Чтобы как-то отвлечься, Хильда задала вопрос, интересовавший ее с того момента, как он затемнил спальню:
– Ты их стесняешься?
– Шрамов? – после недолгого молчания удивленно уточнил он. – Нет, с чего мне их стесняться?
– Значит, просто предпочитаешь заниматься любовью в темноте?
Он усмехнулся, но как-то смущенно.
– Нет, дело не в этом. Шрамов я не стесняюсь, но свет погасил не из любви к темноте. Не хотел, чтобы ты видела ногу.
Брови Хильды взлетели вверх. Она никогда не задумывалась о том, что именно с его ногой, как это выглядит. Он сказал тогда, что был поражен темным проклятием, а доктора смогли только локализовать темную энергию в ноге и это почти не мешает жить. Почти. Но он продолжает хромать.
– Это так страшно?
– Довольно неприятно.
– Знаешь, если это был не разовый секс для снятия напряжения, – осторожно заметила Хильда, – то рано или поздно я все равно ее увижу. Ты же не будешь постоянно прятаться от меня в темноте.
Мор вздохнул и приподнялся на руке, чуть отодвигаясь от Хильды, чтобы ей было удобнее смотреть, и после непродолжительного колебания откинул край одеяла.
Она не удержалась и резко втянула в себя воздух. Ниже колена кожа на его ноге выглядела потемневшей, неживой. Черные вздувшиеся вены выделялись гораздо сильнее, чем обычно. И все это как будто пульсировало внутри.
– Время от времени оно поднимается к колену, – чужим, безэмоциональным голосом пояснил Мор, – и тогда я начинаю хромать сильнее. Сейчас, видишь, как раз такой момент: лезет все выше, пытается снова распространиться на все тело. Докторам удается его удерживать, но приходится для этого регулярно к ним обращаться.
Хильда снова молча кивнула, не отрывая взгляда от его ноги и не зная ни как реагировать, ни что сказать. После короткой паузы он сам резко уточнил:
– Ты насмотрелась? Или еще поизучаешь?
Хильда перевела взгляд на его лицо и поняла, что резкий тон вызван обыкновенным смущением. Быстрый поцелуй в уголок рта мгновенно смягчил черты его лица.
– Тут нет ничего такого, чего тебе следовало бы скрывать. По крайней мере, от меня.
– И что, совсем нет желания в ужасе закричать и убежать? – уже совсем иначе поинтересовался он, снова пряча ногу под одеялом.
Хильда покачала головой, улыбаясь.
– Если хочешь, чтобы я сбежала, придумай что-нибудь пострашнее. Так просто от меня теперь не отделаешься. А единственное желание, которое у меня появилось, – это желание поесть. Кто-то, кажется, обещал мне завтрак?
– Сейчас четыре часа дня, – Мор выразительно посмотрел на нее. Ни недовольства, ни смущения в нем не осталось. – Какой может быть завтрак?
– Готова взять обедом, – спокойно пожала плечами она. – Ты хорошо готовишь?
– Честно говоря, мои кулинарные способности ограничиваются приготовлением бутербродов, – со смешком признался он. – Я ведь всю жизнь питаюсь в столовых. Сначала в приюте, потом в Академии, потом в Легионе… Теперь вот снова в Академии.
Это простое заявление почему-то взволновало Хильду гораздо больше, чем вид его пораженной темной энергией ноги. Оно родило в голове сразу несколько желаний. Пригласить его к своим родителям на семейный обед, который они старались устраивать хотя бы раз в месяц. Устроить свидание и приготовить вместе ужин. Испечь ему домашнего печенья. Шоколадного, с орехами, какое мама пекла ей в детстве. За тарелку такого печенья со стаканом молока она в детстве была готова на любые подвиги. Почему-то именно сейчас Хильде стало пронзительно грустно от мысли, что в его детстве ничего такого не было.
Она тряхнула головой, прогоняя эту семейную идиллию из мыслей, и улыбнулась Мору.
– Бутерброды сейчас тоже будут кстати.
Глава 24
– Получается, Шадэ не может быть причастен к гибели Петра, – задумчиво протянула Хильда, наблюдая за тем, как Мор делает бутерброды.
Она сидела поперек стула, стоявшего у небольшого кухонного стола, подтянув к груди колено правой ноги и положив на него подбородок, хотя в форменных брюках такая поза едва ли могла считаться удобной. Хильда решила, что ходить по апартаментам куратора в полуголом виде, накинув на себя что-нибудь необременительное, вроде его рубашки, – не самая удачная идея. Если кто-нибудь придет и застанет ее в курсантской форме, пусть даже без кителя, на кухне с чашкой чая и бутербродом в руке, это можно будет объяснить. Объяснить, почему она ходит по апартаментам куратора в его рубашке, гораздо сложнее.
Мор велел ей не вмешиваться в процесс приготовления, раз уж он обещал, что в следующий раз готовит он, поэтому она не без удовольствия наблюдала за ним, а заодно думала о том, что им делать дальше.
– Ты поверила в его объяснения? – уточнил Мор, оглянувшись на нее через плечо.
Хильда пожала плечами.
– Конечно, странно, что он прячет низших-големов, если их использование на экзаменах санкционировал сам канцлер, но если задуматься… Это ведь вполне в духе Шадэ. Как думаешь? Устроить всем «сюрприз», чтобы посильнее напугать. И ты знаешь, в чем-то он прав.
Мор удивленно вздернул брови, ставя на стол перед ней большую тарелку с обещанными бутербродами.
– В чем именно?
– Когда я оказалась в том болоте и встретилась с первым умертвием… – Хильда судорожно вздохнула, вспомнив тот момент. – Я действительно застыла, Дилан. Меня как будто парализовало. Я вдруг поняла, что игры кончились, что все по-настоящему. И мне стало страшно. Потом, когда я поняла, что тебя нет рядом, зато на меня вышел некромант, я мысленно простилась с жизнью, но все равно билась до последнего. Потому что знала: это не симуляция, «пересдать» не получится. Зато когда мы оказались окружены в этом подвале, я уже не испытывала такого ужаса. Я просто собиралась сражаться так хорошо, как смогу. До последнего. Только с жизнью уже не прощалась, потому что однажды это уже сделала, второй раз был бы лишним. Это тоже мне помогло.
Пока она говорила, Мор стоял, прислонившись к кухонному шкафчику и скрестив руки на груди, и смотрел на нее. Когда она замолчала, он неожиданно медленно кивнул.
– Я понимаю, о чем ты говоришь. Да, действительно, многие из тех, кто гибнет в первые годы службы в отряде, именно теряются в определенных ситуациях. Пугаются. Или просто не успевают принять тяжелое решение и поступить так, как того требует ситуация. Но подвергать вас опасности во время обучения – это не лучшее решение проблемы.
– Так думаешь ты. Но человек, вроде Шадэ, наверняка думает иначе. Поэтому я верю в то, что он сказал. Но даже если он нам солгал, даже если он притащил големов в Академию по другой причине… Очевидно же, что у него есть на случай обнаружения отговорка. К тому же его прикрывает канцлер. Какой смысл ему было убивать Петра? Он мог сказать ему то же самое, что и нам, и пригрозить исключением в случае разглашения. И заодно тем, что его никогда не возьмут в Легион. А если уж он так сильно хотел сохранить все в тайне, что пошел на убийство, то почему он не велел големам убить нас? Ему бы даже тела прятать не пришлось, можно было нас бросить прямо там. Никто бы не нашел.
– Исчезновение старшего легионера столицы едва ли осталось бы незамеченным.
– Опять же, если его прикрывает канцлер, то какое ему дело? Новому старшему легионеру просто дали бы задание искать следы Бон где угодно, только не в Академии. Судя по всему, те, кто занимают эту должность, весьма послушны.
Мор выглядел не очень довольным этим заявлением, но спорить не стал. Вместо этого он продолжил задавать вопросы:
– Все равно исключить Шадэ с его големами из этого уравнения сложно. Петр ожидал, что его расследование станет сенсацией, он просил у Ларса Фарлага книгу про темные создания и шептал имя Аранта перед смертью. Почему?
Закипел чайник, поэтому Мору пришлось отвлечься на заваривание чая. Хильда тем временем взяла один из бутербродов и принялась его бездумно жевать, размышляя над последним вопросом.
Когда Мор поставил на стол чашки и чайничек с чаем, а сам уселся рядом, она выдала единственную пришедшую ей в голову идею:
– Что если мы ошибаемся, пытаясь связать Шадэ, Петра и сон Тани воедино? Может быть, Петр действительно раскопал что-то про големов Шадэ, но при этом кто-то другой решил, что он раскрыл его тайну? Или в процессе Петр действительно подобрался к этому другому? Ведь то, что Таня видит в своем сне, устроит некий серый маг, который обладает силой, не оставляющей следов. Так какой смысл ему действовать через Шадэ, через Темный Ковен и создавать големов, которые оставляют темномагический след? Никакого! Но Петр мог и не знать, за что именно на него напали, поэтому повторял имя Аранта, пытаясь рассказать мне о своем расследовании.
– Или на него все-таки напал голем. Големы до определенной степени предметы, хоть и двигаются. Они могут нести в себе темное проклятие, как артефакты. И в виде низшего голем мог убегать по потолку. Это объяснило бы, кого видел Дин: големы могут принимать вид не только низших. Коснувшись Петра, голем мог передать ему проклятие, а потом принять его вид и пойти к нему в комнату. Коснувшись человека, такой голем копирует не только внешность, но частично и память. Получается вполне убедительный двойник.
– Все это реально? – нахмурилась Хильда.
– Теоретически да. Только создание подобного голема требует огромной энергии. Последние две сотни лет такое считалось практически невозможным. Но маг уровня Нормана… Я имею в виду, когда он был темным, мог бы такое создать. И вероятно, серый тоже на подобное способен, если все, что говорил об этом Норман, правда.
– Но тогда… – Хильда запнулась, потому что ее фантазия иссякла. – Тогда этот серый тоже что ли големов притащил в Академию? Какое-то странное совпадение…
– Хил, запомни: следователям запрещено верить в совпадения, – хмыкнул Мор. – Вероятнее всего этот маг знает о големах Шадэ и использовал одного из них, добавив ему своей «серой» энергии. Только зачем так сложно?