Ладно, напишем по-другому. Девушка зачеркнула слово «крестьянской» и написала сверху – «мельника». Посмотрела на дату своего рождения и решила написать просто возраст – восемнадцать лет. Далее дела пошли веселей. «Обучалась грамоте в двухклассной школе…». Ага. У полуграмотного писаря да и нетрезвого частенько к тому же. «…которую закончила на отлично». Пять по чтению, два по поведению. «Владею зачатками природной магии огня…» Как там сказал заезжий маг, пятясь от ее огненного колобка, «…непроявленная огневая сущность с элементами боевой магии». «Хочу обучаться в вашей Академии», но слово «вашей» пришлось зачеркнуть и дописать «в Академии высшей магии, целительства и созидания». Хотелось еще дописать, что батька выгонит ее взашей, если она не научится контролировать свою огневую магию. Два раза она чуть не спалила отцову мельницу, а вот амбар, куда затащил ее Сенар Пузырь, полыхал знатно. Она даже зажмурилась от удовольствия вспомнившейся картинки. Зато Пузырь с тех пор обходил ее по кривой дуге, едва завидев на селе, и самое обидное, что то же самое делали все симпатичные парни в округе.
Секретарь, сидевший на своем рабочем месте в приемной комиссии Академии, удивленно поглядывал на девицу, уже битый час писавшую простое заявление. Девушка была ладненькой: невысокая, пышненькая во всех нужных местах, с красивыми синими глазками и вздернутым курносым носиком. Даже деревенский сарафан из выбеленного льна с вышивкой смотрелся на ней не убого провинциально, а трогательно и мило. Толстая коса до попы, цвета созревшего льна, была перевязана синей лентой. Все бы ничего, да вот веснушки…
Веснушки густо усеивали личико девушки, как будто кто-то щедрой рукой брызнул каплями бледно-оранжевой краски, и придавали ее облику удивительную несерьезность. Хотелось вот прямо тут пошутить и ласково потрепать по милой щечке. Ага. Потрепал тут один. Секретарь видел, как во дворе Академии девушку пытался приобнять один из схоларов, на что получил загоревшуюся манжету рубашки. Вспомнив крик пострадавшего: «Дура, предупреждать надо», секретарь придал себе серьезный вид и подошел к девушке.
Та подняла на него синющие глаза и, зардевшись, попросила еще один листок бумаги. «Ух, какая лапочка», – опять подумалось секретарю, но мысленно дав себе подзатыльник, он сурово произнес:
– Не положено.
Через пять минут маг-созидатель с удивлением читал пространный опус. Дочь мельника? Огневик? Невыявленная волшебница?
По отдельности это еще как-то звучало, но вместе – никак не складывалось. Среди селян маги рождались крайне редко, и такой ребенок сразу, с рождения привлекал к себе внимание. Его еще маленьким брали на учебу в школу магии, и к совершеннолетию он уже был вполне подготовленным к дальнейшему обучению. Ведьмы встречались в сельской местности чаще. Но, опять же, передача ведьмовского дара происходила во время полового созревания и к восемнадцати годам ведьмы были весьма опытными и опасными девицами, чем и пользовались вовсю. В школы магии их старались забирать незамедлительно, лет в двенадцать-тринадцать. Светлых встречалось и того меньше – их способностей хватало чаще всего на целительский дар в особо мелких размерах. Как они пропустили эту девушку? Она что, спала до восемнадцати лет, а потом проснулась – нате вам, я огневая волшебница, кушайте меня с кашей? Да она там у себя в Нижних Кобылках сжечь должна была к крэгу собачьему все до основания.
Стоп. Мысли мага потекли в другом направлении. Она дочь мельника и именно здесь должна скрываться разгадка. Значит, жила рядом с водой, которая до поры до времени скрывала способности девочки, скрадывая ее магическую сущность. Недаром ведьмы стараются жить подальше от больших водоемов, а все маги, кроме водников, так не любят морские путешествия.
– Она рыжая? – уже почти зная ответ, спросил он.
– Нет, мастер. Скорее, золотая. И веснушки по всему лицу.
– Веснушки, – задумчиво повторил маг. – Ну, веди свою ведьмочку сюда. Посмотрим на нее.
Секретарь ужом скользнул в приемную, и через минуту перед магом стояла малолетняя угроза благополучного существования Нижних Кобылок и окрестностей. Угроза шмыгнула носом и сказала: «Здрасте».
После зачисления понеслись годы учебы. Сказать, что Беате было трудно, это значит сильно смягчить суровую реальность. Почти весь первый курс она проплакала – ее частенько дразнили «конопатой», издевались над деревенскими манерами и говором, шутили, причем иногда очень зло. Но все обидчики рано или поздно вспыхивали огнем. Это была ее непроизвольная реакция на оскорбления – загоралась чаще всего одежда, манжеты рукавов или высокие прически у девушек. Вдобавок за каждый непроизвольный поджог ей попадало от декана темных – неконтролируемое возгорание считалось признаком непрофессионализма.
От многочисленных невзгод и непрерывной учебы она похудела, от местечкового говора избавилась путем заучивания вслух книги «Классификация нежити особо опасной и для человека смертельной», написанной почти два века назад, манеры исправились сами собой. А вот веснушки никуда не делись, и Беате пришлось научиться жить с ними. Ни одной конопатой в Академии больше не было, хотя рыжих хватало!
И было бы не так обидно, если бы у нее были красивые волосы цвета меди! Или ослепительные белые локоны! Или роскошная грива цвета воронова крыла! У нее же было непонятно что – светло-русые волосы, отливавшие на солнце золотым, почти прозрачным янтарем. Янтарь, речной жемчуг и поделочные камни – единственные украшения, которые разрешалось носить девушкам третьего сословия, поэтому у Беаты с сестрами янтаря было много.
Весь второй курс она добросовестно училась, не поднимая головы от учебников, а в редкие часы отдыха шла к практикам и упорно тренировалась держать пылающий огонь внутри себя под контролем. И ей это удалось! Теперь одежда ее обидчиков не горела, а едва заметно тлела, так медленно и бесшумно, что портилась наверняка. После парочки шумных скандалов от нее все отстали и даже зауважали… немного.
В своих мечтах она видела себя магом, спасающим людей от лесных пожаров и горящих домов, но на третьем курсе вдруг словно очнулась и увидела ЕГО! Он пришел учиться одновременно с ней, но был старше, опытнее и два курса прошел словно играючи, не замечая Беату. Он был природным магом воздушников – его стихией были ветра и ураганы. Мэрджарит Дьюритт – высокий, светловолосый, с глазами голубыми, как морская вода, прогретая солнцем. Беата неожиданно для себя и окружающих влюбилась с первого взгляда, а через некоторое время, показавшееся ей вечностью, он, как ни странно, ответил взаимностью.
Совместное счастье длилось год. Целый год Беата купалась в любви и обожании! А потом, незадолго до получения лицензии, лучших студентов курса послали на, казалось бы, незначительную работу. В лесах крошечного королевства Слейвас, граничившего с Империей, вдруг сами по себе стали возникать пожары. После пятого возгорания, когда непричастность охотников, лесников и даже разбойников была проверена, магическая природа пожаров стала очевидной. И на устранение проблемы выдвинулись лучшие выпускники Академии – набираться реального опыта и завоевывать авторитет.
Что пошло не так – Беата не знала. То ли пожар направился не в ту сторону, в какую его вели стихийники, то ли действительно ее Мэрдж самонадеянно переоценил свои силы, как наперебой утверждали его друзья. Только из Слейваса приехал уже не ее любимый маг и волшебник, балагур и весельчак, а бесконечно усталый, сломленный, обычный человек. Природная стихия выпила до капли магическую, так случалось не так уж и редко. Ему не повезло. Им обоим не повезло. В утро получения лицензии на колдовство он ушел и не вернулся. С тех пор Беата осталась одна.
Уходить из сада целительниц не хотелось, но воспоминания о счастливом прошлом были слишком горьки, а чай давно остыл, и Беата побрела обратно в Коллегию созидания.
Она очень любила свою Академию. В минуты отчаяния, когда ее глаза были полны невыплаканных слез, она прибегала в ботаническую оранжерею целительниц и могла вдоволь нареветься у колодца желаний. Когда она влюбилась в Мэрджарита Дьюритта так, что не могла спать ночами, украдкой пробиралась к статуе святой Хранительницы в крошечном дворике светлых и с горящими глазами тихо благодарила ее. Даже уходя прочь, не оглядываясь, после получения лицензии, она провела рукой по древним камням башни Изначальных хранителей, прощаясь.
Академия была огромной и бесконечной, с многочисленными зданиями, башенками, переходами, лестницами и тупиками. Поговаривали, что даже сам главный магистр Ордена Высшей магии не знал всех закоулков и закутков, с таившимися там до поры до времени сюрпризами. В давнее время это был хорошо укрепленный и зачарованный королевский замок на берегу моря. Огромная крепостная стена, высокие башни с каменным кружевом барельефов, подземные источники воды – это место стало самым подходящим обиталищем Академии, когда стало понятно, что обучать магии необходимо всех, у кого были хотя бы ее слабые зачатки.
Попав неведомыми путями в Коллегию воздушных, и обменявшись с тамошними преподавателями последними новостями, она поспешила в главный корпус. Беата чувствовала, что неприятности дня еще не закончились. Действительно – декан светлых Извид Полторацкий собрал всех своих подопечных в главной аудитории Коллегии созидания и сообщил неприятные, но ожидаемые известия – прием этим летом будет вдвое больше предыдущего, а большая часть преподавателей из всех Коллегий отправляются на боевое задание на южную границу.
Там произошел один из самых больших прорывов нечисти за этот год. Поэтому приемом и испытательными экзаменами придется заниматься им – светлым, которые, как известно плохо приспособлены для уничтожения тварей из чужой реальности. А Беате предстоит та еще работенка – как помощнику главы Коллегии созидания принять и оформить все документы у страждущих познаний в Академии высшей магии.
– Беата! Беата!