. 7. Школа-мастерская А. Яковлева-В. Шухаева на ул. Кампань-Премьер. Париж.
В 1934 г. Мария Васильева возобновила учебные занятия в своей академии, которые были прерваны с началом 2-й мировой войны13.
Одним из первых профессиональных учебных заведений в Париже уже после 1917 г. стала Школа-мастерская для детей-сирот княгини Тенишевой, в которой начиная с 1918 г. ученики могли учиться шитью, вышивке, кружевоплетению, изучать технику эмали, копировать дореволюционные образцы, изготовлять недорогие поделки. (Пл. 6)
Школа находилась в предместье Парижа в Воскрессоне. В 1920-е гг. (до 1928 г.) эта двухэтажная вилла «Прис» «постепенно превратилась в «Малое Талашкино». Мария Клавдиевна снова берется за эмали. Сюда часто приезжают гости – Н.К. Рерих с семьей, П.Я. Билибин с женой – А.В. Щекотихиной-Потоцкой, Ф.А. Малявин, Рябушинские и многие другие»14. Увы, здание не сохранилось, а все оборудование школы после смерти Тенишевой переехало в Прагу, [см. цв. ил.]
Надо заметить, что организация художественного образования всегда было делом дорогим и затратным. Если при создании танцевальных школ особых материальных трудностей не возникало (только в Париже существовало их более шестидесяти), то при организации школ, особенно декоративно-прикладного профиля, возникали немалые специфические сложности – например, одного оборудования для эмальерной мастерской княгини Тенишевой (судя по описи) понадобилось несколько десятков ящиков и станков15.
Среди русских художественных школ 1920-30-х гг., существовавших в Париже, можно выделить школы трех направлений: академического (например, мастерская Яковлева и Шухаева); мирискуснического (студии Билибина и Добужинского) и школа декоративно-прикладного искусства (институт Н.В. Глобы). Ученики последнего изучали не только рисунок и живопись, но и декоративную стилизацию, орнамент, технологию, материаловедение, работали в мастерских. Все названные имена имели высокую репутацию и были художниками с большим педагогическим опытом, со своей системой, методикой, учениками.
Одной из самых престижных академических школ была мастерская лучших учеников Д. Кардовского – Александра Яковлева и Василия Шухаева. А. Яковлев открывает ее уже в декабре 1921 г. в доме 17 на рю Кампань Премьер и объявляет набор учеников. В 1922 г. к нему присоединяется прибывший по его вызову В. Шухаев вместе с женой Верой Федоровной Шухаевой. (Ил. 7)
В Париже «резиновые воины» Кардовского (выражение Б. Григорьева), подобрав знамя идеальной академии„указывали новый, диаметрально противоположный импрессионизму подход к трактовке натуры и требовали от учеников дисциплины и координации художественной воли, строгого реалистического подхода к натуре16.
Главное в этюдах и рисунках данной школы было «учить грамоте, мастерству – делать мастера, не художника». Этот методический подход сильно отличал школу Яковлева-Шухаева от свободной – т. е. «без руководителей и наставников» – академии Марии Васильевой и, в целом, от «эколь де пари».
«Яковлев процветает, – пишет в письме к сестре К. Сомов, – у него большое имя и, по-видимому, есть деньги и заказы, а Шухаев, говорят, прозябает и питается школой, которую открыл в районе Монпарнаса. Он и в Париже сумел… обрести талантливых учеников. Живут же оба в сердце Парижа, в центре ночных ресторанов и увеселений – на Монмартре. У обоих прелестные мастерские»17. Из писем Сомова видно, что преподавал, главным образом, Шухаев. А Яковлев, «по обычаю работавший как машина»: для кино, для театра, для фирмы Ситроен, для частных заказов – оформлял интерьеры и поражал иногда блестящим умением писать обнаженную натуру за 1,5 часа18.
К слову, Шухаев работал не меньше – делал заказы на костюмы для фильмов, театральные и декоративные работы, иллюстрационные.
Об особенностях школ обоих «отцов-основателей» художественной школы писал Н. Радлов: «За последние десять лет… наметились два взгляда на этюдный рисунок – один путь, по которому идут Сомов и Петров-Водкин, другой Яковлев и Шухаев. Первые —„ищут линии“, вторые – „требуют только формы“. У Сомова линия не существующая объективно имеет право быть только как граница формы, и если они ищут ее, то через форму; Яковлев идет дальше, он не ищет линии, она должна явиться сама, как результат формы»19.
О стиле школы пишет и Сергей Маковский: «Искусство Яковлева и Шухаева, „этих близнецов“ из академической мастерской Кардовского, провозгласивших догму неоклассицизма, это графический стиль и стилизация… академии. Ведь если Сомов стилизует в духе рококо, Добужинский – в ампирном вкусе, а Билибин – во вкусе народных лубков, то почему бы не процветать и академической стилизации»20.
Занятно, что приходилось Шухаеву учить и иностранцев – «теперь из Америки приезжают дикие американцы, думающие, что за деньги все можно», приезжают учиться технике темперы или познакомиться с его методом преподавания рисунка. (Ил. 8) Так, одна американка взяла четыре урока и, вернувшись в Америку, открыла свою школу, где она преподавала по методу «знаменитого русского художника Василия Шухаева и брала втридорога»21, [см. цв. ил.]
В целом, значение Яковлева и Шухаева, помимо первопроходческой и «сберегательной» миссий, в том, что они, по словам Маковского, принесли в Париж «новое и яркое возрождение академической формы»22. Они остались русскими «реалистами старого типа»23. Для педагогики тем более ценно возрождение школьного канона24.
Ил. 8. Художница О.Н. Сысоева (жена авиаконструктора В.Н. Сысоева) на фоне автопортрета и других своих работ. Париж. 1930.
Говоря о роли Яковлева и Шухаева именно в образовании, важно указать на устраивавшиеся ими выставки учеников, среди которых были: Анчер, Авксентьева (Прегель), О.М. Бернацкая (Савич), занимавшаяся еще в академии Гран-Шомьер и в мастерской Б. Григорьева,