Дверь кареты была по-прежнему открыта. Чародей присел, осматривая пол под лавками. Собравшаяся толпа любопытных вытягивала шеи и старалась хоть что-то увидеть. Иногда срывались фразы, которые заставляли меня холодеть.
– Как он мог под лавкой поместиться?
– Порезали на куски, наверное.
– Кровь бы осталась под каретой.
– Мороз на улице.
– Точно!
– Заморозили на улице, а потом кусками засунули под лавку!
Мутить меня начало неожиданно. И, судя по позеленевшим лицам многих присутствующих, не меня одну.
Чародей долго копался в полумраке кареты, а потом стал вылезать, и толпа замерла в ожидании. Коричневая фигура покидала мрачную повозку тем же способом, что и мы до этого с кучером, – задом наперед. Потому находку, которую чародей держал в руках, видно не было.
Коричневый плащ жутковато колыхнулся на ветру, мелькнула одежда, и чародей повернулся к любопытным. Толпа дружно ахнула. В руках у чародея были сапоги, получается, версия про «порезал на куски» подтвердилась.
Из голенища высокого сапога вывалился кусок чего-то красного. Громкий визг нескольких женщин потряс постоялый двор. Кажется, двое дам упали на руки ближайших мужчин. Меня стало мутить, и я устремилась к забору, подальше от тех ужасов, на которые добровольно никто не согласится смотреть.
– Студентка Варас, объясните свой поступок! – рычали на меня из директорского кресла.
Я стояла напротив и любовно прижимала к груди те самые сапоги с квадратными пряжками. Достались они мне в неравной борьбе с кучером и чародеями.
Когда до моего сознания дошло, что красное из сапога, которое выпало, – это шейный платок, меня сразу же заинтересовала принадлежность вещей. Если до этого боялась допроса чародеев, то теперь я вцепилась в королевских служащих, требуя немедленно разыскать владельца сапог. При этом я старательно игнорировала их вопрос – зачем он мне нужен? Нужен, и все тут!
Кучер держался за сердце и очень нехорошо смотрел на меня, но в наш спор с чародеями не вмешивался до того момента, как я взяла обещание, что сапоги мне отдадут. У меня мелькнула изумительная мысль – разыскать моего первого мужа с помощью этих сапог. Детали я пока не продумала. Может, примерять их буду первым встречным мужчинам, или еще какая затейливая идея меня посетит. Но вдохновение подсказывало – сапоги надо обязательно забрать!
И тут в нашу оживленную беседу, когда я уже выбила себе все права на мужнину вещь, вмешался кучер.
– Сапоги оставил мой пассажир, а значит, они должны остаться у меня! – решительно произнес кучер, отодвинув меня рукой в сторону.
– Это почему еще? – скандальным голосом базарной торговки селедкой осведомилась я у конкурента. При этом уперла руки в бока и покачивалась корпусом, всем своим видом показывая, что просто так от завоеванного имущества не откажусь.
– Потому что пассажир придет за своей вещью, и что я ему скажу? Какая-то пигалица забрала ваши сапоги, господин? – сверлил меня взглядом злой кучер.
Вырывая из моих рук полученные с таким трудом сапоги, мужчина не подозревал, с кем связался. Магия для начала сотрясла воздух, а вторым зарядом прошлась ударной волной по земле.
Не хотела я применять магию, но она сама вырвалась и шарахнула со всей силы. Хорошо еще, заряд в землю ушел, и только снежный вал накрыл кучера вместе со всеми любопытными, подслушивающими наш разговор.
В тот же миг меня окутала голубая магия чародея, спеленав, как младенца. И вот в таком виде меня доставили в кабинет к директору с просьбой разобраться со студенткой. Сапоги из рук я не выпустила, а потому мой трофей сейчас любовно был прижат к груди. Мужнину вещь я готова была отстаивать и дальше, если вдруг директор велит отдать сапоги кучеру.
Чародей и мой директор помолчали немного, а когда королевский служащий вышел, на меня обрушился рев господина ди Рива. Я вздрогнула, осознав, что с помощью магии чародей все рассказал о моем подвиге с каретой и сапогами, но лишь крепче прижала к себе вещи мужа.
– Я кого спрашиваю?! – рычало из кресла ужасное начальство.
– Элан, что ты так рычишь на всю Академию? – раздался за моей спиной женский голос.
Голос обволакивал, был таким бархатным и тягучим, с какой-то заманчивой ленцой. Я обернулась и увидела совсем девушку, хотя голос был глубокий, грудной. Волосы у госпожи ди Рив были примечательные, полосатые. Одна прядь каштановая, а другая рыжая. Этим она всегда выделялась среди остальных женщин.
– Рея, – проревело снова в кабинете так, будто само мое имя – уже обвинение.
Госпожа ди Рив внимательно меня осмотрела, ненадолго задержав взгляд на сапогах, оберегаемых мной, а потом тем же спокойным мягким голосом произнесла:
– Хорошая девушка, зря ты так рычишь.
Госпожа ди Рив присела на стул. В ее мягкой манере говорить и двигаться сквозило что-то кошачье. Казалось, что не женщина перед тобой, а огромная ласковая кошка. Только мягкость эта была обманчивой, за ней скрывалась сильная личность с острыми коготками.
По Академии ходили слухи, что госпожа ди Рив, пока здесь училась, раскрыла заговор против короля и арестовала главную преступницу, а потом самолично допрашивала. Вроде с нашим директором тогда и познакомилась. Что из этих слухов правда, а что вымысел – никто сказать не мог. Только глядя на госпожу ди Рив, трудно было поверить, что эта светская львица могла участвовать в расследовании.
Ее изображения на королевских балах часто попадали в столичные газеты, потому что внешность жены директора была очень необычной. Наши король с королевой благосклонно относились к госпоже ди Рив, и все слухи казались лишь вымыслом. Но про острые коготки я себе напоминала постоянно, чтобы случайно в них не попасть.
Кажется, сегодня был тот самый случай, когда кошка поймала птичку. Глаза госпожи ди Рив горели огнем и внимательно меня изучали. При этом холодный взгляд был взглядом хищника, оценивающего добычу. Инстинкт самосохранения выл об опасности.
– Эта «хорошая девушка», как ты выразилась, вызвала чародеев к сапогам в почтовой карете, посчитав, что в них находится труп! – снова взревел возмущенный директор.
Я его понимала. Кажется, я уже протерла плешь на директорском ковре. Учимся мы в основном не летом, вода и грязь с моих ботинок постоянно оседала на ковер, а подошва подминала под себя ворс. В общем, место свое я знала с точностью до миллиметра.
– Да? – оживилась госпожа ди Рив, и хищные нотки стали слышнее в голосе. – А там был труп?
– Только сапоги! – обвиняюще вскричал директор.
– Это их мы наблюдаем? – вкрадчиво спросила его жена.
Вопрос был задан мне, госпожа ди Рив каким-то образом исключила господина директора из нашего разговора. Непонятно, как она это сделала, но директор в кабинете больше не ощущался. Были только мы вдвоем и вокруг нас голубая магия, ее я хорошо чувствовала.
– Их, – как-то очень словоохотливо тут же ответила я.
– Зачем они тебе? – мягко спросила госпожа ди Рив.
Я понимала, что нельзя отвечать, надо сопротивляться, да только почему-то захотелось сказать всю правду. Вон, какие глаза, всю подноготную вытрясут!
– Чтобы мужа найти! – ответила я очень откровенно.
– Так замуж хочется? – поразилась госпожа ди Рив, и огонь азарта в ее глазах стал гаснуть.
Видимо, решила, что перед ней ретивая провинциалка, страстно желающая заполучить себе в мужья столичного щеголя, чьи модные сапоги прижимала сейчас к груди. Если посмотреть на меня со стороны, то вполне могло так показаться. В логике мне все же не откажешь, а потому я лишь честно ответила на поставленный вопрос.
– Уже!
– Что уже? – спросила госпожа ди Рив, начиная терять ко мне интерес.
– Уже замуж вышла, только не знаю за кого, – вторую часть предложения я едва слышно пробурчала себе под нос.
– Что значит «не знаю за кого»? – невероятно быстрым скользящим движением жена директора оказалась передо мной, ее глаза смотрели прямо в душу.
Жуткий взгляд светился синей магией и заставлял честно отвечать на вопросы.
– Потому что не знаю. И очень хочу мужа своего найти, чтобы развестись! – я прижала сапоги еще крепче к груди.
– А вот с этого места поподробнее, – снова обволокло меня мягким кошачьим голосом.
И я как на духу, словно своей сестре Лане, стала рассказывать про замужество мое случайное. Про то, что всех примет того мужчины – вот эти франтовские сапоги с квадратными пряжками и плащ фиолетовый. А еще про то, что спала в почтовой карете после свадьбы сестры и сапоги потом под лавкой заметила. В полумраке ничего, кроме них, видно не было, а потому подумала, что труп там лежит.
Глаза жены директора светились синим и не отпускали, заставляли говорить правду, не увиливая от ответов. Да мне самой так спокойней было, хоть выговорилась. Закончив свой красочный рассказ – про «на куски порезал» тоже упомянула, – я доверчиво уставилась в глаза госпожи ди Рив.
Жена директора еще некоторое время смотрела на меня внимательно, а потом синева вокруг погасла. Женщина с кошачьей грацией вернулась обратно в свое кресло и задумчиво посмотрела на меня, все еще мнущуюся на том же месте и прижимающую единственную улику к груди.
– Надо девочке помочь, – задумчиво произнесла госпожа ди Рив, внушив таким образом надежду на мою скорую свободу.
Я даже немного отвлеклась, представив, что теперь по-прежнему смогу на занятиях мечтать о поцелуях с вредным блондином. Спустя столько времени и событий, я уже была полностью уверена, что это он подослал мне в тетрадку шарик-липучку и запечатал дверь магией. Только ему по силам было задержать в аудитории меня с куратором. Интересно, чего он добивался? Моего отчисления или чтобы господин Шортан меня съел?
– Сама наворотила, пусть сама и разбирается, – буркнул директор.
Это что же, он все слышал? Ой, мамочка! Стыд-то какой! Теперь о моем замужестве будет знать вся Академия.
– Хариш, – выдохнула я с перепугу и осела на свое уже законное место на ковре.