Мужчина, которого Лазурит назвал отцом (а Аморин величал папаней, что, видимо, куда больше соответствовало правде), все это время молча наблюдал, будто оценивал, может ли она быть опасна. Потом, наконец, произнес:
— Не хочу медлить. Что-то в этой девке есть. Я пока не понял, но не нравится она мне. Надо торопиться.
— Да ничего в ней нет, — фыркнула Ильмия, которая тоже до этого молчала. — Смазливая физиономия и дырка между ног. Ничего нового. Выучила какое-то заклинание. Походу, единственное. И кричит его, когда прижимают к стенке.
Несмотря на свое положение, Крина взбесилась. Еще никто не разговаривал с ней с таком тоне, никто не унижал вот так. Она подняла на Ильмию тяжелый взгляд и проговорила:
— Ты бы за себя отвечала.
— Что же ты не кричишь свое заклинание? — едко поинтересовалась Ильмия.
— Жду, когда ты поближе подойдешь, — глухо проговорила Карина, хотя сейчас ей совсем не до бравады.
Ей самой очень хотелось сейчас прокричать ту непонятную абракадабру, которая пару раз пришла на помощь, но она почему-то сейчас никак не вспоминалась и то мощное состояние никак не возникало.
Как не вовремя.
Блин! Блин! Блин!
Василиска вспыхнула, оранжевые глаза загорелись, она сделала шаг вперед, явно готовясь залепить Карине пощечину, но Лазурит остановил.
— Погоди, успеешь еще, — сказал он. — Надо сначала дать ей взбеситься, чтобы Аморин поверил в наш небольшой спектакль. А когда она предстанет перед ним во всей красе, мы ее «обезвредим», как и собирались. А ты займешь ее место рядом с моим братцем. Тогда он, наконец, на тебе женится, и владение наследной частью у вас станет равноценным. Ну а дальше все по договору. Верно?
Лазурит послал василиске угрожающий взгляд, та закивала,
Папаня драконов снова проговорил:
— И все же, я бы не был так опрометчив. Не знаю что, но… Не понятно. На конвенте она говорила такие вещи что… Она не могла их знать, если бы не читала древних свитков. Но к ним доступ только у высших драконов и королевских семей. А она не похожа ни на тех, ни на других.
Лазурит отмахнулся.
— Совпадение.
— Не верю я в такие совпадения, — пробормотал папаня, сверля Карину таким взглядом, от которого снова в пот бросило. Да что этим чокнутым от нее надо? Что, не могла другую игрушку найти! Алчные змеюки!
Аморин, где ты!
Тут твои родственнички пытаются устроить над ней расправу!
— Да и дракозаль её какой-то странный, — продолжал папаня. — Не пойму. То ли акцент, то ли еще что-то. Будто она им давно не пользовалась. Но как так? В Шэоне говорят на нем каждый день. Это уж мне известно.
Теперь Карина испугалась уже не только того, что с ней собираются сделать, но и что узнают о ее иномирском происхождении, а потом и о промахе Аморина. Тогда у него будут проблемы…
Ох, блин. Ее тут казнить пытаются, а она думает, как бы Аморину не досталось. Вот уж женская натура.
Видимо, ее напряжение отразилось на лице, папаня сдвинул брови и проговорил, пристально глядя на нее:
— Смотри, затихла. Я же говорю, тут что-то не чисто.
Лазурит раздражался все больше, глаза сверкнули синим пламенем, ноздри раздулись, будто он решил обратиться в драконий облик прямо тут. Он фыркнул и достал из-за пазухи какой-то мешочек, шагнув в круг.
— Хватит болтать. Только время теряем. Какая разница, если совсем скоро она будет мертва? Ильмия ведь будет вынуждена защищаться, верно? — произнес он, наклонившись к Карине так близко, что она ощутила его дыхание у себя на щеке. — В этот раз ты не сможешь бороться, детка.
Ну вот вообще прекрасно.
Мелькнула мысль, что он снова попытается ее изнасиловать, прямо на глазах у этих двух. Но Лазурит только быстро развязал мешочек и сыпанул ей в лицо что-то зеленое, а затем быстро выскочил из круга.
— Готово, — сказал он. — Остается только ждать.
Карина закашлялась. Вкус и запах у порошка оказались похожи на душистый перец, глаза защипало. А потом что-то стало происходить. Все в ней закипело, кровь будто забурлила, превратилась в бурлящую лаву. Сознание очень быстро стала застилать какая-то красно-желтая пелена, а сама она с ужасом понимала, что теряет контроль над телом и разумом.
— Что вы со мной сделали?! — в отчаянии выкрикнула она.
Уже сквозь какую-то стену услышала насмешливое:
— Всего-лишь пыль гнева.
А потом она куда-то провалилась.
* * *
После того, как Аморин побывал в комнате и в амфитеатре, но не нашел Кари, в груди что-то тревожно екнуло. Она не могла далеко уйти — в конце концов, крыльев у нее нет, улететь не могла.
Он оббежал несколько этажей прежде, чем в лаунж-зоне нашел Сальвию. Та любезничала с представителем ареопага — крупным черноволосым драконом, судя по всему, земли.
Чувствуя, как пульсирует каждая частица, Аморин подбежал к ним и торопливо поприветствовал:
— Мое почтение, мастер, — сказал он, плохо скрывая тревогу. — Сальвия, видела Кари?
— Дэ Нэвариус, — возмутилась василиска, сверкнув глазами и сделав такое выражение лица, от которого он должен был рассыпаться в извинениях. Но он не рассыпался. — Где твои манеры? не видишь, я разговариваю с представителем ареопага.
Аморин зарычал, ему вообще сейчас не до манер и любезностей.
— Сальвия, мне некогда, — прохрипел он. — Видела Кари или нет?
Василиска возмущенно раскрыла рот, видимо, чтобы снова отчитать его, но мастер ареопага перебил ее.
— Дэ Нэвариус? — спросил земляной дракон. — Значит, вы сын Гатира дэ Нэвариуса?
— К сожалению, — согласился Аморин. Еще о семейных дрязгах ему сейчас разговаривать не хватало.
Земляной дракон многозначительно хмыкнул и произнес:
— У вас нелады? Хм, тогда не удивительно, что вы не в курсе, что он один из членов ареопага.
От лица Аморина отлило тепло. Какого аспида?! Папаня в ареопаге?! Как он туда вообще пролез?! Да если бы он знал, в жизни не пустил бы Кари на этот долбаный конвент, пусть даже его бы и исключили из Шэона!
Если он здесь, то Кари в опасности. В прямой опасности. Папаня ведь видел списки участников, значит знает, кем Кари приходится ему. А значит…
Долбаные вепри…
Сальвия, видя, что происходит что-то куда более серьезное, чем заискивание перед ареопагом конвента, проговорила осторожно:
— Ну, вообще Кари стало душно. Она вроде на террасы побежала.
Больше Аморин не слушал, потому что бежал со всех ног к этим самым террасам. Он должен сказать ей, должен рассказать все — о ее предках, ее силе, ее настоящем мире. Но больше всего ему хотелось сказать ей о своих чувствах, в которых он сам, наконец, разобрался.
Истинная пара.
Его истинная пара.
Одна на миллиард.
Но когда выскочил на террасы, те оказались пусты. Только утопающие в зелени лавочки и вазоны.
Предчувствие беды сжало внутренности ледяной лапой — что-то случилось. Непременно что-то случилось. Он чувствует запах тревоги в воздухе. Присутствие папани на конвенте — слишком жирное совпадение, чтобы совпадением быть.
А потом он увидел следы оранжевого порошка на брусчатке и едва не застонал — сонная пыль.
Ее похитили.
Глава 28
Он сам не понял, как и по каким следам гнался. Просто чувствовал, просто ощущал едва различимы запах той, что предназначена ему самой жизнью, самой судьбой. Он мчался по переходам и коридорам, натыкался на участников конвента, они что-то кричали ему вслед, но Аморин не слышал. В голове пульсировало только одно — Кари.
Его Кари.
Аморин не знал, как долго носился по этим коридорам, но когда какое-то дремавшее доселе чутье привело его в подвал, он попросту замер, не понимая, как реагировать.
Кари стоит в середине широкого и мрачного помещения, голова опущена, темные волосы распущены и свисают до самого пояса. В углу на полу Ильмия прижалась к стена, лицо заплаканное.
Увидев его василиска вскрикнула патетично:
— Аморин! Осторожно! Она обезумела!
Аморин не понял.
Не понял ничего.
Что значит «обезумела»?
— Что тут произошло? — спросил он, делая шаг вперед, но Ильмия вкинула ладонь.
— Не подходи! Она тебя убьет!
— Да с чего ей меня убивать?! — окончательно обалдел дракон.
Он смотрел на Кари, которая все еще неподвижна, и не мог понять, как все это произошло. С ней наверняка что-то сделали, не могла она вот так взять и накинуться на Ильмию. Или могла?
Но почему?
— Ты ее спровоцировала? — резко спросила он.
— Только тем, что появилась на свет, — жалобно проговорила Ильмия. — Я просто приехала на конвент. Шла по террасе. А она меня увидела и… Не знаю, что на нее нашло. Оглушила меня и вот…
Кари все еще молчала, склонив голову. Руки висят плетьми, сама она больше напоминает куклу на веревочках, чем агрессивную ревнивицу. Но в словах Ильмии есть логика — сонная пыль, след, все похоже на правду, кроме того, что он не верит ни слову этой василиски.
Да только как выяснить, в чем дело?
Он стал медленно приближаться к Кари, Ильмия встревоженно проговорила (он успел заметить, как сильно она вдруг запереживала):
— Аморин, не подходи.
— Нут уж, — сказал он. — Если она действительно это сделала, я хочу услышать, почему. От нее.
Ильмия попыталась встать, но он так посмотрел на нее, что не решилась. Зато приблизившись еще немного, заметил круг из зеленого порошка, в центре которого неподвижно замерла Кари.
Сдерживающий круг? Что они тут устроили?
— Это вы с ней сделали? — зло выкрикнул Аморин и кинулся к кругу, с целью его нарушить.
Ильмия снова закричала:
— Не надо! Я с трудом его закрыла! Иначе она бы убила меня!
На правду это тоже было похоже очень мало, и все же что-то внутри заставило Аморина остановиться. Крохотный, совсем незаметный червячок сомнения все же пролез в мысли — а что если правда? Что если Кари действительно его приревновала и устроила вот это все?
Тогда что?
28.1
Значит он ей не безразличен и ее отстраненность связана с природной скромностью?