Кто ей этот муж? Цепь на шее.
Кто мне мой жених? Запись в договоре.
Кто нам отец? Символ, злой рок, тот, кто распоряжался нашими жизнями.
Какие чувства и к кому я могла испытывать? Только к Альнир. А она была привязана ко мне и, скорее всего, привяжется к своему ребенку.
Я знала, что все по идее должно быть иначе. В книгах писали о семьях, чувствах, крепких связях и любви. Я не была заперта в замке круглосуточно, я смотрела по сторонам уже который год — как завязывались отношения, как создавались пары и рождались дети у знакомых и сокурсников. В какой-то момент я поняла, что не смогу повторить то, что они делают. Не смогу притвориться, что влюблена. А даже если мне и поверят, то когда-нибудь я ошибусь, когда-нибудь я дам неверный ответ. И все рухнет!
В алхимии всяко проще, чем в отношениях. В алхимии я могла морфировать вещества, чтобы добиться нужной реакции — усилить ее, модифицировать. Но чувства… Это то, что мне неподвластно. Возможно, когда нас — Алских княжон — создавали по желанию отца, нам что-то выключили. Но что, я так и не разобралась.
Мое сердце неприятно заныло. Я вдруг потянулась и крепко схватила Альнир за руку. Сестра удивленно оглянулась, но так и застыла, ничего не сказав. Я перестала улыбаться, просто не могла больше держать эту глупую и лживую улыбку. Когда я уеду, то еще долго не смогу встретиться с ней — с единственным человеком, с которым у меня была хоть насколько-то крепкая связь. Все, что было у меня в жизни, это наука и Альнир.
— Все будет хорошо, — сказала она мне, погладив мои сведенные пальцы второй рукой. Наверное, ей было больно, но разжать свою хватку я просто не могла. — Все будет хорошо.
Мне хотелось жалобно простонать «правда?», но я сдержалась. В этот момент я гордилась сестрой: она могла меня поддерживать, хотя уже находилась в такой ситуации, от которой я сейчас сбегала. И к моему ужасу, к моей печали я не могла сейчас взять сестру с собой. Куда? Я и так толком не знала, что будет со мной дальше. Удастся ли защита, получу ли звание, будет ли меня искать отец или отдаст все на откуп родственникам жениха?.. Все, что мне сейчас было доступно, это пообещать Альнир вернуться за ней.
— Я сделаю так, чтобы у нас все было хорошо, — сказала я ей. — Я не обещаю, что справлюсь быстро, но…
— Я буду ждать, — улыбнулась она. — Не волнуйся, я сильная, я смогу подождать столько, сколько будет нужно.
Мы так и не разняли рук, шли дальше, крепко держась друг за друга. А ночь приближалась быстро. Так быстро, что у меня кружилась голова. Я не верила, что решилась уезжать вот так. И вместе с тем понимала как нельзя ясно, что иначе поступить я не могла. До моего побега оставались считанные часы.
12. Эгиль
Я очнулся от жуткого ощущения натяжения. Болело все — руки, ноги и само тело. Потом я почувствовал холод, он распространялся по спине, щипал за конечности. Так, судя по всему, я голой кожей лежал на чем-то прохладном и гладком — металл? Но рассмотреть хоть что-то мешала маска на лице.
Крепежи натирали мне кожу на щеках, тянули волосы. Дышать было сложно, маска прилегала очень близко к лицу. Я задевал ресницами ее внутреннюю поверхность. Запах внутри был неприятный, резкий алхимический.
Очередной проблемой стала невозможность говорить. Кто бы за меня ни взялся, он обо всем позаботился, даже о криках. И воткнул мне в рот кляп. Я попробовал пошевелить языком, но и это далось трудом. Да к тому же затошнило.
Несколько секунд замешательства, одна неудачная попытка определить, где я и что происходит — и меня резко накрыло приступом паники. Я дернулся, попытался дернуться, но закреплял меня явно профессионал. Забился, попытался закричать. Только ремни сильнее впились в тело.
Так распинали не просто так! У меня хватало воображения, чтобы понять: так распинали, когда хотели, чтобы жертва не дергалась от боли.
Что произошло? Как я здесь оказался?
Я помню приход матери, помню слезы в ее глазах, а потом… Да, мне дорогу заступили гвардейцы. Или не гвардейцы, слишком умелые маги были среди них. А потом Оддвар вырубил меня.
От моего движения где-то далеко что-то звякнуло. Я сначала даже не поверил своим ушам. Слух! У меня по-прежнему был слух. Вот только грохот моего сердца заглушал любые звуки вокруг.
Успокоиться, мне нужно успокоиться. Выдох-вдох, еще раз и еще раз — и паника постепенно стала уменьшаться. Мне нужно понять ситуацию, в которой я оказался. Нужно узнать, что происходило. Нужно выжить. Я вернулся домой через десять лет, а значит, и отсюда выберусь. Просто я что-то пропустил, что-то недосмотрел. Надо прислушаться, раз все остальное мне по силам.
Сначала мне показалось, что вокруг только тишина, потом я стал различать бульканье и звуки кипения. Запах маски мешал мне принюхаться, но я был уверен, что именно так кипят колбы в алхимических лабораториях. В помещении было влажно, я чувствовал испарения, оседающие на ладонь.
Хлопнула дверь, этот звук гулом разнесло эхо. Я сразу же отметил, что нахожусь в помещении с высокими потолками и скорее всего это подвал. Вошедший спускался по ступеням. Тихо шлепали по камню ботинки на тонкой подошве. Ни набоек, ни жестких каблуков, которые бы глухо били по ступеням.
Вошедший мужчина напевал простенькую дурацкую мелодию слегка дребезжащим голосом, был скорее всего грузен, судя по неспешности шагов. Впрочем, чего ему было спешить. Он явно был у себя дома или в месте, где все принадлежало ему. Даже я, прикрепленный посреди лаборатории к столу, не вызвал у вошедшего никакого трепета или беспокойства. Как будто так и надо!
На мгновение я возмутился. Я же принц! Да как он смел меня держать вот так, как ингредиент?! Но я почти сразу же почувствовал горечь из-за своих мыслей. Да, фактически я принц, но то, как ко мне относились, как смотрели, говорило о другом. Я был принцем, которого и искать не станут. Разве что ради моей невесты. Отцу же нужны дополнительные соглашения, которые следовали за этим браком? Смешно, что эта свадьба, мне не нужная, давала сейчас надежду.
— Запись номер сто сорок восемь, — продребезжал голос. — Кровь гидры — реакция отрицательная. Кровь мантикоры — условно положительная. Уровень мета-фактора упал на три процента… Вариант интересный, но до совершенства еще далеко…
Это значило, что я не ошибся. Я в лаборатории, и мне откровенно не нравилось, как развивались события. Я еще раз дернулся, мотнул головой, не надеясь всерьез освободиться, но все-таки лежать просто так я не мог.
— А… Запись номер сто сорок девять. Объект исследования — человек. Подозрение на неизвестный способ морфирования, — шарканье тапочек стало ближе, и голос меня обнадежил. — Ваше высочество, вы не волнуйтесь. Все на благо науки. На благо человечества! При дворе одни идиоты… Я как увидел вас, так все понял. Это прорыв! Это известность! Это вечная слава!..
Что-то острое кольнуло сгиб локтя, я дернулся от боли. Сильнее сжал зубы на кляпе. Пытка продолжалась. Как будто что-то из меня вытекало… Наверное, он брал мою кровь. Но это было не страшно, меня больше беспокоило, что алхимик вводил мне что-то вместо крови. Давление в руке то ослабевало, то нарастало.
Я снова дернулся, рука будто огнем горела. Пламя становилось все сильнее, кожу пекло. Я не мог закричать, только застонал. На глазах скопились слезы, они же скатились к вискам. Поверхность, на которой я лежал, больше не казалась мне холодной. Я задыхался. Боль простреливала от локтевой впадины вверх к плечу, потом вонзила свои клыки в шею…
— Конечно! — закричал алхимик. — Я был прав! Ну конечно…
Мне некогда было его слушать. Я корчился, растянутый на лабораторном столе. Казалось, моя магия, то, чему я привык доверять, то, что жило со мной с рождения, сходила с ума. Жар не перетекал и не собирался как обычно, он все усиливался и усиливался, не требуя выхода. Еще никогда раньше мне так не хотелось создать заклинание. Убрать то, что сжигало меня изнутри. Я даже не заметил, как дверь в подземелье хлопнула еще раз. Только когда алхимик что-то заверещал, я смог сосредоточиться и прислушаться к тому, что происходило.
— …Договаривались! Здесь двести скро! Где еще пятьдесят? — этот голос был мне знаком. Оддвар. Мой верный некогда Оддвар. Правда, услышать, о чем эти двое спорят, было почти невозможно. Меня так трясло, почти било о лабораторный стол, что услышанные слова двоились.
— Я указывал — без увечий! А это что?
Чужие бесцеремонные пальцы неприятно дернули за крепежи, снимая с меня маску. Но мои глаза видели только огни наверху и темные пятна вместо людей.
— У него скула разбита!
— Ну не кишки же выпущены, — фыркнул Оддвар. — Давай, скляночник, тряси кошелем. Иначе твое лицо тоже пострадает. Я уверен, успею ударить первым, прежде чем ты схватишься за какую-нибудь колбу.
— Тупой меченосец, — пробормотал, едва раскрывая рот, алхимик и куда-то пошел.
Мое зрение немного восстановилось, так что я увидел мужчину в мантии — высокого, лысого и очень широкого там, где должна была быть талия. А потом видимость заслонило лицо Оддвара. Он ухмылялся.
Я попытался достучаться до него, простонал сквозь кляп. Но все было бесполезно. Оддвар скривился и коснулся пальцами моего лица, шрамов. Правда, быстро одернул руку и гадливо обтер пальцы об куртку.
— Надо же, действительно настоящий… был, — он хохотнул. — Мастер Тейтюр очень забавный, считает, что тебя надо распилить на части. Тогда мы узнаем тайну альвов… Я думаю, он двинулся, но платит хорошо. Настоящие скро. Так что…
Я вытаращился на Оддвара. Да что произошло, когда меня не было? Он же был таким вежливым мальчишкой, таким любознательным, прилежным и тихим. Хотя прилежным он и сейчас остался. По крайней мере, изображать из себя невинность у него был дар. Сколько я ни сталкивался с ним в коридорах Гнезда последний месяц, ни за что бы ни подумал, что Оддвар стал другим. Вырос — да, закончил обучение — да. Но внутри, мне казалось, он остался прежний. Видимо, в моих глазах стоял вопрос. Поэтому Оддвар хмыкнул и наклонившись ниже прошептал: