Хмыкнула и закрыла глаза.
— Ладно, давай попробуем.
Иниран зачем-то взял меня за руку.
— Поехали. Только не отставай! Наррисикаш-ш, — он ударил свободной рукой по воздуху и, выждав всего пару секунд, повторил. — Наррисикаш-ш.
И я увидела серебряные нити, которые тянулись из самой земли вверх. С каждым его повторением заклинания и жеста сеть скачками передвигалась все выше. Я позволила сознанию просто скользить по освещенной сети. Это не сложно, но дыхание перехватило от азарта. Я будто бы сама поднималась над землей — все выше и выше, скользила плавной тенью по неосязаемым заклятиям, почти не трогая их, только ориентируясь. Иниран своей магией показывал дорогу для моей. Спонтанно сжала его пальцы крепче — теперь стало понятно, зачем он взял меня за руку. Так я чувствовала колебания идущих от него волн, успевала под них подстраиваться.
Чуть не сорвалась сознанием в темноту, потому выкрикнула:
— Быстрее, Иниран! Там сеть совсем тонкая, на маленькой скорости просто не удерживаюсь!
Он судорожно выдохнул, его пальцы дрогнули, заклинание сбилось. И все мои мысли рухнули с огромной высоты прямо в голову. Меня дернуло назад, как от удара. Посмотрела на принца, он тяжело дышал.
— Извини, не выдержал. Сейчас, несколько минут отдохну…
Я и не думала теперь его отговаривать. Пусть отдыхает, снова собирается с силами, чтобы нас обоих бросать в небо. Это же чистый восторг! Приключение, о котором можно всю жизнь вспоминать. Там, наверху, даже запах звезд другой, и непроницаемая чернота, создающая ощущение полета. Он отпустил мою руку и прижался спиной к каменным плитам. Дыхание постепенно становилось ровнее и голос тверже:
— Кстати, это твое преимущество, Тиалла, которое я сразу заметил. Ты собственной энергии не тратишь, как все остальные. Потому в некотором смысле сильнее прочих.
Я тоже облокотилась на стену, которая была довольно прохладной, но не до дискомфорта.
— Я не чувствую себя сильнее прочих.
— Да, — он рассуждал с закрытыми глазами. — В этом же твоя слабость. Мы все концентрируем магию, потому орудуем ею быстро и эффективно. Твоя же как будто распластана вокруг, нигде нет точки приложения силы. Потому я и сказал «в некотором смысле». У тебя нет способа аккумуляции резерва, потому что нет самого резерва — он безграничен.
Я заинтересованно уставилась в его слабо освещенный профиль.
— А у тебя резерв огромный. Даже ректор Шолле это признает. Не буду цитировать его похвалы в твой адрес, чтобы ты еще сильнее не зазнался.
— Знаю, — он ответил легко. — И будет еще больше. Особенно если решать вот такие задачи на пределе сил. Верховный Маг твердо уверен, что равных мне не рождалось уже тысячу лет.
— Иниран, — я немного подалась к нему. Раз уж между нами зашел такой разговор, то захотелось получить ответы. — Я спрошу кое-что, можно? Не отвечай, если это государственные тайны.
— Я не отвечу, только если не захочу отвечать, — он улыбнулся. — Спрашивай. Хотя я уже предполагаю — почему в королевской семье, вопреки древней традиции, родился третий ребенок? Да еще и такой одаренный?
— Ты умеешь читать мысли? — выдохнула я.
— Не умею, — он теперь посмеивался. — Просто это рано или поздно спрашивают все. Ты знаешь о Колодийских оракулах?
— Да, что-то читала… — я растерялась, припоминая. — Они иногда дают предсказания, но настолько смазанные и плохо расшифровываемые, что уже сотни лет никто не прибегает к их помощи.
— Именно. Но не в этот раз. Тремя поколениями раньше они предсказали полное падение Ронарской династии. Что там было? Войны, природные катастрофы и полное изменение политической карты мира. Да так отчетливо это увидели, что отправили своего представителя к моему прадеду, чего испокон веков не случалось.
— А какое дело Колодийским оракулам до того, что у нас творится? — не поняла я. — Они же в своих горах на краю мира живут.
Он пожал плечами:
— Не знаю. Наверное, усмотрели угрозу и для себя. Мол, война только нашей территорией не ограничится. Мы станем первым бастионом, и если мы не выстоим, то даже в Колодийских горах никому не поздоровится. В общем, оракулы и спасение предрекли — мое рождение. Я типа спаситель. Хотя больше никто ничего не знает. Поначалу все пришли в уверенность, что оракулы это специально выдумали — посеяли хаос и сомнения в самой сильной стране мира, отомстили за то, что к оракулам за предсказаниями уже никто не приходит. Совету последовали, в хрониках сохранили, в новые поколения передавали, хотя в предначертанность верили только Верховные Маги, остальным было до пня. Потом подтверждения: беременность странная, мама из брюнетки полной блондинкой сделалась, поседела то бишь. Свечение там какие-то, знаки и прочее-прочее. И когда во мне открылся колоссальный магический резерв, то и последние скептики притихли.
— И что? — я от удивления едва могла выговаривать отчетливо слова. — Будет какая-то война, которую ты остановишь?
— А никто понятия не имеет. Возможно, ничего и не будет, если я уже родился. Или будет, но уже не в масштабах катастрофы. Коротко говоря, я просто нужен непонятно для чего.
— И тебя это раздражает? — уловила я.
— Не совсем, — он медленно выдохнул. — Раздражает меня другое. Назначив меня каким-то бесовским спасителем всего сущего, мою жизнь прописали еще до моего рождения. Ты не представляешь, что творилось во дворце: стоило мне чихнуть, как со всего света в панике вызывали целителей. Книги, воспитатели, репетиторы, слуги, портные, друзья — все тщательно подбиралось. Даже наследника престола не растили в такой отчаянной боязни что-нибудь испортить, Танирану оставляли намного больше свободы действий. О, он важнейший сын, но если ножку подвернет, то ничего, мир же не рухнет. А вот я другое дело. Знала бы ты, чего мне стоило попасть в эту академию. Просто не отпускали! К счастью, старший брат стратег, а средний мудрец. Благодаря им, я здесь и оказался. Если уж мне быть сильнейшим из магов, так хотя бы курс обучения пройти. А теперь уже последний год обучения… Я с ужасом думаю о том, как вернусь, и все начнется по новому кругу. Кстати, а это действительно государственная тайна. Зачем я тебе ее рассказал?
Иниран притом рассмеялся. Но я ответила серьезно:
— Магических клятв я приносить не умею, но даже под пытками не расскажу, можешь быть уверен. Я не из тех, кто свою жизнь ставит превыше интересов мира!
— Ага. Или мне теперь для подстраховки лучше тебя в дворцовые казематы разместить. Чтоб уж точно никому.
Он шутил, но я ловила каждое слово. История эта была известна только отчасти, а теперь еще и рассказана совсем с другой стороны. Сейчас принц по-прежнему выглядел избалованным ребенком, но как-то совсем иначе избалованным — тем, кто буквально рвался из дома от такого отношения. Сказала больше потому, что требовалось хоть что-нибудь ответить:
— Думаешь, все будет, как раньше? Ведь ты уже давно не младенец. Вряд ли кто-то с выпускником академии будет обращаться как с несмышленышем.
— Не уверен, — он открыл глаза и снова посмотрел в небо. — Но я твердо решил здесь отрываться все годы обучения, и потому не собираюсь ни в чем себе отказывать.
— Ха, теперь в твоих проделках появился мотив, — рассмеялась я. — Что там наказание на кухне? Будет что вспомнить, когда тебя облачат в золото и парчу и начнут поклоняться, как идолу!
— Сказано верно, но совсем не смешно, — буркнул он.
Мне же почему-то было весело. Быть может, я не могла сразу постичь глубин его проблем. Или радовалась тому, что все сразу стало понятней.
— И твоя дружба с инкубами и суккубами теперь объясняется!
— О да, — с подчеркнутым удовольствием протянул он. — У меня было всего три года на то, чтобы накопить воспоминания на всю оставшуюся жизнь. И с ними впечатления накапливаются куда быстрее.
Я покачала головой. Подумала и все же осмелилась спросить:
— А с Зеей у тебя серьезно?
— Нет, конечно. У меня ни с кем не может быть серьезно. У Зеи нет истинной пары, или она еще ее не встретила, а у оборотней спокойное отношение к подобным связям. В этом Зея может посоревноваться даже со мной. Лаур меня терпеть не может, но, кажется, просто радуется — пока я занимаюсь Зеей, я не занимаюсь… кем-нибудь еще.
Намек был очевидным. Я смутилась и продолжать эту тему не собиралась.
— Почему же не может быть серьезно? — не удержалась я.
— Мне слуг для уборки в комнате отбирали по жесточайшему многоуровнему отбору! Не думаешь же ты, что мне дали бы возможность выбирать невесту. Она должна быть идеальна. И ее магия должна идеально подходить моей, выступать подпиткой моего резерва, если потребуется. С тех же злополучных пеленок я обручен с эльфийской принцессой. Она безупречна. Красивая, как памятник. И такая же холодная. Да кому я рассказываю? Возведи самого противного известного эльфа в степень бесконечности, и сможешь наполовину прикинуть, какова их принцесса.
И сердце застучало как-то легче. Мое равнодушие начало спадать, как будто я отталкивала чужое заклинание собственной магией. Не знаю почему. Он не сказал вообще ничего обнадеживающего, не выразил ко мне ни малейшей симпатии — Иниран просто рассказал о себе так, что я начала понимать. Ненависть, обернутая пониманием, перестает быть просто ненавистью.
— Это очень печально, — сочувственно ответила я.
— Не печальнее, чем, например, твоя судьба. Ну, может, выбора чуть побольше. Но тебя точно так же могут выдать замуж за нелюбимого, разве нет? Так что прими дружеский совет: если ты пара альфы оборотней, то с ним и связывайся. На такой брак пойдут все, никто не обратит внимания на мелкую разницу в ваших титулах. А вот если ты не его пара, тогда тебе предстоят почти такие же навязанные отношения, как и любому отпрыску высокоблагородных семейств. Моя Пресветлая Линнаэлла хотя бы молода и красива, тебе может даже такой удачи не светить.
И настроение тотчас рухнуло. Зачем он сейчас об этом сказал? Прямым текстом толкает меня к оборотню, а самому вообще все равно? Выдавила, не в силах скрыть яда: