– Назовут же, – хмыкнул он, разглядывая лесок, сплошь состоявший из сосен, лип и изредка проглядывающего орешника. – Еще и «верхние»! Можно подумать, где-то нижние есть.
Так и не отыскав ни одного дуба, Змей принял человеческое обличье и направился к терему старосты.
Этот скряга уже начал надоедать. Да, должок за ним не такой уж и большой и требуют его лишь для порядка, чтобы никто из обычных людей и подумать не смел обманывать нечисть, но, сказать по правде, староста и до этого никому не нравился.
– Сына его, что ли, потребовать вместо долга? – размышлял Змей, пересекая поле. – А что? Испугается немного, глядишь, легче с деньгами расстанется. Хотя… вдруг согласится? Сыновей у него семеро: одним больше, одним меньше… И что мне с ним потом делать? Богатыря растить? Так у меня своих полсотни, куда еще одного селить? Нет, пусть золотом расплачивается. За золото можно лент алых для девок купить да ситца на новые рубахи, все толк.
Змей не успел даже близко подойти к терему, как увидел Лукьяна, притаившегося за сараем, и Настасью, аккуратно выглядывающую из-за высокой поленницы.
Судя по решительному лицу девушки, она была готова действовать.
– Это я вовремя, – решил Змей, отходя в ближайшую тень и становясь невидимым для взора подопечных.
Настасья дождалась, когда в тереме затихнут все шаги, обитатели (Лукьян, кстати, уверил, что, кроме Антипа Дормидонтовича, сейчас там никого нет) займутся обычными делами, и только потом направилась к крыльцу.
– Староста всех распускает, чтоб не мешали с бабами миловаться, – пояснил богатырь, поглядывая, как тучная мужская фигура мелькает в окошке второго этажа. – У тебя не больше часа, потом повариха придет ужин стряпать.
– Поняла, – кивнула Настя.
Дверная ручка, так вовремя снятая Лукьяном, больше не придерживала створку, позволяя тихо скользнуть внутрь дома.
– Еще никогда не кралась, чтобы пофлиртовать со страшным мужиком, – нервно хихикнула Настюшка и тут же зажала себе рот руками.
Но староста ничего не слышал. Он продолжал что-то насвистывать, изредка бурча под нос какие-то цифры. Доходы, что ли, пересчитывал?..
Настасья распустила косу, поправила длинные локоны, чуть приподняла юбку, заткнув подол за пояс и оголив одну ногу почти до самого бедра, пощипала себя за щеки, вызывая румянец, и, мило улыбнувшись, направилась вверх по лестнице.
Антип Дормидонтович нашелся в опочивальне.
Он сидел в резном кресле и неспешно потягивал мутный напиток, через каждые два глотка подливая в стакан из огромной пузатой бутыли. Настя видела только лысый затылок, но могла представить, как довольно сощурены его маленькие глазки и как растягивается в сытой улыбке рот.
Мужчина вновь отпил два глотка, поставил стакан на стол, утер усы и откинулся на спинку.
– Доброго дня, Антип Дормидонтович, – сладким, полным неги и томления голосом промурлыкала Настюшка.
Староста медленно обернулся.
Глава 6
Змей тихонько проследовал за Настасьей в дом и теперь с интересом взирал на представление. То, что у русалочки опыта немного, он понял еще прошлым вечером, но того, что она действительно решится исполнить задуманное, не ожидал. А впрочем… Хотела жениха поскорей – получай.
Староста обернулся и впился удивленным взором в трепещущую девушку.
– Э-э? – выдал он.
Змей аж глаза прикрыл от подобного красноречия.
– Доброго дня, говорю, досточтимый Антип Дормидонтович, – повторила Настасья. – Все в трудах и заботах пропадаете, на отдых времени не остается. Ах, Антип Дормидонтович, лучшие годы загубите!
Голосок русалочки звучал нежно, обволакивающе, да и сама она выглядела весьма заманчиво, Змей оценил.
А вот староста продолжал лупать глазами, не спеша вступать в диалог.
– У вас ведь сейчас самый привлекательный возраст! – Настасья сделала крохотный шажок вперед и повела плечиком. – Молодость и глупость, когда кровь бурлит, остались далеко позади, до пенсии и путевки в дом престарелых всего пару годочков, зато голова убелена… то есть блестит от дум ученых. Сразу видно – шикарный мужчина.
Змей вздернул бровь. По его разумению, девица несла полную ерунду, но старосте вроде нравилось.
Он встал с кресла, подкрутил усы и сказал:
– Откуда ж ты такая взялась-то? Как в терем вошла?
– Для меня преград никаких нет, – улыбнулась Настасья. – Если сердце путь к милому держит, то любые двери откроются.
– А милый у тебя кто?
Змею на миг показалось, что Настя только глаза закатит от такой несообразительности, но нет, девица сделала еще шаг и ткнула тонким пальчиком в пузо старосте.
– Вот мой милый. Все ночи тоскую, сквозь сон шепчу заветное имя – Антип Дормидонтович…
Староста сомлел.
Еще бы! Не каждый день молодая красавица в любви признается и явственно намекает на близкое общение. Змей даже немного ему посочувствовал. Совсем чуть-чуть. Более сильных переживаний староста не заслужил.
А Настасья молодец… На первый взгляд и не скажешь, что в русалке такой огонь живет. Что может вот так запросто справиться с заданием, которое, признаться, было назначено не всерьёз. Змей ухмыльнулся, наблюдая, как девушка обходит кругом жертву, выискивая, чему бы еще сделать комплимент.
– Усатенький какой, – наконец выдала она, решив, что больше хвалить нечего. – Сразу видно – мужчина хоть куда.
Староста приосанился.
– А то ж! – крякнул он, масленым взглядом пробегая по формам девицы. – Как звать тебя, красавица?
– Клара Карловна, – не задумываясь ответила Настя.
Змей даже запнулся, пару раз попытавшись быстро повторить это имечко, но старосте, видимо, море было по колено, потому как он лихо приобнял Настюшку и шепнул:
– Кларуша моя златовласая…
Настя дернулась в сторонку, вывернулась и рассмеялась звонким девичьим смехом.
– Еще замуж не позвал, а уже ласку пробуешь? Нет, ясный сокол, вначале женись.
– Как так – жениться?
– А вот так. Я девушка приличная, нецелованная! – Настасья чуть закусила нижнюю губу и метнула на Антипа Дормидонтовича лукавый взор. – Батюшка у меня строгий, но на приданое очень щедрый.
– Приданое – это хорошо… Да только не рано ли такому молодцу жениться?
Настя с сомнением оглядела лысеющую макушку и вздохнула:
– Ах, сердце разбито! А если уговорю батюшку приданое увеличить?
– Даже не знаю…
– Пять, нет, десять сундуков с чистым золотом!
Староста облизнулся. Такое приданое на дороге не валяется, ради такого можно и жениться.
– А кто у нас батюшка? – добавив в голос меду, поинтересовался он.
– Водяной, – смущенно выдала Настасья и шаркнула ножкой.
М-да… Не на такой ответ, видимо, рассчитывал толстопузый должник. Вон как побледнел. Змей опять ухмыльнулся.
– Водяной?! – взвизгнул староста.
– А что удивительного? – вопросила русалка.
– Так ты… ты… не человек?!
– Я лучше человека.
– Сгинь, нечисть!
– Фи, как грубо, – сдвинула брови Настя. – Не нечисть, а прекрасная дева, волею случая влюбившаяся в простого смертного. Существенная разница, не так ли?
– Изыди!
– Ну же, душа моя, Антип Дормидонтович, не печальтесь! Что плохого в моей нечистой сущности? Глупости все, бабьи сплетни… Одно ваше слово – и батюшка кроме богатого приданого одарит меня и простой человеческой душой.
– Ой, врешь!
– Разве могу солгать тому, кому сердце отдала? Ночами не спала, о супружеской ночи мечтала. Одно слово батюшки – и никто никогда не узнает, кем я была…
– Обычной девкой сделает, что ли? – недоверчиво уточнил староста.
– Именно так.
Настасья потянулась вперед всем телом, повела обнаженным бедром, перебросила волосы на спину, открыв пред сладострастными мужскими очами обтянутую белой рубахой грудь. Староста икнул. Змей нахмурился.
– А он точно может? – Антип Дормидонтович протянул руку к русалке, но тут же отдернул.
– Точно.
– И правда посвататься, что ль…
Староста осоловевшим взглядом рассматривал девицу-красавицу, высчитывая размер будущего приобретения. Десять обещанных сундуков! Ради такого и с вольной жизнью расстаться можно. Тем более невестушка ой как хороша…
Змей пристально наблюдал, как меняется выражение мужского лица. И чем довольнее растекалась улыбка, тем ближе староста был к согласию.
– Решено! – Он хлопнул в ладоши. – Сватаюсь!
– Чудесно, сокол мой! – Настасья взмахнула ресницами. – Тогда прямо сейчас идем к батюшке? Ведь нет никаких причин затягивать?
– Э…
Антип Дормидонтович вспомнил про долг. Глянул на девицу, скользнул взглядом по белому бедру (русалка шаловливо тряхнула юбкой, вызвав у «жениха» обильное слюноотделение) и поморщился.
– Я давеча твоему батюшке пару монеток задолжал, – признался он. – Может, из приданого вычтет?
– Может, и вычтет. А может, не даст согласия на брак, – горестно вздохнула Настя. – Как же он любимую дочку доверит такому неблагонадежному человеку?
Староста тоже немного повздыхал. Потом подошел к кровати и вытащил из-под подушки кошель. Подержал и нехотя, будто смиряясь с собственным бессилием, протянул девице…
Но не успела Настя его схватить, как распахнулась дверь в опочивальню, влетел Лукьян и с криком «Повариха вернулась!» сунул девушке в руку прутик.
Настасья тут же оказалась перед дворцом Змея Горыныча.
Аленка с интересом наблюдала, как Настюха гоняет по двору одного из богатырей.
– Остолоп! Дурак! Безмозглый увалень! – орала она, стегая каким-то прутиком парня по мягкому месту.
Тот подпрыгивал и что-то бубнил, прикрывая зад обеими руками.
Настя как раз особенно сильно его приложила, и богатырь припустил быстрее.
– Хорошо бежит, – раздался рядом чей-то голос.
Аленка обернулась и увидела удовлетворенную драконью морду.
– Умело удирает, – согласилась она. – Не знаете, случайно, что у них стряслось?