Таня кивнула, в задумчивости закусывая губу. Она довольно долго молчала, а Ян искоса наблюдал за выражением ее лица: она то хмурилась, то как будто что-то придумывала, но сразу отметала версию. В конце концов она спросила:
– А как вообще можно получить доступ к серому потоку? Твой случай был достаточно уникальным, как я понимаю, хотя бы потому, что в нем участвовала вся из себя уникальная я с двумя потоками.
Ян улыбнулся с такой гордостью, словно она сделала какое-то открытие.
– Это очень правильный вопрос. И именно из-за него я не ночевал сегодня дома. Видишь ли, я хоть и эксперт в темной магии, но все же не энциклопедия с ответом на любой вопрос. Поэтому я навещал Марка Аранта. И мы полночи искали варианты, как это могло произойти.
– Кто такой Марк Арант?
– Глава Темного Ковена, – деланно безразлично ответил Ян, но Таня все равно заметно напряглась и выразительно посмотрела на него.
– Думаешь, хорошая идея прибегать к такой помощи?
– Хочу тебе напомнить, что темный не равно плохой. И теперь, когда я точно знаю, что совершаю в твоем сне, я уверен, что его наводят с целью подставить меня. А раз там фигурирует и эмблема Ковена, то подставить хотят и их тоже. Значит, с Темным Ковеном у нас общий враг, а это уже хороший повод для дружбы.
– Но ведь вчера ты этого еще не знал.
– Не знал. Но если честно, подозревал. Последнее время я подозревал, что ты молчишь, потому что я в твоем сне делаю что-то страшное. Если бы что-то страшное происходило со мной, ты бы все-таки рассказала, чтобы предупредить меня.
Таня была вынуждена признать его правоту.
– Так ты смог что-то выяснить?
– Тут мы опять вступаем на почву неподтвержденных теорий, но нам ведь не привыкать? – Ян криво усмехнулся. – Мы с Арантом долго ломали голову, но в конце концов нашли только один вариант, более или менее похожий на правду. Существует разновидность ритуала инициации, когда к демону вместо одного мага привязываются сразу двое. Так придумали делать маги, которые были не до конца уверены в том, что смогут держать демона в узде. Однако этот ритуал не прижился по той причине, что такая связь намертво связывала и магов. И если один из них погибал, то погибал и второй. На такой риск мало кто соглашался идти и в мое время, а теперь тем более. Однако теоретический шанс выжить есть. Например, если из пары погибнет тот, кто был заметно слабее по собственному потоку. Конечно, вариант очень сомнительный, маловероятный. Но в его пользу говорит хотя бы то, что в тот же день, когда была разорвана моя связь, погиб один темный маг. Геллерт Ротт. Глава монархического культа, за которым стояло достаточно фанатиков. Кто-то из них вполне мог рискнуть собой, чтобы помочь своему хозяину справиться с демоном. Конечно, шансов, что он выжил после смерти Ротта, очень мало, но они есть.
– Око за око, любовь за любовь, – повторила Таня. – Может быть, не соратник, а близкий родственник или женщина?
– Может быть, – согласился Ян. – Надо будет найти способ проверить все варианты. Твой отец сможет помочь?
– Чем именно?
– У него административная должность в Легионе, уровень достаточно высокий. Он может достать и скопировать личное дело Ротта и материалы по расследованию, которое проводилось после его смерти. Нам нужны все возможные связи.
– Я спрошу, сможет ли он помочь, – кивнула Таня. Потом она снова подалась вперед, потянувшись к мужу через стол. – Вот видишь. И я тебе чем-то пригодилась. А то все сам да сам. Вместе мы сильнее, Ян.
Он улыбнулся и полностью повторил ее движение. Теперь между их лицами осталось всего несколько сантиметров.
– Да, пожалуй, ты права. Но теперь, когда мы разобрались с этим и прикинули план дальнейших действий, позволь спросить. Что ты там говорила про детей?
В ответ Таня только загадочно улыбнулась.
Глава 16
Хильде казалось, что она вот-вот заснет прямо с открытыми глазами, несмотря на то, что они слезятся и болят. Или неаккуратно моргнет так, что веки сомкнутся и уже не разомкнутся.
Они копались в записях Петра добрых три часа, а ей казалось, что прошла целая вечность. И она, и Мор осознавали, что не найдут папки с большой надписью: «Секретное расследование Петра Кросса». Если такая папка и существовала, то она либо хранилась в каком-нибудь тайнике, либо была изъята официальным следствием. Им оставалось уповать на то, что Петр сделал какие-нибудь записи на случайном клочке бумаги, который они смогут найти и опознать. Поэтому им приходилось просматривать чуть ли не каждую страницу конспектов, рефератов, черновиков, блокнотов и даже учебных книг. Каждую записку, закладку, вырванный из тетради листочек…
Работа была монотонной и убаюкивающей. Хильда принялась за нее с энтузиазмом, который угас уже к концу первого часа. Однообразные движения, приглушенный шелест листов в гробовой тишине гостиной Мора, которую нарушало лишь едва уловимое ухом шуршание пузырьков воздуха в аквариуме… Помноженное на недосып последних двух дней, все это с каждой минутой делало ее веки все тяжелее, а взгляд – все менее сфокусированным. Порой ей казалось, что она откладывает в сторону очередную кипу макулатуры, даже не помня, чем она была. Возможно, по невнимательности она уже давно пропустила нужную запись, и теперь они ничего не найдут.
О том, что еще два дня назад вся эта кипа бумаг и книг была жизнью молодого здорового парня, у которого имелись серьезные амбиции и большие планы на жизнь, она старалась не думать.
У нее давно затекли шея и плечи, спину ломило от усталости, поэтому она все чаще позволяла себе откидываться на спинку дивана, на котором они сидели вместе с куратором, и вытягивать ноги вперед. Если бы в этой позе ее не клонило в сон сильнее, она бы вообще только так и сидела.
Скинув в ящик с отсмотренным очередную стопку устаревших рефератов, Хильда потянулась за новой стопкой книг и горестно вздохнула. Мгновение спустя она почувствовала на себе насмешливый взгляд куратора.
– Даже не смотрите на меня так, – попросила она. – Я никогда не рвалась в следователи, а теперь и вовсе не хочу иметь с ними ничего общего.
– Хотите сказать, что практическое упражнение в болоте понравилось вам больше?
Хильда вспомнила корчащуюся в огне нежить, ее пронзительный крик, холодящий сердце, полумертвого некроманта и смесь отчаяния с безысходностью от осознания возможной скорой кончины себя любимой и… уверенно кивнула.
– Определенно, – категорично заявила она. – Пусть там и было страшно, я этого не отрицаю. Но зато не было так нудно.
– Работа следователя не всегда такая нудная, – заметил Мор, тоже откидываясь на спинку дивана и вытягивая вперед больную ногу. Хильда видела, как он слегка поморщился и осторожно погладил бедро, как будто прогоняя из ноги боль. – Порой бывает и опасной. И интересной.
– Ключевое слово здесь – бывает, – фыркнула Хильда.
Мор посмотрел на нее с едва заметным недовольством.
– Фыркайте сколько хотите, Сатин, но мне кажется, что в следственном деле вы бы достигли куда больших высот, чем в боевом отряде.
Хильда перестала пролистывать первую книгу во взятой ею стопке и тоже повернулась к нему.
– То есть вы это имели в виду, когда сказали, что я могу стать хорошим легионером? Имели в виду – следователем?
– Следователем, стражем, – кивнул Мор. – Тогда я еще не знал вас достаточно хорошо, поэтому у меня были варианты. Сейчас я уверен, что следователем вы бы добились наилучших результатов.
– А сами-то вы пошли в боевики, – напомнила Хильда, насупившись и снова отвернувшись.
– Я больше всего подходил боевому отряду. Гораздо больше, чем вы. Во-первых, потому что я…
– Мужчина, – недовольно перебила она, бросая на него выразительный взгляд. – Я в курсе, можете пропустить этот очевидный пункт и сразу перейти к «во-вторых».
Это было очень дерзко с ее стороны, но как ни странно, Мор только мягко улыбнулся, глядя на нее, на его лице не промелькнуло и следа недовольства.
– Вообще-то, я хотел сказать: потому что я сирота.
Хильда почувствовала, как лицо вытягивается от удивления, а в груди разгорается чувство стыда. Она опустила взгляд на книги, лежащие у нее на коленях.
– Простите, куратор, я не знала.
– Это нормально, потому что я редко об этом распространяюсь, а мое дело в Легионе вы едва ли читали. Тем не менее, это действительно так. Родители отказались от меня еще в младенчестве, я их никогда не видел и понятия не имею, кто они. Я вырос в приюте, меня не усыновили, поэтому меня вырастила и воспитала Республика. Она меня кормила, одевала, давала мне образование. Поэтому, когда я вырос, мне показалось логичным пойти ей служить. Я не выбирал боевой отряд. Его для меня выбрал куратор курса, а я не стал спорить. Мне было все равно, как служить. Меня легко приняли, потому что я был идеальным боевиком. В государственных приютах приучают к железной дисциплине, к повиновению, поэтому у меня никогда не возникало проблем с выполнением приказов. У меня не было привязанностей ни в виде семьи, ни в виде страстной любви, зато была искренняя преданность Республике. Меня ничто не сдерживало, и вместе с тем, если бы я погиб, обо мне некому было бы сожалеть. Только поэтому я подходил боевому отряду больше, чем вы. А не потому, что я мужчина.
Хильда быстро пролистала начатую книгу до конца, не глядя на куратора, но чувствуя, что он все еще выжидающе смотрит на нее. Как будто ждет какой-то реакции, но она не знала, что можно сказать на это. Отложив первую книгу в сторону, она откашлялась и решила, что на такую откровенность имеет смысл ответить только тем же.
– Когда я была маленькая, моя мама была беременна вторым ребенком. Тогда я еще не понимала нюансов, но точно помню у нее большой живот и как мне постоянно говорили о том, что скоро у меня будет братик. Я не помню почти ничего из того времени, но помню, какими счастливыми выглядели мои родители. Особенно отец.
Она на мгновение замолчала, пытаясь ухватить за хвост призрачное воспоминание, почти стершееся из памяти за прожитые годы.