А за все, как известно, приходится платить.
И платой за мое появление в ином мире стала невозможность вытащить в этот мир сына. Для него он просто не существовал. И не мог существовать.
Ведьма была права, когда говорила о моей чистоте. Она видела главное. В таких вещах ведьма не ошибается. Никогда.
Все это Руан объяснил мне после того, как я второй раз подарила ему свою чистоту.
Ирония судьбы.
Дважды случилось одно и тоже. Я испытала с мужчиной диаметрально противоположные грани: боль и удовольствие в чистом виде.
А еще говорили, что в одну воду невозможно войти дважды.
Все ложь и обман.
Как и то, что у крокодилов есть слезы.
Их так же не было у меня, когда я вырубала магической дубинкой Руана. Я знала, что сделает все возможное, чтобы не дать мне уйти. Вывернется наизнанку, но постарается отговорить.
Все мы эгоисты. И Руан не исключение.
Я видела это в его глазах.
Для влюбленного мужчины на первом плане стоит любимая женщина, а уж потом потомство от нее. Так заведено природой. Внутреннее Эго мужчины вначале стремится к собственному самоудовлетворению и это может дать только женщина. Ребенок же для мужчины это его эгоистические стремления. Любовь мужчины к ребенку материальна, она должна иметь под собой основу, чем-то подтверждаться. Успехами. Достижениями. Способностями. Есть материальное подтверждение — есть любовь.
Глава 51
Руан
Голова ужасно болела.
Нет. Не так. Она просто раскалывалась, словно по ней ударили огромным молотом.
Я с трудом открыл глаза, чувствуя потребность это сделать.
Тут же нахлынули воспоминания.
Кларисса. Она пришла. Ко мне. Сама.
Яркая волна радости затопила все мое существование. Я самый счастливый человек на свете. Любимая женщина со мной. Рядом. Мы снова вместе. Не это ли самое прекрасное, что может быть на свете?
Тело пело от удовлетворения. В отличие от головы, трещавшей, как пустой котел, стоящий на огне и готовый в любую минуту взорваться.
Ощущения такие ужасные как когда я получил контузию на границе. Тогда магический молот, прилетевший в голову, чуть не выбил все мозги. Ощущения одинаковые.
Я медленно повернул голову, надеясь увидеть любимое лицо.
Вчера мы, наконец-то, поговорили. Возможно не так откровенно как хотелось бы, но достаточно, чтобы понять друг друга. Я рассказал как долго шел ко встрече с ней. А она внимательно слушала. А потом сказала лишь одно:
— Антошке понравилась бы история.
Болезненно заныло сердце.
Антошка.
Я видел его, когда с огромным трудом продавил матрицу мироздания и проник в ее мир бесплотной тенью.
Большой мальчик. Внимательный. И очень тонко чувствующий колебания эфира.
Весь в меня.
Но нам не суждено быть вместе.
Я не могу жить в мире Клариссы, а Антошка не может появиться в моем мире. А все потому что Кларисса, ее сознание, оказались в этом мире, в теле сотканном из материи, принадлежащей нашему мирозданию. И из-за разности течения времени возникла в другом мире. При этом существуя в своем. Из-за сдвига нитей мне это удалось. Даже боюсь вспоминать чего мне это стоило. До последнего не верил, что получится.
А вот с Антошкой все сложнее. Он не только дитя своего мира, но и этого. Поскольку является моим сыном. И если с ним сотворить такой же трюк, как и с Клариссой. То его просто разорвет на части. Мой мир утянет принадлежащее ему, а немагический мир оставит свою половину.
Антошка попросту погибнет.
Можно ли было об этом сказать матери?
Конечно же, нет. Уж лучше пусть она считает меня бесчувственным негодяем, холодным монстром, человеком не знающим что такое отцовская любовь. Чем узнает правду.
Может стоит намекнуть Клариссе об этом?
Она вроде бы как простила меня.
Да. Безусловно дала второй шанс. Ведь, то, как она вела себя со мной ночью, давало надежду на будущее.
Ей, несомненно, надо объяснить, пусть и в мягкой форме, что пока ее желание невыполнимо.
И пусть знает, что я все равно не сдамся. Я буду искать способы воссоединения семьи. Прежде всего это необходимо мне.
Сын. У меня есть сын.
Это слово сладкой патокой разлилось по языку.
Наконец, я смог чуточку ближе допустить эту мысль к своему сознанию.
Если Кларисса будет со мной, то мы вместе что-нибудь придумаем. Тем более здесь она стала нейтралом. Магом, обладающим огромным неизученным потенциалом.
Кто бы мог подумать?
Это же просто фантастическое везение.
Вместе мы обязательно что-нибудь придумаем. Главное, не спешить.
Кстати, а где Кларисса? Почему я не слышу ее шагов?
Смятая постель, подушка с очертаниями женской головы, все напоминало о любимой женщине.
Но где она сама?
— Кло? Ты в ванной? — позвал. Собственный голос вызвал в голове новый приступ боли.
Ответом мне была тишина.
Это насторожило.
Может быть она просто меня не слышит? Всего-то и надо пойти и поискать ее.
Встать и пойти. Встать и пойти.
Я с трудом принял вертикальное положение. Свесил ноги с кровати. Поднялся, выпрямившись. Меня чуть качнуло в сторону.
Да что такое со мной творится? Как будто накачали третьесортным алкоголем. Даже в бурной молодости со мной такого не было.
Сделал несколько шагов в направлении ванной комнаты. Я все еще верил, что Кларисса принимает водные процедуры. По пути попался небольшой столик. За ним я обычно вскрывал пришедшую корреспонденцию. Читал письма. Отвечал на них.
Что это белеет? Неужели забыл ответить на какое-то письмо. Вроде бы все просмотрел и убрал в папку.
До последнего не верил, что это оставлено для меня.
Даже когда смотрел невидящим взором на расплывающиеся строчки, надеялся, что это ошибка.
Большая. Ужасная. Катастрофическая.
«Дорогой, Руан! Сразу прошу прощения, за то, что сделала. Я знаю, что это подло с моей стороны. Но я не могла иначе. Это сильнее меня. Поверь, мне тоже очень не легко. Выбор, стоящий передо мной, страшен. Я никому из ныне живущих и рожденных в будущем не пожелаю оказаться перед чем-то подобным. Выбирать между тобой и Антошкой, это тоже самое, что выбирать какую руку себе отрезать. Правую или левую? Что бы я не выбрала это ведет к потере. Потере любимого человека.
Да. Я обоих вас люблю. Тебя и Антошку. Тебя с того самого мига, как увидела. Твои глаза… Я помню каждое их выражение. Радостное и задумчивое. Настороженное и веселое. Внимательное и расслабленное. Не было дня, чтобы я не вспоминала о них.
Знаешь, у Антошки точно такие же. Я смотрела на него и видела тебя. И это помогало мне смириться с твоим исчезновением.
Прости, что выбрала не тебя. Ты взрослый. Ты серьезный. Ты большой. А он маленький. Мы с ним не расставались ни на один день. Он верит в меня. Он доверяет мне. И я не могу предать это доверие, как бы тяжело не было мне.
Прости…
Я люблю тебя.
Прости…
P.S. Это я тебя усыпила. Надеюсь, что не совершила ничего непоправимого.»
Строчки поплыли перед глазами. Головная боль накатила со страшной силой.
Теперь понятна ее причина.
Магия. Кларисса накачала меня магией. Печать же не позволила магии растечься по телу. Потому-то мне так плохо.
Глава 52
— Мам, я уже дома, — из своей комнаты прокричал Антошка, стоило войти в квартиру. В руках у меня были пакеты из магазина. Дверь пришлось закрывать совсем не рукой. — Что ж ты тягаешь тяжести? Ты что — кран? — воскликнул он, бросаясь мне навстречу. — Позвонила, я бы спустился к машине. Девочкам нельзя носить больше трех килограммов, у них может что-то там опуститься, — отчитывал меня Антошка, отбирая пакеты.
Опять начитался всякой всячины.
— Да я вроде не маленькая, — принялась оправдываться. — Могу и сама донести. И все у меня на месте. Ничего не опускается. Если только руки.
Мы дошли с сыном до кухни, где каждый принялся разбирать свой ношу. Я убирала продукты в холодильник, а Антон закладывал все оставшееся в шкаф, где мы хранили крупы, консервы, макароны, муку.
После того как все разобрали, предложила Антону выпить чая. Он согласился. До ужина времени еще достаточно, а заморить червячка самое время.
Я выложила на стол коробку любимого печенья Антона. Сын достал пакетики с чаем. Разложил в чашки. Электрический чайник уже кипел. Раз мигнул и выключился.
Мне нравилось, что сын не просто сидит и ждет когда же я поставлю перед ним чашку, а сам помогает, при этом зная что нужно делать, куда что положить.
Впервые в голову закралась мысль, что пройдет не так много лет, а Антон станет совершеннолетним и вполне самостоятельным, не зависящим от меня. Если он сейчас уже четко знает где что лежит, знает куда что поставить, куда что положить. То еще немного и я буду ему не нужна. У него появится девушка, которой он будет дарить цветы, за которой начнет ухаживать. А потом и вовсе поставит меня перед фактом, что женится, так как созрел создать семью.
А что я?
Что станет со мной?
Буду ли я так же ему нужна как и раньше?
Конечно же нет.
Все со временем меняется. Любая потребность заканчивается. Как заканчивается молоко в бутылке, так же заканчивается нуждаемость ребенка в мамином вмешательстве.
Уже сейчас Антон в состоянии себя накормить, постирать, даже погладить, если речь идет о простых вещах. Когда я болею, он ухаживает за мной. Приносит градусник, подает воду, в состоянии проследить выпила ли я таблетки и многое другое. Он убирает со стола, моет за собой посуду. Может сделать себе бутерброды и сварить кашу.
Я даже не уверена в том, что ему следует напоминать чистить зубы по вечерам. Он улыбается, когда я предлагаю ему пойти в ванную прежде чем лечь спать.
Что это? Снисхождение. Желание угодить. Или способность быть терпимым к недостаткам других.
— Мам, тебе надо развеяться, — авторитетно заявляет он, отхлебывая чай из чашки.
— Не обожгись, — предупреждаю, автоматически отслеживая каждое движение, как делаю это всегда.