— Неправильный Ангел. Нестабильный Ангел. Нарушаю баланс Света, — ехидно закончил за неё Люсьен, — впрочем, братья Ли гораздо слабее меня. То есть, в некотором роде я уникум, оригинал. Ты же уже очарована, правда?
— Я просто смертельно голодна, — Астильба тряхнула волосами, скидывая наваждение и усилием воли опуская взгляд к тарелке. Отчаянно ковыряясь в ней вилкой, она добавила, — и не приставай ко мне с глупостями, я ем рыбу! Не хочу подавиться. Или случайно плюнуть в тебя костью.
Люсьен закатил глаза:
— Милашка!
— А ты отврашшш…тительный бабник. И развратник. Сандер прав! — Эсти быстро пережевала рыбу, глотнула ещё вина для храбрости.
— А, значит, ты уже познакомилась с нашим драчуном. Ну, он просто мне завидует. Он популярен, но не у тех, у кого ему хотелось бы, милая, — Люсьен вдруг поднялся с песка и по-кошачьи мягко перебрался за её спину. Склонился над ней, будто разглядывая её сверху, и вдруг прошептал, — ты же не променяешь меня на него, верно? Ты не можешь сбежать, едва я выбрал тебя…
— Сандер симпатичный. Он, конечно, грубый. Но думаю, сейчас он мне нравится больше, а ты…
Она не успела договорить. Раздался звон тарелок, упавших со стола. Блюдо с виноградом покатилось по маленьким плоским камням, следом за ним тарелки с яблоками, персиками и остатками рыбы. Осколки разбитого стекла печально прозвенели, но Астильбе не было до этого дела. Она смотрела на вампира, зажатая в тиски его крепкими руками. Снова этот сумасшедший взгляд с алыми всполохами. И она, Астильба, на столе вместо закуски.
Поцелуй оказался терпким. Губы Люсьена пахли вином. Один поцелуй, и у неё закружилась голова. Возможно, именно эти губы она всегда искала. Мягкие, безумные и настойчивые. Он требовательно надавил языком на маленький рот и, раскрывая его, как неведомый тайник, быстро втянул её безучастный язычок в страстный поединок. Тем временем его пальцы рисовали узоры на плечах, волосах, очерчивая круг, заманивая, заставляя трепетать от желания.
Всего один лёгкий укус вампира, и щекочущее азартом чувство беспомощности и острого наслаждения бьётся в каждой клеточке её тела.
Он лёг на неё сверху, и Эсти почувствовала напряжение его, там, внизу. И отчаянные попытки расстегнуть ей юбку. Гладя ее полусогнутое колено, он шептал какие-то непристойности. Что-то о том, что его королева будет довольна этой ночью. Что ни один Сандер не сможет посмотреть на неё утром, ведь она не в силах будет подняться с кровати после его, Люсьена, ласк:
— Хочу услышать, как ты стонешь, Ангелика! Только сегодня и для меня, — мурлыкал он, сминая юбку девушки и запуская ладонь под ткань ее бридж, — позволь почувствовать твой вкус.
Тут Астильба ощутила отвращение к самой себе. Несмотря на огонь желания, бегущий по венам, она увидела себя со стороны… жалкой. Люсьен, видимо ни разу не испытывал отказа. Его ласки опьяняли, как сладчайшие восточные благовония. Но какая роль ей доводится сейчас? Он её совсем не знает, а она готова сдаться, подарить себя, как дешевую побрякушку.
Что думали женщины, которых Люсьен соблазнял до неё? Что станут для него богинями, опутают любовью его холодное сердце?
«Простушка! Он быстро с ней наиграется!» — промелькнули в её голове слова кого-то из учеников.
— Осторожнее! Или эти перья тебя порежут. Дыханием Ангела можно искромсать на кусочки любую вещь. Или плоть. Верно?
Люсьен замер, больше не удерживая ее руки. Он то и дело бросал косой взгляд на три слабо светящихся белых пера, острые концы которых коснулись его шеи.
— Брось, нам хорошо вдвоём. Ты тоже это чувствуешь! Мы подходим друг другу, — Люсьен сделал слабое движение руками, словно очерчивая в воздухе её грудь, спину и бедра. Астильба вновь почувствовала, что жаждет прикосновения этих рук и краснеет под его возбуждённым взглядом. — Никогда не обнимал никого, прекраснее тебя. Почему ты останавливаешь меня?
— Мне не нравится чувствовать себя в ловушке, — отрезала Астильба, — и перестань водить ладонями в воздухе. Мне не нужны сюрпризы. Верни меня в Академию немедленно. Или я добавлю шрамов на твоей красивой шее. И мне наплевать, насколько у тебя мощная сила.
— Ангелика, я никогда не стану принуждать тебя. Ты захочешь меня сама. Я точно знаю, что ты придёшь ко мне. Пусть не сегодня, но я подожду. Я сохраню воспоминания об этой ночи, милая, — он отошёл от нее, и даже подал руку, помогая подняться. В его взгляде читалось что-то новое. Интерес и раздражение.
Астильба же ненавидела себя за слабость. Первый мужчина, которого ей захотелось подпустить к себе так близко, оказался вампиром со своими тайными планами.
Она не обманывалась. Люсьен что-то задумал, и она — лишь пешка в его загадочной игре.
Глава 10
Эсти проснулась от перезвона старых часов, которые обнаружились в тёмном углу, среди скудной обстановки её комнаты. Очевидно, часы зачарованы так, чтобы учащиеся Академии не просыпали занятия.
«Удивительно, что Ангелам нужен сон», — лениво размышляла Астильба, по пути в душ. Холодная вода, щедро окатившая её с головы до пят, прогнала не только сон, но и пустоту из мыслей. Она вспомнила ночное приключение с Люсьеном, где и как он дотрагивался до неё, и мгновенно почувствовала прилив возбуждения.
Новая порция холодной воды принесла с собой неприятные воспоминания. Мысли о другом мужчине, человеке из не столь отдалённого прошлого, заставили Эсти задрожать всем телом, ощутив ужас и отвращение. Зеркала вокруг отразили гримасу боли на лице девушки, и та поспешно вышла из душа, по пути схватив полотенце и закутываясь в него.
Ноги не держали. Хотелось упасть и не вставать. Всё тело мгновенно отяжелело. Астильба кое-как добралась до кровати и без сил опустилась на неё. Воспоминания, из-за которых она поклялась себе никогда больше не сближаться с мужчинами, накрыли её глухим саваном.
…Снова она видела ту комнату, выдержанную в светло-коричневой гамме. Мягкий плед на огромной кровати, пушистый ковёр на полу. А на окне — узорная гирлянда из золотых огней.
Просторная и почти пустая комната. Дневной зимний свет, лишённый тепла. Занавески, подрагивающие от порывов ветра.
Эсти знала, что кричать бесполезно. Здесь никто её не услышит. Она уже пыталась и не раз. За что всегда получала хлёсткие удары по лицу. Похитителю не нравилось серьёзно калечить её. Всё равно, что портить любимую игрушку.
Вот и сейчас Эсти сидела на кровати, глядя на пышную юбку со светло-голубыми воланами, из какой-то переливающейся ткани в комбинации с креп-шифоном и гипюром, усыпанную синими пайетками. Грудь, спину и живот прикрывал синий топ, лямочки и вырез которого украшали мелкие блестящие цирконы. Руки крепко связаны ремнем за спиной, но, даже будь она свободна, сил сбежать не нашлось бы. Находясь рядом с похитителем, чьего имени она даже не знала, Эсти уже давно только выполняла его приказы: ела, спала, пила, одевалась… Хотя последнее время всё чаще предпочитал это делать сам мужчина. Ему нравилось наряжать ее, тринадцатилетнюю девушку, как будто она застряла в детском возрасте, или просто являлась куклой без души и чувств.
— О чём ты думаешь? Улыбнись мне, Триша, я так люблю твою улыбку. Я же приготовил тебе отличный подарок. Ты не сможешь устоять, — мужчина вдруг опустился на колени рядом с её кроватью.
Сердце Эсти вздрогнуло. Что на этот раз? Он не позволял себе никаких пошлостей, о которых Астильба узнала уже давно, как-то ночью переключая каналы телевизора. Похититель имел собственные представления о нравственности, и одно из них — девочка должна подрасти. Но трогать её, прижимать к себе, целовать, в том числе и по-французски, он себе разрешал.
Сейчас Эсти смотрела на него сверху-вниз и ненавидела каждую чёрточку его лица. Он никогда не называл своего имени. И в этой, запертой от всего мира, комнате, Астильба не нашла ни одной его вещи. Кто он такой, оставалось загадкой. Просто тень, а не человек.
Тень, потерявшаяся в блеске сияния её матери. Её покойной матери… Тень, не сумевшая принять и смириться с потерей. Тень, отчаянно желавшая создать себе нового кумира.
Водянистые светло-голубые глаза, жидкие волосы до плеч, связанные за спиной шнурком, лысина на затылке, тёмные очки, которые он любил одевать даже в помещении, словно старался отделить себя от остального мира. Ничем не примечательная внешность тридцатилетнего мужчины. Может быть, идеальный клерк. Как вариант, работал в компании ее отца. Иначе, как сумел так близко подобраться к дочери Лаудона? Или всё же принадлежал к менеджерам высшего звена? Слишком уж у него роскошная вилла на берегу моря.
— Наше первое Рождество вместе, моя дорогая Триша!
— Но я — не Триша! — вырвалось у нее. Эсти испуганно прикрыла глаза и сжалась в ожидании неминуемого удара. Только его не последовало. Короткий недовольный вздох, и затем холодный ответ:
— Ты — Триша, моя Триша. Но не стоит об этом. В праздничный день, в наше первое совместное Рождество, я решил преподнести тебе подарок. Будешь хорошей девочкой и получишь ещё много таких. Ты же сможешь вылечиться от этой болезни? Считать себя другим человеком?
Астильба открыла глаза и заметила, что брови похитителя опасно сошлись на переносице. Первый признак надвигающейся бури. Следует это прекратить. Если в следующий раз он сломает ей руку, то не повезет в больницу. Нужно затаиться.
— Прости… Я не хотела тебя расстраивать. Подарок. Что же это? — она низко наклонила голову, давая понять, мол, сожалеет. Мужчина, стоя перед ней на коленях, растянул губы в счастливой улыбке:
— Хорошая девочка! Знаешь, как порадовать дядю. Надеюсь, и тебе принесёт счастье мой подарочек, — подталкивая к ней коробку, в которой поместилась бы упитанная кошка, он с видом полоумного Санта-Клауса, снял крышку.
В коробке оказалась пара туфель. Но каких! На обитой бархатом поверхности лежала плотно закреплённая обувь алого цвета. Материал, из которых туфельки были сделаны, Эсти узнала сразу. Да и память подкинула ту минуту, когда она видела подобную обувь.