– Ты чего недовольный?
– А? – Льюис вздрогнул и посмотрел на меня, как на привидение, – Да, ничего. Голова что-то разболелась.
– У меня есть лекарство. После могу принести, – прошептала я.
Парень заторможено кивнул. Да что с ним, неужели так боль действует?
– У нас нет факультетов, нет кафедр и подобных подразделений, – громко продолжал директор, – Как видите, студентов немного. Давайте познакомимся с первым курсом. Я называю фамилии и древность рода, вы поднимаете руку… Джимаго, Риностель, Фридренн…
Нас оказалось шестнадцать человек. Восемь освирдов, трое крестьян, трое середнячков из дворян. И, конечно, мы с Льюисом. Чем больше я искоса наблюдала за своим знакомым, подмечая, как он двигается, как улыбается и просто стоит, тем больше у меня крепла уверенность, что он – самый необычный крестьянин из всех, кого я видела.
Прямая осанка, гордо вздернутый подбородок… Открытый взгляд. Я, как и все, при знакомстве обращаю внимание, прежде всего на одежду, а не на то, как человек ведет себя. Теперь же, пока директор перечислял освирдов, середнячков и перешел к крестьянам, в глубине росло понимание, что с моим новым знакомым всё не так просто.
Его семья обеднела, поэтому ему проще притвориться крестьянином, чем объяснять, почему нет денег? Или он сбежал, подобно мне, но, например, оставил записку, что будет поступать в другую Академию. И пока его ищет призрачная полиция, и родные осаждают другое образовательное учреждение, он инкогнито поступает сюда…
– Ва-анндерос! – отвлек меня от размышлений голос директора, и я подняла руку, – Необязательно представляться, – я убрала руку, удивленно пялясь на директора. У него был весьма кислый и раздраженный вид, видимо вспомнил себя на каблуках, – Вы прославились на всю Академию по самому дурному поводу. Жду вас через час в своем кабинете для прохождения дополнительного наказания… Уважаемые студенты, ваши преподаватели-кураторы ожидают вас для раздачи расписаний и ценных указаний. Поспешите. Начало первых занятий через два часа, – он махнул вправо, и я увидела мнущуюся у стены толпу преподавателей. Аж целых четыре человека. Или демона. Верховный их разбери!…
Селеста радостно помахала мне, чем немало удивила не только других преподавателей, но и второкурсников. Я услышала краем уха разошедшийся шепот, народ интересовался, откуда я знаю «грымзу».
Тут же стоял Ливергол с табличкой три. Видимо, он курировал третьекурсников. У Селесты в руках появилась цифра два, что очень огорчило меня, потому что женщина мне понравилась, и ее подход к делам внушал уважение. Оставшиеся два преподавателя в таких же черных балахонах, как у директора, только без золотых цепей были мне незнакомы.
Один мужчиной был преклонного возраста и суровой наружности. Седые пряди в темных волосах, благородные черты лица. Он выглядел, как командир военного подразделения – подтянутый и резкий. Орлиным взором оглядел нас и кивнул второму.
А вот второй был высоким, очень светлым блондином с волосами до плеч. Белоснежные волосы не были седыми, просто имели редкий, крайне светлый оттенок. Очень высокий и худой, он с неприязнью смотрел на Ливергола, и уже одним этим мне понравился. А еще я подумала, что он совсем юн для преподавания, и ему на вид лет двадцать пять-тридцать.
– В этом году поступило слишком много абитуриентов, – бодро сказал седой мужчина, – Зэннард и я будем курировать первый курс. Те, кого я назову – подходят ко мне. Остальные к Зэннарду. Ларр, Вандерос…
Мне повезло, что попала к господину Минтрелю, я сразу это осознала. Его инструкции были четкими и понятными – всего в нашем расписании четыре предмета. Общую дисциплину под названием «Миражи и реальности» читает директор. Тут, правда, господин Минтрель замолчал, обдумывая, возьмется ли новый директор читать курс, но отмел сомнения и сказал: будет. Каждый преподаватель вправе назначить наказание или отчислить студента, если кто-то не успевает или прогуливает. Впрочем, у нас чрезвычайное положение, поэтому выход за пределы Академии – запрещен. Прогулки под звездами ночью – тоже.
– Вокруг дежурят призрачные стражи. Специальные призрачные стражи, заметьте, – пожевал губами Минтрель, – Не советую с ними встречаться.
Льюис оказался со мной в одной группе, и я чувствовала себя самой счастливой на свете. Остальные шесть освирдов – к нам в группу не попало ни одного середнячка из благородных, откровенно меня ненавидели. Во-первых, пятеро из них были парнями, а во-вторых…
– Ты древнее всех, – констатировал Минтрель, когда каждый представился и подсчитал свои колена, – Значит, будешь старостой.
– Но, господин… – вмешался незнакомый освирд, кажется Штромбаун, – Ее только сегодня наказали, и сейчас она пойдет отрабатывать второе наказание… – парень съежился под пристальным взглядом Минтреля, но закончил мысль: – Разве староста не должна подавать пример всему потоку?
– Она и подает! – вдруг рявкнул седой преподаватель, и все вокруг вздрогнули.
Даже Зэннард, что-то тихо объясняющий своей группе, замолк и обратился к нам. Вид у него был, если не сбитый с толку, как у других студентов, то весьма любопытствующий. Остальные же искренне недоумевали, что же такое говорит их куратор…
– Берите пример, как нужно хитроумно и осторожно выполнять, что вздумается! – закончил строго преподаватель и вдруг подмигнул мне, – Вот только попалась, как первоклашка. Но такое, с кем не бывает…
Освирды в шоке молчали, потеряв дар речи. Наверное, думали, куда и к кому они попали. Ведь если в Академии другие правила и нормы, это означает…
Я сориентировалась быстро. Раз мне дают в руки бразды правления, нужно поскорее их взять, пока не увели.
– Спасибо за лестные слова, приятно, когда тебя понимают. Господин Минтрель, я тогда, пожалуй, пойду… отрабатывать наказание, – бодро улыбнулась я, – Льюис заберет мои учебники, можно? Спасибо! А где, говорите, кабинет директора?..
Убежала я, чуть ли не вприпрыжку, и на одной ножке. В сердце пели сладкоголосые птицы, и впервые за день пребывания в Академии, я почувствовала себя счастливой.
Директор исчез сразу после своей торжественной речи. Найти его кабинет будет несложным, куратор объяснил, что нужно войти через центральные двери и пройти прямо. Огромную дубовую дверь в приемную я не пропущу, потому что второй такой в Академии нет. Там меня встретит демоница-секретарь и пропустит к директору, когда будет нужно.
Я вбежала по каменной лестнице в Академию и буквально ворвалась в пустынный холл. Внутри было темно, холодно и никого из людей. Танцуя, покружилась по выложенному причудливой древней плиткой полу и побежала вперед.
Двери в приемную увидела сразу, они были приоткрытыми.
Что придумает директор? Вымыть окна, рассортировать документы или погладить все полотенца в Академии – я на все это была согласна. Меня назначили старостой, а значит, ребятам в моей группе придется общаться со мной, и я больше не буду изгоем. Они полюбят меня и простят, лишь только привыкнут. Если вспомнить прошлые года, я всегда могла добиться расположения у своих сверстников. Правда, длилось это до очередной выходки и затемнения глаз, но всё же…
Дверь была сделана словно из цельного куска дерева, и я даже не смогла сдвинуть ее с места. Аккуратно проскользнула внутрь, чуть не зацепив платье за маленький сучок.
В приемной было темно, и я с удивлением констатировала, что секретаря нет. Вышла узнать, почему нет света? Перегорели магические светильники? Но почему не включили зеркало? Я попыталась рассмотреть что-то в темноте, но увидела только пустой крючок на стене, да щель от двери… в кабинет директора.
– Заходи! Я жду тебя… – донесся тихий голос, и я, неловко схватив юбки, приоткрыла дверь, входя в еще большую темноту.
Не было видно ни зги. Сердце отчего-то застучало сильно-сильно, и я сделала еще один шаг вперед, пытаясь нащупать хоть что-то. Чувствовала я себя зыбко и очень некомфортно, мелькнуло подозрение, что здесь что-то не так…
А потом я почувствовала сильные руки у себя на талии.
– Почему так долго? Я скучал, – услышала шепот над правым ухом и забыла, как дышать.
Прикосновение губ к шее, легкое и воздушное, затмило мой разум. Я замерла неподвижно, пытаясь сообразить, что делать в такой ситуации, но ум валялся в обмороке у меня в ногах, и в голове не было ни единой мысли.
А еще эти крепкие руки, которые осторожно привлекли меня к себе и слегка сжали. Я чувствовала, как обжигающее тепло проникло ко мне в живот и упало вместе с сердцем в пятки.
Потом губы осторожно поцеловали меня чуть ниже, потом еще, добравшись до основания шеи.
Нервный вздох вырвался внезапно и прозвучал очень громко в этой комнате.
– Жестокая, – услышала я натужный хриплый смех, – Мне тяжело здесь… Постоянно сдерживаться и терпеть тупых людишек… Ты – моя единственная радость… Хорошо, что пришла…
Я не смогла ничего сказать, потому что все тело парализовало. Он осторожно развернул меня и стремительно приблизился. Очертания подбородка, блестящих глаз я не успела толком разглядеть, потому что он наклонился и надавил на мои губы с такой силой, что если бы не удерживающие меня сильные руки, упала бы на пол.
Шквал эмоций, невиданных ранее чувств ворвались в мой мозг, и сложно было бы воспротивиться, даже если бы захотела. Но… Я чувствовала сильные руки, плавно гладящие меня по спине и доводящие до дрожи и странной слабости, напористые страстные губы, захватившие мой рот и терзающие с невиданным желанием, а еще…
Мне почему-то захотелось прикоснуться к нему, обнять и прижаться еще сильнее.
В грудной клетке, в самой середине, разрастался адский пожар. Он требовал чего-то большего, какого-то успокоения… Я не могла нормально дышать, с каждым поцелуем он пил мое дыхание, выцеживая по капельке всё больше и больше. Не понимая, что вообще происходит, я не сопротивлялась и готова была отдать ему всю себя без остатка… Это было бы правильно, ведь он целовал меня и влек меня к себе.