Полуоборотень как-то подозрительно посмотрел на Дариса.
Тот даже оторвался от созерцания прекрасной мазни и внимательно посмотрел на нас.
– Что завтра?
– Встречаемся у Храма, и дальше… – сделал многозначительную паузу куратор.
Все, что он имел в виду, – что постоялый двор находится рядом с Храмом. Но прозвучало очень двусмысленно.
– Какой Храм? – взревел Дарис.
Русалка была позабыта во всех смыслах, рыболовных в том числе, подозреваю, даже кулинарные из головы блондина выветрились.
– А-м-м… э-м-м-м, – начала я очень доходчиво объяснять.
– Обычный, который стоит на площади. Мы с Реей в обед там собираемся встречаться, – пояснил довольный куратор.
– Рея – моя невеста! – взревел блондин.
– Официально – моя! – пафосно ответил куратор.
Маркиз внимательно смотрел на мужчин, потом мурлыкнул только для меня:
– На кого ставишь?
Я на него шикнула и кинулась предотвращать назревающую драку. Но не успела. Пространство между мужчинами искрилось эмоциями. Каждый пытался доказать непонятно что.
Время как будто пошло медленней, и я увидела почти одновременные взмахи рук со сжатыми кулаками. Отметила про себя, что первым начал это движение Дарис, а полуоборотень быстро среагировал. Но перехватить их руки или задержать драку я не успела, движения стали тягучими, словно под водой.
Пока я преодолевала четыре шага, нас разделяющие, мужчины успели нанести по паре ударов. Когда я подбежала к ним, куратор и Дарис уже сцепились в рукопашной, молотя кулаками друг друга по лицу.
– Прекратить! Немедленно прекратить! – заорала я не своим голосом.
Мужчины обернулись на меня и нехотя разжали захваты. Отступили на шаг и, сердито сопя, стали отряхивать и поправлять одежду.
– Дети, право слово! – еще раз прикрикнула я на них.
– Он первый начал! – заносчиво кинулся на куратора Дарис.
– Это ты первый был! – повернулась я к нему лицом, прикрывая куратора.
– Вот именно! – раздалось за моей спиной.
На мои плечи легли руки куратора, а Дарис скрипнул зубами. Даже я услышала.
– Студент Типар, ступайте уже и не мешайте нам с невестой обсуждать планы на завтра, – строго произнес Шортан и повернул меня к себе.
Его взгляд знакомо сверкнул зеленым и заворожил меня, лицо мужчины стало наклоняться. Глаза, светящиеся звериной зеленью, очаровывали и заставляли восторженно замереть. Я смотрела и не могла оторваться. Было в них что-то зовущее, хотелось откликнуться и идти за этим волком.
Громкий хлопок входной двери разрушил все очарование момента. Я вздрогнула и моргнула, поняв, что вновь оказалась в объятиях куратора. Лицо куратора все еще было очень близко, но он не двигался, и звериная зелень пропала.
– Пустите! – стала вырываться я, и мне в тот же миг дали свободу.
Не могу сказать, что мне больше не понравилось – то, что меня держали сильные мужские руки, или то, что они меня отпустили. Непонятные и совсем новые чувства нахлынули на меня. Негодование на куратора за то, что второй раз позволил себе обнимать меня, и за то, что выпустил из своих рук. Недоумение из-за того, что он называл меня своей невестой, когда я точно знала, что невеста у него уже есть.
Вулкан чувств клокотал во мне, и я не представляла, как с ним справиться. Магия нашла самый простой выход, она все решила сама. Красные волны стали расходиться от меня, обволакивая все вокруг – Маркиза, куратора, все предметы мебели.
– Рея! – старался мягко говорить Шортан, но магии было все равно.
Мне нужно было куда-то сбросить эмоции сегодняшнего дня, и магия взялась за это дело основательно. Она выплескивалась из меня, набирая обороты. Вскоре вся комната засветилась красным, и куратор решительно прижал меня к себе, его губы накрыли мои.
Моя магия взорвалась, обжигая нас и полыхая красным огнем на всем. Но я этого не видела. Я упивалась поцелуем. Мужские губы требовательно и очень жадно целовали мои, руки держали крепко, не позволяя отстраниться или оказать сопротивление. Настырные, уверенные, почти жесткие губы заставили подчиниться и приоткрыть свои. Это был конец, конец всему. Магия вокруг бушевала и жгла все, чего касалась. Горела мебель, шторы, ковры, русалка на стене, а самое главное, горели мы. Я чувствовала, как магическое пламя охватило наши фигуры, и, прощаясь с жизнью, вкладывала душу в свой последний поцелуй.
Жадные поцелуи покрывали мое лицо, сквозь них прорывалось мое имя, а мне не хотелось прекращать это безумие, хотелось умереть такой прекрасной смертью, пусть даже от собственной магии.
– Рея, вернись, – все же дошел до меня требовательный шепот мужчины.
С трудом вынырнув из огненного круговорота, я возвращалась в сознание, понимая, что меня опять держит в объятиях полуоборотень, которого я боюсь до смерти. Именно он сейчас подарил мне поцелуй такой силы, что остановилась моя магия, готовая взорваться от возмущения последними событиями.
– Рея, – прошептал еще раз мужчина, и я наконец осознала все случившееся.
– Никогда! Слышите? Никогда не смейте больше так делать! – крикнула я в лицо куратору.
Вырвалась и побежала в свою комнату.
– Потому что ты меня любишь? – понеслось мне вслед.
В порыве негодования я развернулась в дверях и, сама от себя не ожидая такой смелости, выкрикнула:
– Потому что я вас боюсь!
Может быть, бежать – это стыдно, но сейчас для меня это было единственное спасение, благо, бежать недалеко. Поворот, вторая дверь. Плюхнулась на кровать, и магия послушно щелкнула задвижкой.
– Ну, и что это было? – растягивая слова, произнес Маркиз.
– Ты живой?! – подскочила я на кровати и схватила в охапку кота.
– Так я кот ученый, сразу понял, что пахнет жареным, – Маркиз был доволен, что я о нем беспокоюсь. – Ты свои руки видела?
– Хранимая Дестиэль, – потрясенно прошептала я. – А лицо? – всполошилась, увидев ожоги на кистях рук.
– Скажи спасибо твоему куратору, лицо целым осталось, – мурлыкнул Маркиз. – Пока тебя целовал, прикрыл собой. Ему сильней досталось.
Остаток этого дня был потрачен на залечивание ран душевных и физических. Маркиз, надев для солидности очки, в которых были не линзы, а простые стекла, читал вслух инструкцию, как составлять заклинания от ожогов. Я же старательно выполняла все и рассказывала о событиях прошедшего дня.
Маркиз фыркал, комментировал и диктовал дальше из учебника. Таким образом я узнала, что магические ожоги разделяются на четыре степени сложности, мой, несмотря на ощущения, относился к третьей, а вовсе не к четвертой или несуществующей пятой. И диктовалось мне соответствующее заклинание.
Маркиз прокомментировал историю с двумя женихами в кабинете директора. Эпитеты были обидные, но очень конструктивные. Оказывается, мне нужно было всем рассказать, кому и куда пойти, то бишь Дарису на лекции, а куратору Шортану примерно в том же направлении – выпить с директором за двойную помолвку и передать пламенный привет Еве ди Рив.
На мое ворчание, что я уже замужем, кот презрительно фыркнул и зачитал очередной абзац инструкции. Удивительно, но тон у кота нисколько не менялся, диктовал ли он заклинание или назидательно советовал выпить с директором.
Залечивание ран прошло, можно сказать, хорошо. Как-то не доводилось мне раньше заговаривать ожоги, потому училась на себе, а это болезненный процесс. Одно неверно произнесенное слово – и шипение сквозь зубы, и фырканье кота. Но через некоторое время ожоги затянулись, и я вновь увидела здоровые руки, потрясла ими в воздухе, чтобы удостовериться, что раны зажили на самом деле и это не иллюзия. Почему-то возвращаться в гостиную было страшно, но пришлось идти.
Разведка в виде Маркиза, отосланного вперед, чтобы сообщить о присутствии хозяйки, доложила, что путь свободен. Нужно было оценить масштаб разрушения и по возможности скрыть следы магического пожара.
Гостиная все еще мерцала красной магией. Пострадал в основном текстиль и русалка на стене. Шторы, накидку на диван, ковер и скатерть придется купить на свои деньги, а вот что делать с русалкой? Такое произведение мне больше ни разу не встречалось. Что я скажу госпоже Ланц? Я озадаченно смотрела на погубленную картину и радовалась в душе, что больше она не будет портить мне настроение по утрам, вгоняя в тоскливые раздумья о недостижимой красоте. Я имела в виду не ее рыбий хвост, которого из-за камня видно не было, а остальное, вполне себе хорошо просматриваемое.
– Кто же это ее испепелил? – раздался за моей спиной задумчивый голос хозяйки.
Ноги подкосились. Сейчас меня еще из квартиры выгонят за уничтожение русалки, привлекающей в этот дом не только мужские взоры, но и монетки в кошельках.
Кривоглазый Хариш точно приглядел меня для каких-то своих целей!
– Я, – покаялась, чуть помедлив.
Признаваться все равно придется, сейчас в доме никого, кроме меня, с такой магической силой нет, а потому трусливая мысль свалить все на Маркиза была задушена в зародыше.
– Деточка! – полезла обниматься госпожа Ланц. – Какое счастье!
Женщина, одетая в ночную сорочку до пят и чепчик, прижимала меня к себе от полноты чувств, слезы стояли в ее глазах. Я, конечно, знала, что госпожа Ланц меня любит, но не ожидала, что настолько.
– Какое счастье! – продолжала приговаривать она и всхлипывать.
– Вы на меня не сердитесь, что я подпалила русалку? – осторожно поинтересовалась я, не очень желая услышать, что меня тискают перед тем, как задушить за потерю имущества, приносящего прибыль.
– Какое там! – все же вытерла набежавшую слезу хозяйка. – У меня рука не поднималась отнести ее на мусорку, а тут сама Хранимая Дестиэль велела.
Я бы подумала скорее на кривоглазого Хариша, но спорить не стала. Меня вполне устраивало предположение хозяйки, а потому теперь меня интересовал вопрос об остальном сгоревшем имуществе. Спустя некоторое время госпожа Ланц все же обернулась и внимательно осмотрела сожженную гостиную, так сказать, лицо всего дома.