Но как долго она любила его? И… Еще одна догадка, неприятно поразившая: мое собственное имя … Я, что, названа в его честь?
Мне жизненно важно побыть одной, иначе я сойду с ума!
А он еще предлагает мне быть его невесткой. Издевается над мамиными чувствами? Как резко она воспротивилась этой мысли, с какой ненавистью отказала!
И я бегу вперед, по долгим гулким коридорам, туда, где мама даже не подумает меня искать. И там точно никого нет, потому что Ренуар не будет работать в этот дурацкий сумасшедший напряженный день.
Меч нашли, и кем он был? Мной! Этим похотливым двойником, соблазнившим моего единственного друга.
Вот только был ли Льюис мне другом? Или он стал другом чужой Крис?
Голова разрывалась от мыслей. Как пуля, я беспрепятственно ворвалась в приемную директора. Мне повезло, и секретарши-демоницы не было видно.
Я вздохнула с облегчением и спокойно вошла в темный кабинет. Наверное, как и я, Ренуар восстанавливает свое моральное спокойствие где-то в другом месте. Подальше от этой чертовой Академии, с ее интригами, чувствами и тайнами прошлого.
Каково ему узнать, что его отец питал чувства к моей матери? Или он в неведенье?
Ай, ладно. Это уже вторичные вопросы, мне бы разобраться со своими!
Как в детстве, я забралась под большой дубовый стол и приткнулась ухом к стенке. Так думается лучше, да и ощущение, будто ты в безопасности и никто-никто тебя не найдет.
Раньше, иногда я даже засыпала, размышляя над своими неудачами и детскими проблемами. И когда папа приходил в свой кабинет, он не сразу будил меня, обнаружив «в домике». Обычно отдавал приказ служанке принести что-нибудь вкусненькое и сладенькое, и ставил тарелку прямо на пол, рядом со мной. Когда я просыпалась, то все печали и невзгоды отступали от одного вида горы конфет или пирожных.
Как же я скучаю по тебе, папочка! И как жаль, что все мои проблемы нельзя решить одной тарелкой конфет.
Я прикрыла глаза и расслабленно выдохнула. Как же я устала. Всё тело ломит и болит, а голова просто раскалывается от пролитых слез.
Сначала отдохну немного, а потом подумаю. Обязательно разложу всё по полочкам и придумаю, как поступить. Отомщу Ренуару за его равнодушие, Кристиану – за его вмешательство. А с мамой – откровенно поговорю, по душам. И не останется ничего плохого в моей жизни, я всё решу сама. Обо всем подумаю и выкарабкаюсь. Я же Кристалина Вандерос, и жить в неприятностях, для меня, как дышать. Я привыкла, всегда привыкла так делать.
И очень устала…
***
– Когда не хорохоришься, а просто спишь – похожа на галчонка. Маленького и беззащитного галчонка…
С этими словами я проснулась. Окружившая меня темень не сразу подсказала, где я, и почему напротив таинственно светятся чьи-то глаза.
Я оперлась наруку и попыталась встать, но была остановлена тихим:
– Подожди. Еще минутку.
Сама удивляясь своему послушанию, откинулась обратно. И снова нас окутала тишина.
Мне было тихо и покойно, но маленький червячок сомнения, всегда просыпающийся в такие моменты, не позволил насладиться моментом.
– Рени…? – на всякий случай уточнила я.
Было темно и мне захотелось позвать его именно так.
– М? – лениво отозвался он.
Судя по голосу, совсем не сердится.
– Почему ты здесь?
– Не начинай, Крис.
– Это твой кабинет и ты можешь выгнать меня…
– Но я решил посидеть рядом и отдохнуть.
– На полу? В темноте?
Он щелкнул пальцами и сверху полился яркий свет. Никак не привыкну, что можно включать его одним движением. Удивительное рядом – так многие говорят. Теперь понимаю…
– Лучше? – насмешливо спросил он, глядя, как я прикрываю глаза рукой.
– Нет.
Он выключил свет, и мы снова погрузились во тьму. Только теперь она была особенной, ведь в ней был он и я.
Мы сидели под столом, напротив друг друга и мечтали. Во всяком случае, в приятных и таких сладостных мечтах погрязла я.
Мне представлялось, что нет никакой Академии, не существует всей этой шумихи, социальных преград и родителей. Мы просто общаемся, узнаем друг друга…
Пришли на первое свидание и не знаем, о чем говорить.
Я украдкой сбежала из дома, он – отвлекся от своих чрезвычайно важных дел.
И вот мы сидим, вслушиваясь в дыхание другого.
Да, именно такая атмосфера царила в любовных романах, которые я изредка таскала у нашей служанки. По всем канонам жанра Ренуар должен подтянуть меня к себе и поцеловать, жарко и жгуче, чтобы я потеряла воздух, забыла обо всем плохом, и утонула в его глазах…
Но этого не происходило.
Ренуар молчал. Реальность жестоко возвращала меня с небес на землю. Господин директор не был на нашем первом свидании, и я даже не была уверена, что он в данный момент на меня не злится. После всего, что выслушал и пережил из-за меня…
– Почему зеркальный меч Зимбарека был мной? – тихо спросила я.
– Он не был тобой.
Мне послышалось, или его голос звучал мягко?
– Он принял форму первого человека, который пришел за ним в аперту. Если бы это был я, то перед нами появился бы лже-Ренуар, если бы Селеста – то мы охотились бы за лже – Селестой, – пояснил он.
– Почему тогда призрачные стражи не схватили лже-Крис, когда она появилась в Академии?
– Они искали предмет. Никто и подумать не мог, что магистр Зимбарек экспериментировал в таком ключе – занимался оживлением предметов, – с легким раздражением заметил Ренуар.
Он зашевелился, и сидеть под столом стало не так уютно.
– Не думала, что такое возможно, – примирительно сказала я.
– Теоретически возможно… Но никто этим не занимался. Ерунда какая-то… Зачем ему это понадобилось? Теперь не узнаем. Свои записи и особенно всё, что касалось его научных работ и экспериментов, он тщательно зашифровывал ему одному известным шифром. Половину вообще сжег, как раз перед смертью…
– Получается, когда в вещь вкладываешь много силы и, наверное, немного крови, ее можно оживить?
– Да.
– Но кто убил самого магистра? Снес голову зеркальным мечом?!
– Он сам. Больше в кабинете никого не было – результаты расследования это подтверждают.
– А из зеркала не мог выйти… например, дрыщ? И попытаться завладеть мечом?
Ренуар щелкнул пальцами, и снова полился ослепляющий свет. Пока глаза привыкали к освещению, он пододвинулся ближе и схватил меня за руку.
– Что ты имеешь в виду? – напряженно спросил он, – У тебя есть доказательство?
Верховный ждал, но уже знал ответ. И я тоже осознавала его в глубине души. Конечно, это было так просто, так очевидно, что мы должны были догадаться несколько дней назад.
И всё же, я еще не до конца понимала механизм… Как он это провернул?
– Только мысли, подозрения, – честно ответила я, – Он мог напугать, шантажировать…
– Это точно был дрыщ на чердаке! Самый древний из имеющихся… Наверняка, он долго работал с Зимбареком и мог как-то повлиять… Опять же, он хотел путешествовать по другим зеркалам, но директор держал его на коротком поводке в башне. У него есть мотив отомстить.
– Но Рени, дрыщ не мог оказаться в кабинете у Зимбарека. Он был заперт на чердаке! – осенило меня.
Директор сник. Моя новая догадка основательно рушила нашу и так зыбкую теорию.
– Если только магистр сам не перенес или не позвал его к себе. Если зеркальный маг зовет, дрыщ не может не повиноваться, – не слишком уверенно сказал Ренуар.
– Звучит не очень.
– Сам знаю. Но меч я… мы нашли. И это значит…
– Да?
Он промолчал. Отвернулся и сделал вид, что рассматривает с большим вниманием черный подлокотник кресла. И ему дела нет до того, что теперь будет. А и правда, не со мной же это обсуждать?! С личной ученицей, с которой и не позанимался толком. И эльроной, благодаря которой не сел в лужу и нашел меч.
Зачем мне знать о его планах, вот действительно? Я же не часть их…
Мне стало обидно. Он снова недооценивает и, я бы даже сказала, обесценивает, меня. Да, пусть я как маг – полная недоучка, неопытная до костей мозга эльрона, которая и своим даром-то пользоваться толком не может, но у меня есть мозги! И именно они говорят, что этот субъект уедет, свалит из Академии со скоростью зеркального пламени!
– Мать моя, луна. Крис! Не смотри на меня так.
Ага, стыдно стало? Раскаянье душит?
– Как – так? Я вообще на тебя не смотрю.
И я отталкиваюсь от мягкого ковра, хочу встать и прекратить эту странную ситуацию. Неприятную и почему-то тяжелую. Для меня это странно, ведь я со многими людьми прощалась, со многими расставалась навсегда. Но сейчас – что-то особенно тяжело ломит в груди, и я хочу прекратить это. Поскорее…
– Нет, ты осуждаешь. А я еще ничего не сказал.
– Мама запретила тебе приближаться ко мне. Забыл?
Он отдернул руку, которой уже собирался перехватить меня. В глазах промелькнула досада и боль.
– Так-то! – с мазохистским удовлетворением произнесла я.
Выползла наружу, встала и отряхнула свои волосы. Да, собачий жест – прокомментировала бы мама, но он мне позволяет взять одну секунду паузы и собраться с мыслями. Опять же, взлохмаченные волосы будут выглядеть и лежать лучше…
Ренуар не встал за мной, что говорит о многом лучше всяких сладких слов.
Я – это я, а он – это уже совсем другой разговор…
Но я не буду показывать, как меня это огорчает. Мы и так много раз пересекали невидимую границу, были на грани… И это опасно для моего бедного сердца.
Пусть лучше он уедет, и я буду молча сносить горечь разлуки и эту тупую ноющую боль безответных отношений.
Во дворе Академии было непривычно пусто. Гулял ветер, вздымая сухие ветки и откуда-то появившийся мусор. Погода все еще стояла пасмурная. Даже меня передернуло от прохлады. Магистры почему-то не вернули обратно солнце и полуденный зной, и сейчас само здание Академии казалось запущенным и заброшенным. К чему винить студентов, что они разбежались по своим комнатам и старались не высовываться? Я бы сама с удовольствием заползла бы в уютную темную щель. Лишь бы меня никто не беспокоил.