Что я могла противопоставить ей?
Свет?
Жизнь?
Положила руки на мощные лапы и принялась... лечить. Не прошло и секунды, как сжимающие тело когти разжались. Фурия смотрела с ужасом. А я, отравленная острыми когтями, пронзённая, окровавленная… падала.
И смотрела только на неё. Изумлённую, не осознавшую до конца, что произошло, хищницу. Потому и поняла: пришла помощь. Изольда оторвала от меня взгляд и переключилась на кого–то ещё.
Надеюсь, они справятся.
Я закрыла глаза и приготовилась к удару.
Глава 44
Меня обняли нежные руки, укутали в покрывало щекочущей лечебной магии. Голос Недди произнёс: «Потерпи, моя хорошая, сейчас я тебя подлечу, но дальше сама, девочка моя».
Я лежала на чём–то неудобном, но тёплом, голова покоилась на коленях моей наставницы, вокруг толпились люди, впрочем, соблюдая почтительную дистанцию. Многие смотрели вверх, и я не стала исключением.
Там шла битва не на жизнь, а на смерть. Фурия больше не вела бесед, не насмехалась, не издевалась, не ёрничала. Она зубами, когтями, остро заточенными крыльями выгрызала–вырезала себе право на жизнь. И у неё это отлично получалось.
От силы её магии небо окрасилось в серый. Чёрный дым, коварные капельки, прошивающие тело насквозь, взрывающиеся, дезориентирующие, сковывающие, лишающие магии ленты–липучки… — арсенал бывшей королевы казался бесконечным.
Народ под куполом чувствовал себя в безопасности и не собирался расходиться, ведь здесь, под эпицентром грандиозной, исторической битвы, было надёжнее, чем в собственном доме, куда запросто могли долететь заклинания.
— Что это творится? Как? Неужели они все умерли? Смотрите, падают, — шептали кругом.
— Куда смотрите? Ловите!
Народ вскрикивал, ахал, охал, подхватывал–притягивал в безопасную зону спеленутых чёрной магией падающих с неба военных, общими силами распутывал, выпускал на волю. Люди тратили весь свой резерв, отдавая даже крохи энергии освободившимся, целым, рвущимся в бой. Делились с Недди, которая, оставив меня под присмотром одной из ведьмочек Сантора, помогала с остальными пострадавшим.
— Это ведь студенты! — выдохнул кто–то. — Почему студенты воюют? Где аристократы? Где архи?
— В плену, — тихо и горько произнесла я под нос.
— Леди Серена, — обратился один из горожан, — как ещё мы можем помочь?
— Найдите лекаря военной академии. Он должен быть здесь. Фурия чувствительна к нашей магии. Скажите, нужно лишь запустить процесс очищения, как мы делали с проклятием, он поймёт.
— А нашей? — уточнила ведьмочка. — Мы тоже кое–что умеем. Может, и наша магия на неё действует?
— Я не знаю. Никто не знает. Помоги мне встать, пожалуйста.
— Вам ещё нельзя.
— Потом может быть поздно, — прошептала так тихо, чтобы не услышали окружающие.
Перед глазами потемнело, как только ведьмочка помогла сесть. Недди торопилась, экономила силы и лишь остановила кровотечение. Лечить себя ещё не выходило. Ужасное, смертельно опасное свойство любого лекаря — будучи при смерти можно вылечить кого угодно, кроме себя. Даже сила рода сейчас не поможет. Только личная, которой остались сущие крохи.
Правая рука чудовищно болела, но левая–то была здоровой! И я, не известно, на что надеясь, ещё раз начертила собственной кровью на камне идеально чёткие символы, призывающие Эйнара на помощь. Затем подумала и начертила руну вызова на браслете архов, который надела ещё во дворце императора, да так и не сняла.
— Кровь — проводник, даёт дополнительные шансы быть услышанным, — шёпотом пояснила окружающим моя опора и поддержка в данный момент. И почти следом вскрикнула: — Твои братья, Серена!
— И советники! — выкрикнул кто–то ликующе. — Мы победили!
— Да заткнись ты! — угомонили оптимиста из толпы. — Архи не справились, думаешь, семья де Вилей сможет?
— А что? Вон одна наша милая девочка сколько её удерживала! Нас защитила, опять же! — не сдавался мужской голос. — Она в прошлом году, между прочим, мать мою вылечила, когда у той сердце прихватило. Сильная!
Я хмыкнула. Вот и делай добрые дела. Сдали с потрохами. А ведь предупреждала — ни слова.
— Сердце могут лечить только… О–о–о!
— То–то же! — торжествующе заявил мой защитник и предатель одновременно.
— Смотрите! Смотрите! Ещё лорды!
Надеюсь, мы спасены. Пожалуйста, Великая Эйри, защити нас всех! Помоги! Придай сил, направь руку каждого сражающегося!
— Она справляется. Справляется с ними, — обескуражено шептали из толпы спустя несколько минут. — Неужели мы проиграли? Как?
Площадь стихла. Замерла. С ужасом жители смотрели в небо и не видели надежды на спасение. Когда один за другим выходили из строя лорды. Когда фурия раз за разом находила, чем неприятно удивить своих противников. Когда невероятно сильные, мощные удары разных стихий рассыпались, не причиняя бывшей королеве никакого вреда.
Искрящаяся, щедро выплеснутая в пространство сила, испарялась, будто её и не было, и у меня закралось подозрение, что фурия каким–то образом её собирает и трансформирует в свою, смертельно–опасную, чёрную, злую магию.
Поняла это не только я.
Наши защитники опустили руки, не желая и дальше подпитывать Изольду своей энергией.
— Это конец, — прошептала ведьмочка, не чувствуя, что до боли сжимает мои плечи.
Триумфальный хохот фурии разнёсся над площадью.
— Слабые людишки! Глупые, самодовольные, никчёмные. Не ценили всё то, что я для вас делала! — вещала она, покашливая между фразами и выстраивая пространственный переход. — И сами! Добровольно! Отдали мне свою силу! Вздумали сражаться со мной в воздухе!
— Она сейчас уйдёт в другой мир, — дошло до меня, — потому и вышла на конфликт. Ей нужно было это сражение лишь для создания перехода! Святая Эйри! У нас совсем не осталось времени. Она сбежит!
— Пусть уходит, только бы поскорее, — прошептала ведьмочка.
Сиреневая арка телепорта наливалась силой, темнела, впитывая, собирая из пространства всю, до последнего грана, магию. Магия, которая уйдёт из нашего мира безвозвратно. А вот птица мщения, уверена, вернётся.
— Живите в страхе и ждите моего возвращения, — довольно произнесла фурия, посылая часть своей силы в сторону зарождающегося телепорта. — До встречи, мои неверные подданные!
Уйти ей не удалось — из открывшегося на полпути чужого телепорта с рёвом вылетел разъярённый угольно–чёрный дракон с блестящим серебряным брюхом, набросился на измазанную чужой кровью, секундой ранее празднующую победу фурию, окутал рыжим пламенем, прокусил бронированное крыло, швырнул в противоположную от арки перехода в другой мир сторону.
Ни на секунду не усомнилась в его личности.
Вслед за восхищёнными возгласами «дракон!» послышались и другие: «архи!», «герцог», «де Виль», «Ривард», а я сидела, оперевшись на заботливую ведьмочку, и беззвучно смеялась, хотя по щекам лились слёзы.
— Всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо, — шептала как молитву, не сомневаясь — они справятся. Обязательно справятся.
Народ Арратора воспрянул, в голосах звучала уже не тревога. Азарт! Тут и там раздавались ликующие крики. Народ активно поддерживал, подсказывал и советовал.
— Так ей!
— Наподдай!
— Жару–жару!
— Откуси ей голову! — рекомендовал один.
— Не кусай! Отравишься! — предостерегал второй.
— Все бабы ядовитые, а эта — особенно!
Ведьмочка не выдержала и расхохоталась, затем прочистила горло, мелодично произнесла: «Врать нехорошо. За это лишишься мужской силы на год. Или до тех пор, пока искренне не раскаешься».
Завязался спор, горожане пререкались с ведьмой, но угрожать боялись, больше старались надавить на совесть, уговорить отменить проклятие. Та же ехидничала и нарочно выводила их из себя, стойко придерживаясь правил Ведьмовского Кодекса. Содержания его никто посторонний не знал, но уверена, в нём есть пункт о видимости отсутствия совести. На деле все ведьмочки — чудо чудное, добрые, хорошие девочки, а на словах — ведьмы во плоти в самом худшем смысле этой фразы.
Жизнь продолжалась, а бой, напротив, подходил к концу.
Архи забрали поверженную, безжалостно изломленную, плюющуюся словами как ядом фурию и ушли телепортом, пообещав вернуться позднее и навести порядок в океане. Аярдар ди Ваур отдал мне управление защитным куполом, и я с огромным удовольствием впитала всю оставшуюся в нём энергию, восстановив резерв и приступив к полноценному лечению самой себя.
Дракон наворачивал круги над площадью, не находя места для приземления, но из виду меня не выпускал, а я во все глаза смотрела на него. Изящного, сильного, красивого, бесконечно любимого, хоть и жутковатого в звериной ипостаси.
Терпением — кто бы сомневался! — драконы не отличаются. Серебряно–чёрный грозный дракон пошёл на снижение, заложил крутой вираж, предупреждающе зарычав. Окружающие понятливо бросились врассыпную, только ко мне подскочила дюжина мужчин и окружила разномастными щитами.
— Чтобы не украл! — пояснил мне один из мужчин в военной форме.
— Это свои, — ответила с улыбкой. В боку ещё немного кололо, но сознание уже не теряла, перед глазами не плыло. Села ровнее, чтобы получше рассмотреть зверя. Ведьмочка тут же подставила спину для удобства пострадавшей. — Ривард–младший. Только инициировался, пока не может обратиться в человека.
— Значит, агрессивный, — проявил знание драконьей психологии вояка.
— Да уж спустил–то пар в воздухе, от фурии чуть было не остались рожки да ножки, архи еле отобрали, — подхихикивая, не согласилась ведьмочка.
Мужчины посмотрели недоверчиво, но щиты убрали и отступили, когда огромный ящер медленно направился прямиком ко мне. Устрашающие чёрные когти царапали мостовую, зверь ступал осторожно, ещё не до конца освоившись на земле, стараясь никого не задеть, но хвост словно жил своей жизнью и едва не снёс с десяток любопытных.
Прохладный шершавый нос коснулся щеки, легонько боднул. Я вновь одновременно засмеялась и расплакалась, обняла шипастую морду руками, насколько получилось, поцеловала. Дракон улёгся, обнял меня хвостом, защищая от всего мира, заурчал так, что земля задрожала. Только не учёл одной детали.