Прижму к стенке и заставлю выслушать. Дар мне в помощь. Главное, не упустить момент. Если надо, то зубами его выгрызу. Нагло вздернула подбородок. Чувствовала, как горели щеки и щипало губы. Хотелось снова прижаться к нему и выплеснуть всю злость, что таилась внутри.
– Забудь про все это, Минерва. Выкинь из головы глупую идею. Не порти себе жизнь.
Снова закатила глаза, отстраняясь. Надо вернуться в класс, пока нас снова не хватились. Достаточно одного зрителя. Тем более что концерт явно не по заявкам.
– Утрите нос, магистр Бекойн. Где это видано, что в молодой девушке смелости больше, чем во взрослом дяденьке, скрывающем собственные чувства? Не забывай, какой у меня Дар.
Выбросила вперед руку, направив в него залп черного огня. Тот врезался в него, и тело мужчины содрогнулось от его же чувств, увеличенных во сто крат. Жестоко? Да. Запретно? Возможно. Надеюсь, он найдет в себе силы продолжить занятие, потому как нет никакого желания встречаться с уставом сейчас.
– Не забывай, что ты не готова всю жизнь провести запертой в замке на краю северного полиса без права на свободу. Тут тебе не мировые стадионы, Мими. Подумай своей прелестной головкой, прежде чем лезть куда не следует.
Разговор ни о чем. Но ничего, еще не вечер, и я никому не позволю навязывать мне правила поведения. Мой мир – только мой. И плевать я хотела на тех, кто не согласен с этим.
Развернулась к Тиму спиной, чувствуя его пристальный взгляд. Пусть смотрит. Я все равно сделаю так, как считаю нужным. И с черной смертью тоже. Найду способ выйти отсюда и освободить всех драконов. Потому что если я права, то спасение совсем рядом.
Выходя из каморки, не преминула хлопнуть дверью. Так, напоследок. В меня тут же впились десятки глаз. Ну приехали. Не думаю, что Бен рассказал, чем мы там занимались… Вообще-то делом!
Ну подумаешь, отвлеклись немного в конце. Главное, что теперь мне известна ошеломляющая информация, используя которую, я смогу даровать свободу тысячам порабощенных душ.
Демонстративно задрала подбородок и опустилась на свое место. Покрутила головой по сторонам, но Бена не нашла. Удивленно вздернула брови и тихо спросила у Чейза:
– И где же наш тихоня?
Тот пожал плечами и подозрительно меня осмотрел. С ног до головы, задерживаясь на лице. Наверняка пялился на опухшие губы и горящие щеки. Да к драконам его! Даже слышать не хочу предположения, чем мы там занимались.
– А чем вы там занимались с магистром? Бен вышел и сказал, что вы скоро будете, а его отправили к Сапфир на подмогу.
Любопытный какой. Жизнь свою налаживали. Личную. И выясняли, как покинуть стены Академии, чтобы снять с древнего дракона приказ и освободить всех зверей.
– Думали, какой зачет новый придумать по драконоведению с практической частью. Тебе что больше по душе: чистить зад огненному шару или расправлять крылья земляному мстителю?
Чейз поежился, но вопросов больше не задавал. Через несколько минут в аудиторию вошел и злой как тысяча драконов Тим. Он сверкнул глазами в мою сторону и объявил, что сейчас всем предстоит зачет. Внезапный и практический.
Помог Вите забраться через маленький балкончик и наказал каждому по очереди избавить моего побратима от неосыпавшихся мертвых чешуек. Мой рот – враг мой. Очень часто, когда неудачно шучу, это обращается против меня. Вот давно заметила, как мысли материализуются, и нет чтобы свобода да море ихтрамарское – зачеты да передряги!
Вита, когда поняла, что ей предстоит, ощетинилась и тааак посмотрела на меня и Тима. Мол, последний раз я в этом участвую, магистр. Ибо избавление от отмершей чешуи – дело не самое приятное. Обычно для такого я приглашала Агнара, а не толпу необученных адептов.
Но я лишь пожала плечами в ответ на жалостливый взгляд фиолетовых глаз. Сама виновата. То Тассон ее уговорит нам хвосты подпаливать и гонять по стадиону, то Бекойн ангажирует. Да даже у Сапфир пару раз заставала ее!
У моего дракона жизнь в Академии бьет ключом. Не говоря о том, что один раз я вытаскивала свою «великовозрастную» и великомудрую черную смерть из тоннеля, куда она собиралась залезть вслед за новой подружкой.
Хоуп и Вита на удивление сдружились, и, глядя в мученические глаза и слыша ее рычание в ответ на потуги бедных адептов, я не сомневалась, что уже сегодня две подружки будут бесноваться в ангаре у Джонсона.
Я в занятии не участвовала, а Тим вел себя так, словно не замечал этого. Забилась в угол и с комфортом разместилась за партой в углу. Оттуда наблюдала и строила в голове план.
Чуть не забыла за новыми открытиями, что грядет разговор с дедулей. Кажется, придется задать ему много вопросов. Надо сразу же предусмотреть пути к бегству. Хорошо, что Дар у меня сильнее. Пора прижать дражайшего родственничка.
– Мне иногда становится страшно, когда ты так смотришь. Создается впечатление, что всем нам теперь хана.
Еще один смертник подсел. Мика озабоченно смотрел на меня. В последнее время слишком много народу взяло на себя смелость заботиться о маленькой стервочке. Пора это исправлять!
– Всем нам все равно хана. Но если и помирать, то с музыкой!
Глава 30. Мими
Остаток дня пролетел так быстро, словно я лишь закрыла глаза, а когда открыла, стояла на этаже у кабинета ректора. Сверлила взглядом вход, втайне мечтая стать ооочень маленькой.
Нет, я не боялась предстоящего разговора как такового. Внутри жил страх иного рода: я словно чувствовала, что все может измениться. Что, выйдя отсюда, уже не буду прежней и все такое. Странная фатальность.
Но я не была бы Мими Сицил, если бы струсила. Я ж не Тим, я не боюсь собственных желаний и готова нести ответственность и рисковать. Ведь что это за жизнь такая, когда постоянно бежишь от самого себя?
Теперь главное, чтобы еще один участник этого разговора не дал деру. А то знаю я эти замки. Наверняка из ректорской ведет добрый десяток потайных ходов и лестниц.
Пару раз стукнула в дверь кулаком и резко вошла. Дабы обозначить серьезность намерений, тут же кинула завесу. Да такую плотную, что все вокруг померкло во тьме. Сквозь нее виделся лишь огромный ректорский стол и глаза самого Академидиса.
Они блестели и искрили раздражением. Кажется, моя завеса вообще ни разу его не смутила. Крепкий орешек. Непробиваемый и горький, как пережаренный каштан. Но и не таких переваривали.
– Ну, наконец-то. Ты вообще в курсе, что когда адепта вызывает ректор, то надо бросить все и мчаться на разговор. Что за неуважение?!
На последнем предложении даже голос повысил. Какой серьезный дедуля. И ни капли не похож на меня. Точнее, я на него. Все же пошла далеко не в эту породу. Ничегошеньки нет по материнской линии. Только разрез глаз в бабулю…
Перед глазами снова встал образ очаровательной белокурой девушки. Она счастливо улыбалась с голограммы, в то время как собственный отец вручал ей что-то по окончании. Диплом? Так и не рассмотрела то изображение…
– А ты вообще в курсе, что с единственной внучкой так не обращаются? Позвал бы просто на чай поболтать – с радостью бы прибежала. Вприпрыжку. Хотя нет, просто бы пришла. Особого удовольствия общение с тобой мне не доставляет.
Он покраснел. Вены на шее немолодого мужчины вздулись. Еще удар хватит. Интересно, а если я стану причиной его сердечного приступа, то устав сочтет это нарушением учебного процесса?
– В отца пошла, такая же стерва, как и он! Это ж надо было такой уродиться…
Он откинулся в кресле. Мне внезапно стало даже обидно. Что значит «такой»? Он стервой никогда не был и становиться явно не собирается. Да и кишка у Коула Перейя тонка. Мой характер однозначно тверже. Иначе прекрасная Эва не смогла бы подмять его под себя.
– А мне кажется, я в твою породу, дедуля. Породу сумасбродных, странных женщин, бросающих вызов всему на свете. Даже собственному ребенку.
– Твоя мать – бесхребетное создание. Да если бы я…
Закатила глаза и не дала ему увести разговор в боковое русло:
– Если бы ты что? Неужели сложно было забрать меня? Да выкрасть из обсервации, в конце концов! Вряд ли хоть одна видера в курсе про нортдарскую Академию наездников.
Он привстал, рывком сдвигая документы со стола. Они с шумом повалились на пол. Надеюсь, у него есть уборщица или секретарь. А то придется здесь ползать на карачках по всему кабинету и собирать разлетающиеся свитки и громыхнувшие голограммы.
– Ты ничего не знаешь! Я не могу покинуть это место уже много лет. Не могу выйти за его пределы, а на земле нет ни единой живой души, кому бы я мог доверить такое дело.
Ага, ну конечно. Ну прямо святой правящий, загнанный в угол. Не могу да не доверяю. Печальная история. Только вот…
– Ну да, ну да. Можно подумать, у вас в семье нет больше других родственников, на которых можно положиться. Ты ж один-одинешенек. То ли дело, если б было, например, четыре брата. Один – грандтренер, второй – правящий, третий – в Музеонисе начальник, а четвертый… Ну, четвертого я еще не встречала.
Он напрягся и наклонился еще ниже. Только что слюни от злости на столешницу не пускал. Но сбавляться обороты уже не хотелось. Переживет один скандал.
– Я уже раз доверил одному из братьев опеку над единственной дочерью. А он вырастил из нее не пойми кого! Легкодоступную и сентиментальную имбиалу, боящуюся собственной тени!
Стало так обидно, что, не удержавшись, подхватила первое, что под руку попалось. И вот уже в лицо деда летит мастерски запущенная фигурка громовоя.
Он успел увернуться, а фигурка вонзилась аккурат сбоку от его еще больше покрасневшего лица . Если это возможно. Острый клюв вошел в шов меж каменной кладки, и вытянутая фигурка закачалась в такт прерывистому дыханию мужчины.
Что интересно, она словно разрезала завесу, и из этой дырки полился сумрачный свет из окна. Но я не терплю несовершенства и щелчком пальца восстановила брешь.
– Даже я не терплю, когда так говорят о моей матери. Будь добр, придержи язык.