олеть.
И вот тут меня посетила интересная мысль: «Если магия так неплохо залечивает в малых количествах, то можно же прибавить холода, и тогда дело пойдет быстрее!» Мысль мне показалась гениальной! Я добавила магии и холода, чтоб наверняка проняло. О последствиях такого решения я задумалась чуть позже, когда попыталась оторвать пальцы ото лба, а они примерзли.
– Ой! – произнесла я слово, с которого у меня почти всегда начиналось осознание неправильного поступка.
– Что случилось? – с обреченностью в голосе спросил куратор за моей спиной.
– Я тут лечила холодом, – начала я говорить, стараясь оттянуть момент, когда придется объяснять очередную ошибку.
– И? – уже с тревогой посмотрел на меня через зеркало Шортан.
– И приморозилась, – со вздохом призналась я.
Вид у меня был несчастный, покаянный и растерянный. Если раньше во время признания своих ошибок передо мной не было зеркала, то сейчас я могла видеть, с каким лицом произносится мой девиз: «Ну, я же не специально!» Я бы себе точно не поверила, хотя знаю, что все получается случайно.
– Как это – приморозилась? – удивился куратор и поднес руку к моему лбу.
Мужчина аккуратно дотронулся до моих пальцев, чуть скользнул и замер. На лице появилось озадаченное выражение, а потом беспокойство.
– Что? – теперь я встревожилась.
– Я тоже приморозился, – ответил Люк.
– Да как так можно? – с отчаянием произнесла я.
– Тебе лучше знать. Твоя магия, – огрызнулся мужчина.
Свой стон: «Ну, я же не нарочно!» – решила сдержать.
– И что теперь делать? – с мольбой смотрела я на Шортана через зеркало.
Мужчина немного помедлил, оглянулся и произнес:
– Для начала давай присядем.
Люк свободной рукой приобнял меня за талию, и, кстати говоря, вовремя, а то я, из желания угодить учителю, оттоптала бы ему обе ноги.
Куратор увлек нас к глубокому и широкому креслу, сел сам, а меня посадил к себе на колени. Я хотела было возмутиться, что я не такая, чтобы сидеть на коленях мужчины, который не является моим мужем, но потом поняла задумку учителя. Мой лоб и наши примороженные руки оказались как раз рядом с его лицом, и Люк мог осмотреть получившуюся фигуру из пальцев. Опять же, в ногах правды нет. Столько пробегав по городу, да еще пока перед зеркалом лечила свою шишку, я устала. Так что даже благодарность шевельнулась к нему, хотя это неприлично – сидеть на коленях у мужчины. Рассуждать о том, является ли приличным то, что мы с ним в номере для новобрачных, сил и времени не было. Одним словом, мелькнувшее чувство неловкости улетело, я была поглощена действиями Люка.
Сейчас мне были очень хорошо видны карие глаза в обрамлении черных пушистых ресниц, зелень в них не сверкала, но выразительные миндалевидные очи все равно привлекали внимание, хотелось смотреть в них, не отрываясь.
– Что? – заметив мой взгляд, спросил Люк.
– Ничего, – тут же опустила я глаза и попыталась по привычке тряхнуть головой.
Это мне не очень удалось, учитывая, что две руки были словно приклеены ко лбу. В общем, мне оставалось сидеть, дышать ровно и не дергаться, чтобы не оторвать куски кожи с лица. Тогда точно никакой бал мне не светит.
– Посиди спокойно, – сказал куратор. – Я сейчас посмотрю, что ты тут накрутила.
Мужчина взял мою голову и стал внимательно рассматривать сплетение магии. Я ощущала его дыхание, а перед глазами, которые поднять было нельзя, оказалась мужская грудь за тканью рубашки. «Это новая?» – возник вопрос в любопытном мозгу. Вот о чем я сейчас думаю?
– Рея, начнем с того, что убирай свою магию, – произнес над моей головой куратор.
Я послушалась и почувствовала, как морозец, который я так старалась сделать для лечения шишки, растекся по телу. Брр! Я замерзла и поерзала, прижимаясь к нему сильнее.
– Рея, сиди спокойно, – строго произнес Люк.
– Холодно, – пожаловалась я.
Он понял и больше не ругал меня. Наоборот, наклонился и прижался губами к моим холодным пальчикам. Ух! Пальцы словно огнем обожгло. А Люк не останавливался, он то целовал замерзшую руку, то согревал горячим дыханием, при этом обхватил за талию и привлек к себе, стараясь отогреть меня. Ведь я же сама сказала, что мне холодно.
Признаться в том, что меня уже давно жаром обдало, было неловко, а потому я лишь облизывала пересохшие губы и старалась сдерживать дыхание, чтобы не выдать своего волнения.
Люк целовал и целовал мои пальцы, лоб. Кожа от этих прикосновений горела – кажется, есть все-таки польза от брачного рисунка, вот, пригодился в лечебных целях. Поцелуи заставили рисунок вспыхнуть, и теперь магия отогревала руки, помогая нам. Вскоре я почувствовала, что могу шевелить пальцами. Мужчина сначала убрал свою руку, которая первой освободилась из ледяной ловушки, а потом помог осторожно отлепить мою.
Он задумчиво смотрел на мой лоб, а потом, ни слова не говоря, наклонился и продолжил целовать мое лицо. На поврежденном участке кожи он не остановился, поцелуи покрывали не только лоб, но и глаза, щеки, заставив замереть от этого напора. Когда он коснулся моих губ, все тело, не только руки, полыхало огнем. Люк обнимал меня, а я скользнула ладонями по его груди и обняла за шею. Да гори оно все магическим огнем!
Послушавшись моего желания, все вспыхнуло. Магия окружила нас, красное пламя бушевало, отрезая от всего мира. Губы горели под напором мужских губ. Люк целовал меня так, будто боялся оторваться и увидеть то безумие, которое творилось вокруг нас. Его руки крепко прижимали меня к груди, кажется, мы даже дышали в такт. Я запустила пальцы в черные волосы полуоборотня, перебирая пряди. Магический огонь отображал все буйство моих ощущений. Тело абсолютно не слушалось разумных мыслей. Впрочем, оно никогда их не слушалось, а магия так вообще вела себя как хотела.
Хранимая Дестиэль одарила меня такой силой, с которой я, несмотря на пять лет учебы в Академии королевских чародеев, не могла справиться. Магия все время прорывалась, разрушая все на своем пути.
Но не все рождались с такой силой. Цвет моей магии был красным, что говорило об огромном потенциале. Именно из-за этого маг Храма нашего городка посоветовал отцу отправить меня на обучение, чтобы я могла сдерживаться и управлять магическими потоками. У других магов, которых я встречала в жизни, цвет магии был разным. Если магии было чуть меньше, чем у меня, то цвет был оранжевый, потом желтый и, когда совсем мало, белый, как у того мага Храма, что выдал меня замуж. Такого количества вполне хватит, чтобы проводить простые обряды. У чародеев магия имела синий цвет. Почему синий, и было ли у них разделение по силе магии, я не знала, но видела на постоялом дворе, что именно такого цвета, без оттенков, были протуберанцы у чародеев.
Оторвавшись друг от друга, мы соприкоснулись лбами и смотрели глаза в глаза. Наверное, в моих так и плескалась магия, а у Люка в зелени вспыхивали отблески красного зарева пожара, что бушевал вокруг. Мы шумно дышали, но от горячей магии становилось только жарче. Кажется, щеки полыхали от того, что только что произошло между нами.
Люк снова потянулся к моим губам, я замерла и тихо попросила:
– Не надо.
Он скорее догадался, чем услышал.
– Рея, – низким, чуть хрипловатым голосом произнес Шортан, – прости, я совсем забыл о твоих чувствах. Это больше не повторится.
– Ты о чем? – спросила я, не в силах оторвать взгляда от таких желанных губ, которые только что целовали меня нежно и жадно.
– Я о твоих чувствах ко мне. Это было непорядочно – воспользоваться этой ситуацией, и я…
Договорить я ему не дала.
– Ты о каких чувствах сейчас говоришь?
Он догадался, что я его боялась? Или… или он все еще думает, что я влюблена в него?
– О том, что ты в меня влюблена, а я… – словно прочитав мои мысли, начал говорить куратор, но я снова его прервала.
– Я?!
– Рея, магия сейчас очень красноречиво рассказывает о твоих чувствах, – мужчина сделал широкий жест рукой, показывая на красную стену вокруг нас.
Я оглянулась на свою магию, которая подбиралась к нам все ближе и, кажется, начала возмущенно шуметь, отзываясь на мои чувства. Я поставила ноги на пол и резко поднялась, развернулась к мужчине, с которым только что целовалась. Его руки лежали на подлокотниках большого кресла, голова откинута на высокий подголовник. Он был абсолютно уверен в тех словах, что сказал мне, уверен, что прав, и это окончательно вывело меня из себя. Нужно поставить его на место, пока он не напридумывал большего. А потому я наклонилась к Люку, оперлась руками на подлокотники и уставилась куратору прямо в глаза.
– Я хотела бы прояснить ситуацию, чтобы у нас не было больше разногласий на этот счет, – отчеканивала я каждое слово. – Я тебя не люблю! Слышишь?
Он дернулся, желая что-то сказать, но я не дала ему такой возможности.
– И никогда не любила. Я тебя всегда боялась, потому что на вступительном экзамене очень испугалась, когда ты обернулся волком, – я набрала воздуха в грудь. – Я смотрю в твои глаза и вижу звериную зелень. Ты спрашивал, осознаю ли я, что ты оборотень, а я человек? Так вот, очень хорошо осознаю! Я боюсь тебя до дрожи в пятках, потому что ты можешь обернуться волком, серым и очень лютым зверем.
Лишь только я начала говорить, зелень снова вспыхнула в глазах полуоборотня. Он внимательно выслушал, дав мне возможность высказаться, а потом очень спокойно произнес, даже слишком спокойно:
– Боишься.
Он смотрел мне в глаза, будто пытался проникнуть в мои мысли и чувства.
– Рея, ты правильно делаешь, что боишься меня. Ты права, я – волк-оборотень. Точнее сказать, нестабильный полуоборотень.
От его слов мурашки пробежались по телу. Я выпрямилась, убрав руки с подлокотников, и настороженно посмотрела на него. Неожиданно для меня магия еще раз всполошенно вспыхнула, предательски показав, как я испугалась этих слов. Грозный вид, звериная зелень в глазах, губы, сжатые в тонкую полоску, вообще весь образ мужчины говорил о том, что он в любой момент может обернуться, и это будет не добродушный серый волк, с которым мы подружились, а зверь. В ужасе я сделала несколько шагов назад.